На карнавале чувств

– Буду считать, что ты действительно не рассчитывала ни на что подобное.

Энджи покачала головой:

– Я даже противозачаточные таблетки не пью. У меня от них зверски болит голова. Но сейчас карнавал, так что нам повезло. Готова поспорить, у Винченцо в комнате можно разжиться целой пачкой лучших в мире презервативов.

Отлично. Теперь ему придется воровать презервативы.

Только что он вообще забыл на этом балконе?

– Может, это знак?

– Знак? И какой же? Хочешь сказать, что нам не следует сразу же заниматься сексом?

Сразу же заниматься сексом? Этим Мэтью точно никогда не грешил. Он нашел свое счастье в крепком и благополучном браке, и, если бы не аневризма, отнявшая у него идеальную жену, Мэтью до сих пор был бы на седьмом небе от счастья.

Может, Энджи и не обращала внимания на знаки, но сам он так не мог. Раз это не суждено, значит, для этого есть какая-то серьезная причина. Да и неужели он хочет провести одну-единственную ночь со случайной женщиной? Это же совсем на него не похоже.

Не лучше ли убежать в привычное пустое палаццо по соседству, чтобы, как обычно, заснуть в холодной постели, мечтая об Эмбер? Если, конечно, ему вообще удастся заснуть. Иногда он целыми ночами напролет ворочался без сна, мучаясь угрызениями совести и вспоминая брошенную семью.

Ведь это и есть его настоящая жизнь, ничем не похожая на краткую вспышку страсти с крылатой женщиной на балу, что родилась из горя и отчаяния. В конце концов, он просто не имеет права использовать Энджи, чтобы хоть на одну ночь убежать от себя и забыться.

Но как же сложно взять и уйти! Ведь, только заключив дрожащую бабочку в объятия, он впервые за очень долгое-долгое время ощутил, как от бесконечной спячки пробуждается его душа!

Мэтью задумчиво разглядывал зацелованные губы и карие глаза. Энджи сама попросила на одну ночь стать ее парнем, и он легко и непринужденно согласился, ни на секунду не задумавшись, какая скрытая боль толкнула ее на этот отчаянный шаг.

И теперь он просто не мог ее бросить.

Кратковременные интрижки никогда не были в его стиле, но кто сказал, что он обязан на все сто превращаться в Мэтта, который действительно думает именно тем, что прячется у него в штанах и сейчас весьма настойчиво просится наружу?

Прежде чем двигаться дальше, нужно немного успокоиться и понять, что ему сейчас действительно нужно. Иначе он просто запутается и перестанет различать мечты и реальность.

– Давай потанцуем.

– Вернемся в зал? – удивленно уточнила Энджи.

– А почему бы и нет? В конце концов, должна же ты показаться бывшему любовнику с новым парнем в обнимку. – Никто из них не счел нужным пускаться в какие-либо объяснения, и Мэтью решил внести некоторую ясность. – Знаешь, я бы предпочел слегка сбавить обороты и сперва убедиться, что мы оба стремимся к одному и тому же.

– Понятно. Здесь действительно холодно, а я люблю танцевать. Предлагаю такой план. Я заскочу к Винченцо и утащу целую кучу презервативов, потом мы потанцуем, и если под музыку ты двигаешься так же хорошо, как играешь в вопросы и ответы, то мы легко и непринужденно устремимся наверх, где нас будет ждать моя кровать.

Мэтью вдруг стало слишком тесно в штанах. Какой уже раз за последние полчаса она сама заводит такие разговоры? Отгоняя непрошеные образы, Мэтью сокрушенно покачал головой. Так у них ничего не получится.

– Буду иметь в виду.

Схватив Энджи за руку, он повел ее вниз, уже заранее понимая, что и во время танца она продолжит его соблазнять. Но, по крайней мере, среди толпы людей искушение залезть ей под юбку станет чуть меньше.

Если он и повторит этот ход, то лишь после того, как все взвесит и трезво оценит ситуацию.

За время их отсутствия на танцплощадку набилось еще больше народа, и Мэтью осторожно повел Энджи в людское море, старательно оберегая ее крылышки от обнявшихся в медленном танце пар. Он уже сто лет не танцевал, но бальные уроки, которые так любила Эмбер и куда он послушно за ней таскался, сразу же напомнили о себе.

Решив изобразить некое подобие вальса, Мэтью приобнял Энджи, но она приникла к нему всем телом, томно потершись о его бедра своими, отчего в нем мгновенно вспыхнуло успевшее погаснуть пламя. Что ж, похоже, ее учили совсем другим танцам.

Прижавшись к Энджи покрепче, Мэтью пытался повторять за ней, думая лишь о крошечном кусочке шелка, что обнимал женственные изгибы под пышной юбкой.

Очаровательное женское ушко почти прижалось к его губам, и Мэтью почувствовал нестерпимое желание его куснуть. Чтобы хоть как-то ослабить сексуальное напряжение, он прочистил горло и спросил:

– Может, продолжим нашу игру в вопросы и ответы, но слегка сбавим обороты?

– Давай, – согласилась она, кладя голову ему на плечо.

– Какой твой любимый цвет?

– Ничего себе переход. Но любимого цвета у меня нет, я всегда предпочитала радугу. – Танцевавшая рядом пара случайно толкнула Энджи, и она прижалась к нему еще сильнее. – А твой?

Глубоко вдохнув аромат ее волос, Мэтью в очередной раз подумал, что они принадлежат к совершен но разным мирам.

– Черный. Он отлично со всем сочетается.

– Весьма прагматично. Люблю это качество в мужчинах. Где ты родился?

– В Далласе, только не спрашивай, встречал ли я Джей Ар Юинга. Я никогда не был в Саутфорке и совсем не смотрю сериалы. А ты где родилась?

– В Торонто. Но когда я еще была совсем маленькой, мама переехала в Детройт и стала гражданкой Соединенных Штатов, так что выросла я именно там.

Может, все же их миры не так различны, как ему сперва показалось?

– Ты американка?

За этим, казалось бы, простым вопросом последовало такое долгое молчание, что Мэтью испугался, что невольно ее обидел. Но хриплый голос совсем не несет в себе какого-либо акцента, так что вопрос вполне понятен.

– Я серединка на половинку, – горько усмехнулась Энджи. – Обычно я отвечаю, что я франкоканадка. Но, по правде говоря, я уже очень давно не была в Торонто. Да и в Детройте.

– А твоя мама до сих пор там живет?

– Нет, она в Миннеаполисе, работает над четвертым по счету браком. Но в Детройте у меня осталась сем… остались знакомые.

Знакомые? В ее голосе сквозила затаенная боль, так что Мэтью не стал настаивать. В конце концов, если бы она захотела, сама бы все рассказала.

– Теперь твой дом в Европе?

– Или там, куда меня занесет попутный ветер. – Энджи старалась говорить беззаботно, но Мэтью сразу понял, что ей безумно хочется найти место, которое станет ее настоящим домом. – А ты до сих пор живешь в Далласе?

– Нет. – Что ж, ни у одного из них нет настоящего дома. Хоть что-то общее. Убегая, он все продал. Дом, машину… Осталась лишь одежда в шкафу палаццо да пара памятных с детства вещиц, что сейчас хранились у родителей в комнате для гостей. – Я тоже следую за попутным ветром.

По крайней мере, до тех пор, пока не найдет дорогу домой.

Внезапно остановившись, Энджи вдруг потащила его с танцплощадки к стене.

– Мне очень жаль, – выдохнула она, пристально разглядывая его влажными глазами.