Оценить:
 Рейтинг: 0

Черный-черный дом

Жанр
Год написания книги
2023
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 17 >>
На страницу:
6 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Я слышу вдали, за дорогой на западе, перекличку громких голосов, отдаленный гул и скрип машин. Наверное, археологи ведут раскопки. Когда начинается дождь, овцы задирают хвосты и бегут за дом. Я натягиваю капюшон и иду за ними.

Я еще не готова к настоящей компании.

Ветер ударяет меня, словно молотом. Я слышу море; Блэкхауз находится гораздо ближе к нему, чем я предполагала, – между домом и краем мыса не более сорока ярдов. Я начинаю двигаться, еще не понимая куда, и замедляю шаг только тогда, когда дохожу до конца узкой дорожки, а путь становится все более крутым. Ветер и стадо смотрящих в разные стороны овец успешно мешают мне подойти к краю обрыва, но вид все равно открывается потрясающий. Во все стороны до горизонта простирается Атлантический океан, серый, бескрайний и плоский, если не считать крошечного островка на северо-востоке. Я вообще не вижу ни одного из крупных островов; такое впечатление, что Килмери совершенно одинок в этом мире. За тропинкой – поросшая травой раскисшая земля, которая быстро раскисает еще сильнее, и когда я прохожу мимо фермы, то не вижу ни одного живого существа, помимо овец, укрывающихся под навесом возле сарая. Наверное, мне следует познакомиться с Очень Сексуальным Уиллом, о котором говорила Келли, но после минутного колебания я продолжаю путь.

Туман, надвигающийся с моря по мере усиления дождя, оседает мутными завихрениями, которые вскоре полностью закрывают мне обзор.

Когда тропинка поворачивает, я осторожно следую по ней до тех пор, пока из мглы неожиданно не выступают два резких темных силуэта. Я сглатываю, немного потрясенная тем, как легко потеряла направление. Запах моря стал намного сильнее, ветер изменил силу и звук, его вой громко и настойчиво раздается где-то внизу, и я задаюсь вопросом, насколько близко нахожусь к кромке.

По мере приближения силуэты становятся все выше, и когда я наконец добираюсь до них, то вижу, что это каменные плиты, расположенные на некотором расстоянии одна от другой и прямоугольные, как надгробия. За ними виднеется крутой край утеса, а за ним – далекое скопление огней, должно быть, Блармор. Между двумя мысами – только завывающий ветер и туманное пространство, и у меня складывается впечатление, будто обрыв ужасно крут; это отбивает всякое желание подходить ближе.

Я откидываю мокрые волосы с лица и склоняюсь перед первым камнем, выветренным по краям, но украшенным затейливыми завитками и спиралями, с надписью «ПО ЛОРНУ». А под ним: 9 апреля 1994 года. Соседний камень выше, строже, из твердого гранита, а не из мягкого песчаника. В центре его высечена глубокая и четкая надпись «РЫБАК».

Я оглядываюсь на море – туда, где оно было до появления тумана, – и тут же вижу себя, стоящую на краю обрыва, в черном платье с белыми точками и полосатых гольфах, поверх которых надеты резиновые сапожки цвета хаки. Моя маленькая рука вытянута в сторону скрытого в тумане моря, палец указывает: «Там!» Мое сердце сбивается с ритма, в основном от облегчения. Впервые это воспоминание вернулось ко мне в психиатрическом отделении интенсивной терапии клиники Модсли, когда начали снижать дозу лекарств. Тогда это была привязка – маяк в темноте. Но здесь это реальность. Реальное воспоминание об этом месте. Возможно, не об этом утесе. Но точно об этом месте. Я издаю недостойный визг, когда что-то вдруг выскакивает из тумана и с восторженным тявканьем начинает носиться вокруг меня.

– Не обращайте внимания на Бонни. Она слишком стара, чтобы долго так бегать.

Бонни – черно-белая колли. И, конечно же, еще до того как ее спутник появляется в поле моего зрения, она садится на задние лапы, наклоняет голову и смотрит на меня, стоящую на одном колене в грязи, с кулаком, все еще прижатым к груди.

– Вам помочь?

Я качаю головой, пытаясь подняться, ботинки скользят по раскисшей земле. Он улыбается, обнажая кривые зубы; седые бакенбарды у него такие же густые, как волосы, торчащие из-под широкополой твидовой кепки, лицо румяное и сильно обветренное. Я узнаю? его – как там сказала в баре Келли? «Он ведет себя так, словно ему лет сто пятьдесят. Имеет свое мнение обо всем и обо всех». При ближайшем рассмотрении я понимаю, что ему, скорее всего, около шестидесяти.

– Чарли Маклауд, – представляется он, протягивая руку, которая, когда я ее пожимаю, оказывается непостижимо теплой. Как и у Келли, акцент у него мягкий и певучий, скорее ирландский, чем материковый шотландский.

– Мэгги Андерсон.

– Ага. – Он кивает.

Наступившее молчание становится неловким, и я потуже затягиваю шнурок на капюшоне.

– Я просто осматривала эти камни.

– Ага. – Он тоже неловко замолкает, а потом проводит толстым корявым пальцем по своему носу. – У нас в этих краях ставят памятники практически по всему.

– А по кому они? – спрашиваю я, потому что чувствую, как наступает очередная неловкая пауза.

