Охота на дьявола

– Это все, что я должна представить? Если вечер идеальный, то как в него вписываешься ты?

– Ты будешь сидеть у меня на коленях, а Сэр Исаак у тебя.

Придержав кота, Томас быстро увернулся от снежка, который я в него швырнула.

– Что? Я представляю наше будущее!

Я стряхнула снег с перчаток и сдалась.

– Ладно. Сэр Исаак остается. Полагаю, он теперь Кресуэлл-Уодсворт.

С лица Томаса исчезла беспечность.

– Ты хочешь добавить мою фамилию к своей? Я не подумал – ты этого хочешь?

Я подобрала с перчатки воображаемую пушинку и ответила уклончиво:

– Нет, не думаю, что возьму такую фамилию. – Я перевела взгляд на его лицо, заметив, как по нему пробежало и сразу исчезло легкое разочарование. Я улыбнулась. – По крайней мере её часть.

Он быстро поднял голову, в трещине его эмоциональной брони мелькнула надежда. Его реакция только сильнее укрепила мое решение.

– Значит ли это…

Я прикусила нижнюю губу и кивнула.

– Я много думала об этом. Если бы мне не предоставили выбора, было бы иначе. Но я… Я не знаю, как это описать. Я хочу разделить с тобой имя. Томас мне не очень подходит, хотя из тебя бы вышла прелестная Одри Роуз.

Он заливисто расхохотался. Кот изогнул хвост и спрыгнул на землю, возмущенный тем, что перестал быть центром внимания Томаса. Немного успокоившись, мой любимый подошел ближе и взял меня за руки.

– Я возьму твою фамилию, если хочешь.

Он был серьезен. Я обняла его и слегка поцеловала.

– Вот почему я буду счастлива стать Кресуэлл. А теперь идем. Нас ждет вечеринка, и нам предстоит сделать довольно забавное объявление. – Я посмотрела на кота. – И ты тоже, Сэр Исаак. Идем с нами. Мне нужно переодеться, и я уверена, что найду для тебя красивую ленточку.

О боже, похоже, кот оживился при этой мысли. Он Кресуэлл до кончиков когтей.

Глава 13. Переполох

Бабушкина столовая

Пятая авеню, Нью-Йорк

23 января 1889 года

Я взяла Томаса под руку и повела его в столовую, где собрались наши родные. Мой жених внезапно остановился, разглядывая столы с десертами, так что я едва не споткнулась. На его плече зашипел Сэр Исаак Мявтон, сердясь то ли на льдисто-голубой шелковый бант, то ли на резкую остановку. Он спрыгнул на пол и, обогнув нас, направился прямиком к миске со сливками, которую я приказала поставить для него.

– Ты прекрасная, умная, чудесная женщина, – потрясенно прошептал Томас и, зачерпнув пальцем глазурь с ближайшего пирожного, сунул ее в рот.

Я покачала головой. У него манеры бродячего кота и нрав ребенка.

– Боже мой. Это глазурь из эспрессо? Я никогда… – Он посмотрел на меня своим фирменным взглядом. – Твое произведение?

– Только идея… Я знаю, как ты любишь кофе, и он так хорошо сочетается с шоколадом…

Томас начал целовать меня, крепко и глубоко, остановившись, только когда кто-то в другом конце комнаты откашлялся. Мы отпрянули друг от друга и, залившись краской, смущенно помахали родным. Тетушка Амелия цокнула языком. Вероятно, кашляла тоже она.

– Спасибо, что пришли на день рождения Томаса, – сказала я, когда мы расселись за большим столом из красного дерева. – Давайте поднимем бокалы. Мистеру Кресуэллу теперь восемнадцать. Если бы только его мудрость хоть чуть-чуть соответствовала возрасту.

– Одри Роуз, ты можешь ждать этого целую вечность. – Ласково улыбнувшись, Дачиана ткнула брата локтем. Вокруг стола раздались смешки.

Мы угощались жареным поросенком и картофелем с травами, начисто позабыв о надлежащем протоколе насчет того, кому с кем полагается разговаривать, и просто наслаждались обществом друг друга. Когда начали подавать десерты, Томас привлек мое внимание и поднял бровь. Пора.

Я посмотрела на лица близких, и внезапно волнение вернулось с удвоенной силой. Я не знала, почему во рту пересохло, а сердце забилось в три раза быстрее. Эти люди любят нас, они не станут осуждать. И все-таки я никак не могла успокоить пульс. Нам подали последние сладости, и мне ничего не оставалось, кроме как встать и объявить о нашей помолвке. Все было по-настоящему, и я…

Томас взял меня за руку под столом и переплел наши пальцы так же, как в скором времени переплетутся наши жизни.

Он ободряюще сжал мою руку, потом отпустил её и встал, подняв бокал вина.