Неоновые боги

– А я сказала.

Вопреки здравому смыслу, их перебранка меня успокаивает.

– Со мной все хорошо. – Я бросаю взгляд на свои перебинтованные ноги. – В целом.

– Где ты?

Плана у меня нет, но я знаю, что не могу вернуться домой. Вернуться в дом матери – все равно что признать поражение и согласиться выйти за Зевса. Я не могу этого сделать. И не стану.

– Это не имеет значения. Домой я не вернусь.

– Персефона, – неспешно обращается Психея. – Я понимаю, что ты недовольна, но мы должны придумать вариант получше, чем убегать в ночь. Ты женщина, у которой всегда есть план, но вот именно сейчас у тебя его нет.

У меня нет плана. Я в свободном падении, отчего чувствую себя в опасности, а по спине от ужаса бежит дрожь.

– Планы могут измениться.

Все три сестры молчат, что случается редко, и мне жаль, что я не могу по достоинству оценить этот момент. Наконец, Эвридика спрашивает:

– Тогда зачем ты сейчас позвонила?

Хороший вопрос. Я не знаю.

– Просто хотела дать вам знать, что со мной все хорошо.

– Мы поверим, что с тобой все хорошо, когда узнаем, где ты. – Голос Каллисто по-прежнему звучит так, будто она готова прикончить любого, кто встанет между нами, и я выдавливаю улыбку.

– Персефона, ты просто исчезла. Все отчаянно ищут тебя.

Я перевариваю ее утверждение, тщательно его обдумывая. Все отчаянно меня ищут? Они уже говорили про маму, но я только сейчас связала факты в единое целое. Совершенно нелогично, что ей все еще неизвестно о моем местонахождении, потому что…

– Зевс знает, где я.

– Что?

– Его люди преследовали меня до Кипарисового моста. – Я содрогаюсь от этой мысли. Не сомневаюсь, что им было поручено привести меня обратно, и они могли легко схватить меня в паре кварталов от башни Додона. Но предпочли преследовать, усилить мой страх и отчаяние. Ни один прислужник Зевса не посмел бы так поступить с его будущей невестой… если только сам Зевс не отдал им такой приказ. – Он делает вид, будто не знает, где я?

– Да. – Злость так и не исчезла из голоса Каллисто, но поутихла. – Он говорит, что собирает поисковые отряды, а мать суетится возле него, будто бы не приказала своим людям сделать то же самое. Он подключил и личный состав службы безопасности.

– Но зачем ему это делать, если он и так знает, где я?

Психея прокашливается.

– Ты сказала, что перешла через Кипарисовый мост.

Черт. Случайно сболтнула. Я закрываю глаза.

– Я в нижнем городе.

Каллисто усмехается.

– Это не должно иметь для Зевса никакого значения. – Сестра никогда не обращала внимания на слухи о том, что перейти реку почти невозможно, как и покинуть Олимп. Честно признаться, я тоже в это не верила, пока не ощутила то жуткое давление, когда перешла ее сама.

– Если только… – Эвридика совладала с эмоциями, и я буквально смогла представить, как проносятся мысли в ее голове. Она разыгрывает из себя взбалмошную девицу, когда ей удобно, но на самом деле она, пожалуй, самая умная из нас. – Раньше город был разделен на три части. Зевса, Посейдона и Аида.

– Это было давно, – бормочет Психея. – Зевс и Посейдон теперь сотрудничают. А Аид – просто миф. Мы с Персефоной как раз говорили об этом сегодня вечером.

– Если бы он не был мифом, то смог бы остановить Зевса.

Каллисто фыркает.

– Вот только даже если бы он и существовал, то быть не может, чтобы он оказался не хуже Зевса.

– Это не так. – Слова вырываются вопреки всем моим попыткам удержать их. Черт побери, я не хотела приплетать сестер, но очевидно, что ничего не получится. Стоило догадаться об этом в тот же миг, как я набрала номер Эвридики. Идти, так до конца. Я прокашливаюсь: – Кем бы он ни был, он не так плох, как Зевс.

Голоса сестер сливаются, когда они хором выдают свое потрясение.

– Что?

– Ты ударилась головой, пока убегала от этих ублюдков?

– Персефона, твоя одержимость выходит из-под контроля.

Я вздыхаю.

– У меня нет галлюцинаций, и я не ударялась головой. – Лучше не рассказывать им о моих ногах или о том, что я до сих пор слегка дрожу даже после того, как меня укутали в теплые одеяла. – Он существует и все это время был здесь.

Мои сестры вновь замолкают, обдумывая услышанное. Каллисто чертыхается.

– Люди бы узнали.

Должны были. Но тот факт, что все это время мы верили, будто он – вымысел, указывает на то, что некто более авторитетный захотел стереть память об Аиде с лица Олимпа. Все говорит о вмешательстве Зевса, ведь у кого еще есть власть провернуть нечто подобное? Возможно, у Посейдона, но ему плевать на все, что не касается моря и доков. Больше никто из Тринадцати не обладает такой же властью, какую имеют наследуемые титулы. Никто из них не посмел бы исключить титул Аида, по крайней мере, в одиночку.

С другой стороны, никто не говорит о том, как мало существует точек пересечения между верхним и нижним городом. Все просто принимается на веру. Даже я никогда не задавалась этим вопросом, хотя во всем, что касается Олимпа и Тринадцати, многое ставлю под сомнение.

В конце концов, Психея спрашивает:

– Что требуется от нас?

Я напряженно размышляю. Мне всего-то нужно продержаться до дня рождения, и тогда я буду свободна. Получу доступ к трастовому фонду, открытому нашей бабушкой, и мне больше никогда не придется полагаться ни на мать, ни на кого бы то ни было еще в Олимпе. Но не раньше моего двадцать пятого дня рождения. Сейчас у меня есть свои сбережения, но на самом деле они мне не принадлежат.

Они принадлежат моей матери. Я могла бы попросить сестер привезти мне сумку, но мать уже наверняка заморозила мои счета. Она любит так делать, чтобы наказать нас, а уж после такого унижения точно позаботится о том, чтобы я к ней приползла. Кроме того, я не хочу, чтобы мои сестры оказались в нижнем городе, даже если им удастся перебраться через реку Стикс. Тем более что опасность будто бы подстерегает на каждом углу.

На самом деле, есть только одно решение.

– Я придумаю что-нибудь, но не вернусь. Не сейчас.

– Персефона, это не план. – Шумно выдыхает Каллисто. – У тебя нет ни денег, ни телефона, свободного от прослушки, и ты поселилась у призрака Олимпа, который к тому же один из Тринадцати. Он – само олицетворение опасности. Это полная противоположность плана.