Свидание с ангелом

Телефонный разговор с Майклом ощутимых результатов не дал, брату было не очень-то и интересно, что Нине Палитовой чуть за двадцать, а не все пятьдесят, как рассчитывал Рейф. Майкл лишь повторил, что долг Рейфа – обеспечить ей теплый прием.

В Интернете удалось найти больше информации о Нине Палитовой: когда она родилась, ее матери Анне было тридцать, отцу Дмитрию – около пятидесяти пяти. Значит, ей самой сейчас двадцать четыре. Также Рейф узнал о том, что ее мать умерла, когда девочке было пять, но причина смерти не называлась.

Рейф прочитал о том, в каких школах училась Нина; о том, что затем она поступила в Стэнфордский университет и получила степень в области искусства и дизайна, после чего стала работать в обширной бизнес-империи отца.

Хотя ее биография и была интересной, Нина Палитова из плоти и крови произвела на него колоссальное впечатление, войдя в его кабинет ровно в одиннадцать.

Между делом во время работы она сняла мешковатую черную толстовку и осталась в обтягивающей белой футболке. Ткань плотно облегала ее грудь, и было заметно, что на Нине нет бюстгальтера. У нее была маленькая полная грудь, увенчанная темными сосками. Между футболкой и джинсами с заниженной талией виднелась полоска нежной кожи ее подтянутого животика.

Нина снова сняла кепку, и ее пышные огненно-рыжие волосы рассыпались по стройным плечам и спине, а Рейфу захотелось запустить пальцы в эту яркую непослушную копну.

Утром он принял решение держаться подальше от этой особы, но теперь сильно сомневался, что сможет это сделать.

– Мистер Д’Анджело? – обратилась к нему Нина, увидев, что он не двинулся с места, чтобы поприветствовать ее, а так и остался сидеть за темным мраморным столом.

Его пиджак висел на вешалке, на фоне белоснежной шелковой рубашки ярко выделялись его иссиня-черные волосы. Как Нина и думала, идеально скроенный дизайнерский костюм только подчеркивал его широкие плечи, накачанную грудь и крепкий пресс. Он был таким мужественным! Нина намеренно отвела взгляд и стала осматривать просторный кабинет. Он располагался в угловой части здания, и две его стены занимали окна от пола до потолка, а две другие были оклеены кремово-серебристыми обоями. Вдоль одной из стен стояло несколько книжных шкафов, а напротив одного из окон располагался бар с удобной зоной для отдыха.

Убранство кабинета было роскошным и элегантным, как и подобает владельцам всемирно известных галерей и аукционных домов «Архангел». Отец Нины выбрал для демонстрации своей коллекции именно эту галерею благодаря ее репутации и богатой отделке здания. Однако Нина знала: отец не одобрил бы то, как непочтительно Рафаэль Д’Анджело обращается с его единственной дочерью.

– Тебе сейчас неудобно? – ледяным тоном спросила она.

– Вовсе нет, – помедлив, ответил Рейф. Наконец встав из-за стола, он снял с вешалки пиджак, накинул его на свои широкие плечи и снова повернулся к ней. В золотистых глазах светилась ирония. – Решила прийти без телохранителей?

Нина ответила ему точно таким же взглядом:

– Они остались там. – Она кивнула в сторону закрытой двери.

Рафаэль Д’Анджело ухмыльнулся и прислонился к краю мраморного стола, скрестив руки на широкой накачанной груди. Весь его облик говорил о том, что перед Ниной привлекательный альфа-самец и ей нужно быть начеку.

– Значит, поверили в то, что я для тебя совершенно не опасен?

Нет, просто Нина велела Ричу и Энди ждать ее там. Они были не в восторге от этой мысли, но Нина осталась непреклонна. Однако теперь, когда в его кошачьих глазах плясали недобрые огоньки и они были в кабинете вдвоем, Нина усомнилась в правильности своего решения.

Рейф Д’Анджело был очень привлекательным мужчиной, и он не пропускал ни одной юбки. Он был из тех, о ком говорят, что они «поматросят и бросят», а с такими Нина никогда раньше не общалась. Да, наверное, потому она и была с ним такой грубой сегодня утром; Нина просто никогда раньше не имела дела с такими красавцами, как Рафаэль Д’Анджело. Да и с мужчинами вообще, за исключением отца и телохранителей, раз уж на то пошло.

