Что случилось с секретарём Ким? Книга 2

– Мда, ну ты и дурочка.

– Теперь я точно не забуду. Не Сон Ён, а Сон Хён. Не Сон Ён, а Сон Ён…

Маленькими пухлыми губками Ми Со продолжала бормотать себе под нос моё имя на свой лад, но так и не запомнив правильное произношение, в итоге забежала за ворота дома.

– Пока!

Когда я остался стоять один посреди улицы, воздух почему-то вдруг стал резко холодным.

– Спокойной ночи.

Повернувшись, я продолжил свой путь, но каждый шаг причинял мне невыносимую боль. Казалось, что лодыжки вот-вот разорвёт из-за глубоких ран. Я больше не мог идти дальше, и мне хотелось упасть прямо посреди дороги, но Ми Со всё ещё стояла за воротами и махала мне рукой на прощание, и это не позволяло мне проявить такую слабость у неё на глазах.

Так и не помню, сколько ещё шагов осилил, волоча одну ногу за другой. Выбравшись из переулка, я обернулся назад и уже не видел ни Ми Со, ни её дома. И только тогда я осознал, насколько пугающим и незнакомым был район, где я находился. Мне казалось, что эта женщина снова появится из-за угла и утащит меня обратно, оттого тревога вновь накрыла меня с головой.

Именно в тот день я собственноручно испытал, насколько сильно притупляются чувства человека в экстренных ситуациях.

Кровь из ран насквозь пропитала мои носки. Мокрая ткань примёрзла к ногам на ночном морозе. Но я не обращал внимания ни на жгучую боль, ни на леденящий холод. Не думая ни о чём, я шёл вперёд.

Впереди вдруг появилось ярко освещённое здание полицейского участка. Самое первое чувство, которое ко мне вернулось, как только я подошёл к нему – невыносимая сонливость. Я даже не смог дойти до небольшой лестницы, ведущей к двери.

Это был не обморок от истощения сил. Я просто лёг прямо на бетонный пол и сомкнул глаза. Мне удалось уснуть только потому, что я был уверен – теперь я в безопасности.

Я твердо знаю, что до первого поцелуя с Ми Со, это был последний раз, когда я крепко заснул без задних ног.

Когда я очнулся, я уже был в больнице.

Часы показывали девять часов утра, и свет из окна слепил глаза.

Я был рад, что смог вернуться живым. Вся моя семья искренне переживала, и глядя на то, как отец и мать плачут от облегчения, я снова почувствовал себя счастливым. Казалось, за эти три дня я совсем забыл, что такое радость.

«Мне девять лет. И впредь моя жизнь будет такой же яркой, как и этот ослепительный свет, падающий из окна в девять часов утра», – продолжал думать я тогда до того, как снова провалиться в сон.

Слишком хорошая память – это яд.

Место, где всё это уже случилось, давно сравняли с землёй. Реконструкция района прошла успешно. Головой я понимал, что от того дома не осталось и следа. Но мои воспоминания никуда не делись. Приступы повторялись каждую ночь. Один за другим они не оставляли меня в покое до самого утра. Стоило только закрыть глаза, как в ушах опять звучал тот отвратительный скрип. А сцены из воспоминаний, словно наяву, снова и снова погружали меня в кромешный ад.

После этого случая я могу с уверенностью сказать, что боль в теле влияет и на психическое состояние человека.

Есть одна фраза, которую люди используют, когда сильно болеют. Они говорят: «Мне проще назвать место, которое у меня не болит». Но так говорят только те, кто по-настоящему не страдал. В моём случае я не мог почувствовать даже миллиметра своего тела, который бы не горел в агонии. И это было естественно. Ведь я, сидя на корточках и связанный, провел целых три дня в том холодном и тесном месте.

Больше всего у меня болели лодыжки. Если бы у меня спросили, какой предмет, созданный человечеством, самый отвратительный, я без промедления назвал бы нейлоновые кабельные стяжки.

Из-за этих злосчастных стяжек в форме кольца на моих лодыжках остались эти жуткие раны. Когда я услышал, что глубокие следы на ногах будут со мной теперь всю жизнь, я не сильно переживал из-за этого. Больше всего меня пугало то, что они будут вечно напоминать мне об этих ужасных событиях, которые я хотел вычеркнуть из своей памяти.

Каждую ночь я в слезах просыпался от кошмаров, и всё мое тело дрожало от невыносимой боли. Потом снова засыпал, просыпался и опять плакал. Кошмары. Боль. Слёзы. Это всё повторялось и повторялось, я словно ходил по кругу и всегда думал, что сойду с ума и не доживу до утра.

