Каждый дар – это проклятие

– Что-то вроде того.

– И поэтому ты так удивился, что я здесь.

Родители Ро очень хотели, чтобы он стал врачом, но, на мой взгляд, из него получился бы гораздо лучше адвокат.

– Господи, Ро, – говорит Аарон с измученным видом, массируя виски, как будто у него начинается мигрень. – Отдохни, ладно? Простите, что прервал ваше… свидание. Кстати, я бы на вашем месте сделал прививки от столбняка; здесь не так уж безопасно раздеваться.

Он высовывается из окна и стряхивает пепел. Из кармана его куртки торчит открытка. Открытка с какой-то надписью. Ро тоже видит ее.

– Это то самое сообщение? – спрашивает Ро.

Он протягивает руку, чтобы взять открытку, но Аарон отталкивает его. Довольно грубо, и Ро пытается ответить ему тем же. Ноги Аарона упираются о подоконник, колени подкашиваются, и он инстинктивно хватается за Ро, чтобы удержаться. Но вместо этого только увлекает Ро за собой.

Внезапно они вылетают в окно.

Я в ужасе кричу и бросаюсь к подоконнику. Мы находимся на третьем этаже, а Фиона дома, в постели. Никто не восстановит сломанные ноги, не остановит кровотечение, не сведет вместе края ран.

Но, едва высунувшись из окна, я вижу, что волноваться было не о чем, потому что оба упали на леса – точнее, на две шаткие доски – и уже поднимаются на ноги.

– Ну, слава богу, – вздыхаю я, ощущая почти физическую потребность помолиться чему-то. – Идем.

Я протягиваю руку.

– Я помогу вам обоим подняться.

Но Ро уже поднялся и в ярости набрасывается на Аарона.

– Какого черта ты это сделал? Зачем потянул за собой?

Доски под ними жалобно скрипят.

– А зачем ты вытолкнул меня в окно, кретин?

Аарон замахивается на него, почти как для пощечины, только ладонью едва задевает шею Ро. Тот перехватывает его руку и выкручивает. Ро ниже Аарона, но сильнее.

– Прекратите, идиоты! – кричу я в окно.

Дело не во мне, не в камере, не в записке, не в том, что Аарон нас бросил. Да, конечно, это тоже имеет значение, но дело кое в чем еще. Десять месяцев назад Аарон явился на выступление Ро, насильно заставил вымыть лицо одного из посетителей и устроил настоящую потасовку. Умом Ро понимает, что Аарон извинился – по крайней мере, попытался извиниться, – но они до сих пор рисуются друг перед другом и выясняют отношения.

– Прекратите. Стоп. Ведете себя как придурки.

Но они не слышат меня. Я погружаюсь в их головы и вижу спутанный клубок гнева и презрения.

Я пытаюсь быстро погрузиться в их мысли, получить доступ к обоим разумам одновременно, но почему-то мне удается прочитать только Аарона. Сенситивность настраивает нас на одну волну, и под скрип лесов в меня устремляется поток мыслей.

«Галатам 5:19–21 – Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство…»

Неожиданный поток цитат из Библии сбивает меня с толку. До этого я никогда не входила в разум Аарона настолько, и меня пугают его размах и ярость.

«– …идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри…» Затем поток на время останавливается. «Это все? Но неважно, я ведь в это больше не верю. Или верю? О боже, Ро, успокойся же, ради всего святого».

Мысли снова прерываются, а потом возвращаются к Библии. «Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царства Божия не наследуют».

А затем происходит кое-что еще. Их силы – Ро к механизмам и Аарона находить слабости – похоже, переплетаются между собой. Такое бывает. Лили и Фиона вместе могут заряжать телефон до ста процентов. Мы с Ро умеем переключать радиостанции. Наши способности работают в сочетании, но никто еще не пытался подстроить свою силу под силу Аарона.

Я ощущаю доносящийся откуда-то снизу гул. Леса трясутся.

Плохо дело.

Идолослужение, волшебство, вражда, ссоры.

– Остановитесь, пожалуйста, – умоляю я. – Мне кажется, ваши способности…

Обычно, когда наши силы объединяются, происходит что-то вроде симбиоза. Но сейчас они объединяются в борьбе. Аарон видит слабости; Ро разговаривает с механизмами, со зданиями, со сделанными предметами. И вот теперь все здание вопит от хрупкости.

Идолослужение, волшебство, вражда, ссоры.

Я бегу вниз по лестнице, перескакивая через полуразвалившиеся ступени, пытаясь добежать до площадки, пока они совсем не развалились. В голове у меня до сих пор стучат мысли Аарона, навязчивые, сбивчивые и нежелательные.

Идолослужение, волшебство, вражда, ссоры. Ты же не веришь в это. Или веришь. Все это связано. Магия, секс, грех, волшебство, ад. Все связано. Или нет.

Я выбегаю на улицу как раз тогда, когда и они заметили, что дом дрожит. Я думаю о сестре Ассумпте, о ее жестком, как у броненосца, теле, о ее холодных дрожащих руках. На мгновение она кажется живой, застывшей духом внутри своей школы.

– Ваши силы объединяются! – кричу я снизу. – Остановитесь!

Они прекращают драться. На мгновение наступает тишина. А потом…

Хрясь!

Деревянные доски под ними с треском ломаются, и они падают на уровень ниже. Ро неловко приземляется на бок, и я вздрагиваю. Он морщится, как будто его пронзил кусок металла. Я вспоминаю шрам на его животе от того кинжала, который воткнулся в него в марте. До сих пор ноющий и розовый, будто едва затянувшийся.

Но школа продолжает ходить ходуном.

– Мы остановились! – кричит Аарон в ответ.

Я борюсь со своими собственными силами, пытаясь вернуть чувство контроля. Что происходит? Может, они и перестали драться, но мысленно еще царапаются как кошки. В конце концов, они ведьмы. А ведьмы дерутся не так, как обычные люди.

Хрясь!

Обрушивается очередной уровень лесов. Оба падают вниз. Аарон вопит от боли.

– Перестаньте злиться друг на друга! – кричу я. – Немедленно успокойтесь!

Идолослужение, волшебство, вражда, ссоры.

Они прыгают со строительных лесов первого этажа на землю, прижимая на ходу свои раны.

– Я не злюсь, – возражает Ро, но здание не соглашается.