После смерти матери отец Нины зажил довольно замкнуто, но в то же время он стал чрезмерно опекать дочь. Эта опека выражалась в том, что он приставил к Нине Энди и Рича, и за последние несколько лет она была только на трех свиданиях. Она всегда встречалась только с теми мужчинами, которых одобрил отец; ее кавалеров предварительно тщательно проверяли, и лишь после Нина могла принять приглашение сходить в пиццерию.

Рейф Д’Анджело при всем его внешнем обаянии был хладнокровным, целеустремленным человеком с внутренним стержнем. Нет, Нина не допускала и мысли о том, что может быть ему симпатична, она вовсе не считала себя красавицей или достаточно утонченной натурой, чтобы заинтересовать такого, как Рейф Д’Анджело. Он мог заполучить любую женщину, какую только захочет.

Нина чувствовала, что Рейф плевать хотел на то, получит ли он одобрение ее отца или кого-либо другого, и его совершенно не тревожило присутствие Рича и Энди за дверью его кабинета.

Если он решит поцеловать ее…

Да что с ней творится? Можно подумать, что она хочет понравиться Рейфу Д’Анджело. Хочет, чтобы он поцеловал ее.

Это просто смешно! Она приехала в галерею «Архангел», чтобы проконтролировать, как проходит размещение экспонатов коллекции драгоценностей ее отца и убедиться в надежности системы безопасности, только и всего. Да, его длинные черные волосы струились, как шелк, а еще этот хищнический блеск в желтых глазах, и четкие контуры мужественного красивого лица, и рельефы его точеного сильного тела… Но все это не имело никакого отношения к делу, ведь Нина не собиралась вступать с ним ни в какие отношения.

– Я договорился, чтобы в двенадцать ты могла спуститься в подвал и ознакомиться с нашей системой безопасности, – сообщил Рейф Д’Анджело, настороженно глядя на Нину. – Надеюсь, это удобно?

– Да, спасибо, – равнодушно кивнула она. – Тебе известно о том, что, как только мы разместим экспонаты, двое личных охранников моего отца будут постоянно дежурить в восточном крыле?

– Ну да. – Он коротко кивнул.

Нина подняла брови:

– Ты против?

– Дело не в том, против я или за, – ответил Рейф. – Я нахожу оскорбительным то, что твой отец считает это необходимым, если тебе интересно.

Она пожала плечами:

– Едва ли отец переживает из-за того, что ты или кто-то из твоих сотрудников попытается что-то украсть.

– Какое облегчение!

– Так о чем вы хотели со мной поговорить, мистер Д’Анджело? – непринужденно спросила Нина.

– Я думал, мы перешли на «ты», – сухо напомнил Рейф. – Мистером Д’Анджело зовут моего сурового старшего брата. – Он скорчил гримасу.

Нина кивнула:

– То есть Майкла Д’Анджело, который был у моего папы пару недель назад.

– Ты его узнала с моих слов?

Нина пожала худенькими плечами:

– Мне он показался любезным, правда, немного… строгим.

Рейф прищурился:

– То есть ты знакома с моим братом Майклом?

Нину удивил его резкий тон, она шире открыла глаза.

– Да, я была с отцом, когда они подписывали договор, – кивнула она.

Это еще что такое?

Всего час назад Рейф говорил с братом, и тот не признался, что знаком с Ниной Палитовой. Честно говоря, Рейф его об этом не спрашивал, но и Майкл не упомянул о том, что встречался с ней. Он ни словом не обмолвился об этом и в разговоре на свадьбе Гейба, когда Рейф предположил, что Нина Палитова – дама немолодая.

– В воскресных газетах я видела красивые снимки со свадьбы твоего младшего брата, его зовут Гейб, да? Вы трое очень похожи.

Слушая ее, Рейф внимательно рассматривал носы своих до блеска начищенных черных туфель, но теперь посмотрел на Нину Палитову и прищурился: солнце светило в окно позади него, выделяя золотистые пряди в ее шикарных волосах, темно-зеленые глаза смотрели мягко, ее кожа казалась особенно нежной и светлой, а ее губы…

Рейф тихонько выругался и снова сел за стол, чтобы скрыть свою реакцию на эту строптивую красавицу. Совершенно неприемлемая реакция. Рейфу всегда нравились длинноногие блондинки, а больше всего ему нравилось, что с ними все было просто. Они проводили вместе пару недель, наслаждались компанией друг друга, в основном в постели, и ничего друг от друга не ожидали.

Затащить в постель Нину Палитову представлялось ему почти невозможным. Увы, его тело считало совершенно иначе.