– Извините, – машинально отвечаю я.
– Вежливость здесь выражают немного иначе. Здесь это больше про ваше отношение к людям.
– Вряд ли я когда-нибудь приноровлюсь к вашим традициям. Grazie[19 - Спасибо (ит.).], – говорю я, когда перед нами ставят чашки. Взяв пакетик тростникового сахара, я пытаюсь разорвать его, ничего не просыпав, – умение, которое норовит покинуть меня, когда я нервничаю.
Марко берет со стойки стеклянную сахарницу, и в его чашку бьет длинная белая сахарная струя.
– Скажем так, вряд ли кто-нибудь в ближайшее время по ошибке примет вас за итальянку, особенно если вы так и будете извиняться на каждом шагу. Но это не значит, что ваше английское происхождение помешает вам стать настоящей флорентийкой.
– Как те старушки из «Чая с Муссолини»?
– Ха! – Марко залпом выпивает кофе. Никогда не пойму, как люди это делают. – Я, скорее, имел в виду вашу бабушку. Похоже, она была сильной личностью.
– Вы правы.
– Расскажите как-нибудь о ней подробнее. Ах, черт, у меня встреча. Большое спасибо за кофе. – На мгновение мне кажется, что Марко поцелует меня в щеку, но он протягивает руку. – Не волнуйтесь. Я знаю, как вы, британцы, щепетильны насчет личного пространства.
– Я вам очень благодарна, – отвечаю я, хотя не уверена в этом.
– Ciao, Тори. – Марко пожимает мне руку, поворачивается и уходит.
Я допиваю кофе, морщусь – на зубах хрустит нерастаявший сахар – и берусь за телефон.
19 пропущенных вызовов
55 сообщений
12 электронных писем
7 пропущенных голосовых звонков
Господи.
* * *
Слухами земля полнится, это точно. Я лежу навзничь на своем новом диване – жестком, блестящем и далеко не самом удобном – и прокручиваю сообщения. Глаз выхватывает обрывки фраз.
Я понятия не имела.
Почему ты ничего не рассказывала?!
Тори, какого хрена?
Я думала, мы друзья.
Расскажи. Мне. ВСЁ.
* * *
Ну и ну!!!!
За что ты со мной так?
Последние слова – как удар под дых. Сначала я думаю, что это Дункан решил нарушить молчание. Но нет. Это Чарли.
Все утро пытаюсь дозвониться. Почему ты не отвечаешь? За что ты со мной так?
Пока я смотрю на эти слова, на экране всплывает имя сестры. Опять она. Я касаюсь кнопки «ответить» и прижимаю телефон к уху.
– Мама рвет и мечет, – начинает Чарли, прежде чем я успеваю что-нибудь сказать. – Просто рвет и мечет.
– Она же терпеть не может Дункана. Считает его деревенщиной.
– Ну и что? Она мне целыми днями печенку проедает: какой скандал – бросить мужа и сбежать за границу, как… ну, ты ее знаешь.
– Знаю, – соглашаюсь я. – Прости.
– Да ладно. Пусть лучше она мне печенку проест, чем тебе.
– Спасибо.
«Спасибо» я говорю совершенно искренне. Просто это Чарли как она есть. Она любит покомандовать, она зануда и снобка, но за какой-нибудь великодушный поступок ей все можно простить. Не подпускать маму ко мне – очень на нее похоже.
– Если честно, я телефон из рук не выпускаю – то мама, то Дункан. На днях Бену пришлось отвезти мальчиков в лесную школу и забрать их из школы. Бену! Поражаюсь, как он детей не перепутал.
Я ощущаю противный холодок в животе.
– Как так?
– Ну ты же знаешь, что такое Бен. Один раз он…
– Я про другое, – прерываю я сестру, собравшуюся произнести очередную филиппику в адрес Бена. – Ты говорила про Дункана.
– А. Тори, ну тебя же не удивит, что он ужасно переживает. Он звонит мне, я не знаю, раза по два или по три каждый день. По-моему, только чтобы поплакаться в жилетку.
– Ну да, ну да.
– Не начинай. Ему сейчас и правда несладко. В горах жить нелегко, сама знаешь.
– Я в курсе, поверь мне.
– И тут ты ни с того ни с сего исчезаешь, бросаешься обвинениями…
– Чарли, ты о чем? Ты помнишь, что я тебе рассказывала на днях, когда ты потребовала конкретных примеров? Я бы не сказала, что я «бросаюсь обвинениями».
– Ты бы, может, и нет, а…
– И он действительно заявил, что я сбежала ни с того ни с сего? Я ведь говорила ему, что ухожу, но он тогда не слишком встревожился.