Из-за нехватки сна мои нервы были накалены до предела. А из-за отсутствия должного отдыха боль в теле становилась сильнее с каждым днём. Весь мир стал адом. И каждая секунда жизни была борьбой за выживание.

Пока я находился в больнице, мама не переставала плакать ни на секунду. Иногда я даже задавался вопросом, откуда у человека берётся столько слёз. Отец же не ходил на работу. Он всегда был рядом, проводя одну бессонную ночь за другой у моей постели. Помнится, ему даже пришлось ставить капельницы о переутомления.

А брат…

Брат лишь молча наблюдал за всем со стороны. Несмотря на то, что у него изредка краснел кончик носа, когда мы случайно встречались с ним взглядами, он ни разу так и не пролил ни одной слезинки.

Это может показаться смешным, но я был даже благодарен ему за это. Было даже к лучшему, что мы оба хотели перевернуть эту страницу. Я думал только о том, что когда я выйду из больницы и мы вернёмся домой, я смогу хорошенько врезать ему кулаком по лицу. Я очень хотел спросить у него, как он мог бросить меня в такой беде? Как он смеет быть моим старшим братом после этого? Я хотел разбить ему нос до крови и забыть обо всём случившемся.

Точнее, я думал, что мы сможем всё забыть.

Когда раны на лодыжках начали потихоньку заживать, меня выписали из больницы. Но я по-прежнему всё ещё не мог говорить.

Сидя в машине, по пути из больницы домой мне удалось кое-что выяснить. Первое – это то, что для восстановления психики мне некоторое время нельзя ходить в школу. А второе – это то, что брата уже перевели в другое учебное заведение. Я даже был немного опечален от того, что между мной и братом возникла какая-то невидимая стена. Ведь несмотря на наши споры и разногласия, мы вроде иногда ладили.

Но моя печаль продлилась недолго. Как только я перешагнул порог дома, я понял, что вновь вошёл прямо в широко распахнутые врата ада.

Я думал, что когда я отойду от шока, моими первыми словами будут такие тёплые фразы «Мама, папа, спасибо. Я вас люблю». Но дар речи вернулся ко мне не благодаря любви. Я был в негодовании. Первым, что я сказал было:

– Что ты здесь делаешь?

Как только брат меня увидел, он закричал в ответ словно сумасшедший:

– Прочь из моей комнаты!

Он сидел в моей комнате. На моей кровати. Он был одет в мою одежду. А на ногах у него были мои тапочки.

– Всё из-за тебя! Ты бросил меня в том ужасном месте! Ты хоть знаешь, сколько всего мне пришлось пережить из-за тебя? Жалкий трус! Маленький подонок! – кричал брат.

Но ведь это он меня бросил. Я совершенно не понимал, что происходит. О чём он говорит?

Я думал, что это вскоре пройдёт, но его странное поведение не менялось. Брат продолжал думать, что он – это я. Он свято верил, что его похитили и продержали в заточении целых три дня.

Конечно же, я не мог спокойно оставаться в стороне, когда творилась такая несправедливость. На один удар брата я отвечал двумя, а если он меня толкал, то я и вовсе валил его на землю и бил изо всех сил.

С течением времени наш конфликт разгорался всё больше и больше. Ссоры становились всё более жестокими и дикими, мы стали драться не на жизнь, а на смерть. До такой степени, что даже наш садовник разнимал нас с трудом. А он, следует отметить, был самым сильным человеком в нашем доме.

Вся жизнь погрузилась в хаос.

Родителям было невыносимо наблюдать за тем, как их дети ссорятся даже не из-за дорогих игрушек, а за право быть жертвой похищения. Даже моему детскому разуму было очевидно – их души горели синим пламенем.

Несмотря на приемы психолога, симптомы брата продолжали ухудшаться. Он утверждал, что мы всей семьей врем ему, сговорившись. Он даже заперся в четырёх стенах и отказался от еды и воды. Целыми сутками за дверью его комнаты доносился только громкий плач.

И однажды ночью кое-что случилось.

Я, как обычно, проснулся от очередного кошмара и посмотрел на небо сквозь слегка приоткрытую занавеску. Весь мир за окном был озарён ярким светом. Полнолуние. С той ночи прошёл ровно месяц.

– Ты же придёшь снова меня увидеть? Только не забудь обо мне! Обещай!

Я ужасно скучал по ней.