Чарли кивает на плиту с надписью: «РЫБАК».

– Большинство из нас всю жизнь рыбачили на этом побережье. Я ловил рыбу на отцовском судне, а потом и на своем, пока лицензии и квоты не вытеснили нас и не дали дорогу крупным корпорациям. Раньше вокруг этих островов было столько сельди, скумбрии, лосося, трески, пикши и хека, что и представить себе нельзя было, что кто-то сможет выловить всё. – Он качает головой, и дождевая вода стекает с его фуражки. – За годы море забрало многих островитян. И редко их возвращало. Этот камень говорит о том, что мы их помним.

Он смотрит на завесу тумана. Водит пальцем взад-вперед по своему носу так долго, что я думаю, не завершен ли наш разговор.

– Маленький камень – по малышу Лорну. Он утонул здесь в восемь лет.

– Боже! – Я опускаю взгляд на обтесанные ветром завитки и спирали. – Это ужасно.

– Ну да. – Чарли откашливается. – Иногда ужас – это часть жизни.

Бонни тихонько поскуливает, и Чарли наклоняется и чешет ей уши.

– Ты уже спускалась на Трай-Шарак, Мэгги?

– Куда?

Маклауд выпрямляется и указывает вниз, на то невидимое пространство, где ветер все еще воет и свистит между Лонгнессом и этим мысом.

– Лонг-Страйд-бич, Пляж Длинных Шагов. Я провожу тебя вниз, если хочешь.

Я пытаюсь удержать капюшон, когда ветер снова меняет направление и толкает меня в бок.

– Не думаю…

– А, пустяки, – усмехается Чарли. – Никто не говорил тебе, что, если кому-то не нравится погода на Внешних Гебридах, пусть даст ей минуту? – Он поворачивается и направляется обратно в туман. – Время и прилив не ждут никого. А этой собаке никогда не попадался камень, будь то памятник или нет, на который она не хотела бы помочиться, если б ей представилась такая возможность. Бонни, идем.

* * *

Чарли прав. К тому времени, когда мы огибаем Ардхрейк и спускаемся по тропинке к поросшим травой скалистым выступам, дождь прекращается, а туман рассеивается. Даже ветер стихает. Чарли на удивление бодр; они с Бонни взбираются на вершину скалы и ждут, пока я их догоню. Он протягивает руку и легко тащит меня за собой.

Пляж под нами безлюден. Неожиданный райский уголок с белым песком и бирюзовым морем под огромной голубой чашей неба и низкими облачками. Нет ни малейших признаков ливня, через который мы только что пробились. Солнце выглядывает, когда мы спускаемся по траве, а затем по дюнам, таким зыбким, что местами я проваливаюсь почти до колен.

Бонни мчится с радостным воодушевлением, оставляя следы на нетронутом песке.

– Конечно, летом здесь немного оживленнее, – замечает Чарли без тени иронии. – При желании через несколько недель здесь можно будет купаться. Гольфстрим не дает Атлантике остыть вблизи этого побережья даже зимой. – Он кивает в сторону небольшого острова, который я видела с мыса. – А Эйлан-Бик препятствует большинству течений и приливов.

– Здесь очень красиво.

– Ага. – Чарли садится на песок и смотрит на Бонни, которая бежит навстречу белопенной волне, а потом пугается и мчится обратно на сушу. – Глупая с’бака.

Он шарит по карманам своей ветровки, достает стальную фляжку и делает длинный глоток. Когда я усаживаюсь рядом с ним, Маклауд колеблется, прежде чем передать фляжку мне. Несмотря на проявленный ко мне интерес, в нем есть холодность, отстраненность, вроде бы не враждебная, но все же заметная. Как будто мы с ним разные биологические виды, и пропасть между нами слишком велика, чтобы даже пытаться ее преодолеть.

– Морской ром. Я всегда был в первую очередь рыбаком, а во вторую – шотландцем.

На вкус ром немногим лучше виски Келли. Возможно, он ослабит похмелье, с которым я проснулась.

– Эйлан-Бик, – произношу я, глядя на маленький остров. – Что это значит?

Чарли забирает у меня фляжку и завинчивает ее.

– Eilean – это «остров». Beag – «маленький».

– А гэльское название Килмери – Килл Мер…

– Кил-Мэри.

– Что это значит? – Я прекрасно понимаю – и, несомненно, Чарли тоже, – что попытка завязать хорошее знакомство хотя бы с одним из местных жителей выглядит крайне неуклюже. Но для меня настойчивость часто заключается в том, что я начинаю идти по какому-то пути и понимаю, что сворачивать с него будет только хуже.

– «Остров, где церковь Святой Марии». – Он кивает в сторону длинного, узкого мыса, виднеющегося далеко на западе и все еще окутанного темными облаками. – На острове Роэнесс есть развалины средневековой церкви тринадцатого века. Конечно, это слово происходит из древнескандинавского наречия. Большинство географических названий здесь такие. Почти в каждом Маклауде, Макниле, Макдональде, Маккензи или Моррисоне, родившемся на этих островах, течет скандинавская кровь.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 17 >>
На страницу:
6 из 17

Другие электронные книги автора Кэрол Джонстон

Другие аудиокниги автора Кэрол Джонстон