Дочь викария

Клеопатра поняла, что проиграла, и очень расстроилась. К сожалению, спортивный дух и чувство товарищества отнюдь не числились в ряду качеств, прививаемых тренировкой, так что, когда Лео имел глупость поднести ее чересчур близко к победителю, кошка молниеносно выбросила вперед лапку и цапнула Мистера Корка за голову. Но тот приоткрыл один глаз, лениво зашипел и снова заснул, нимало не оскорбленный ее дурными манерами.

– В следующий раз, Клео, – пообещал Лео, гладя ее блестящую спинку. – Ты обязательно побьешь рыжего великана, вот увидишь, так и будет. Еще немного отточим твои толчки задними лапами, наберешься побольше сил, и мы с Алеком выведем тебя в чемпионы.

Алек зарылся носом в ее шейку, чуть коснулся уха кончиком пальца и что-то прошептал, причем окружающие могли бы поклясться, что кошка внимательно слушает. Мальчик поцеловал ее макушку. Клео мгновенно забыла свои горести и завела томную песенку.

Завидев это, мистер Гримсби с мудрым видом закивал.

– Кошачий шептун, – пробормотал он жене, мигом принявшей подобающий случаю благоговейный вид. – Ничего не скажешь, юного Алека ждет большое будущее.

В следующем, последнем на этот день, забеге участвовали исключительно трехлетние кошки: самый агрессивный, самый непредсказуемый, почти не поддающийся тренировке возраст. Подобного рода соревнования, как правило, превращались в общую свалку: шерсть летела во все стороны, над треком разносился дикий вой, и чаще всего ни один участник так и не добирался до финишной черты. Сегодняшний день тоже не был исключением.

– Котята – они и есть котята, – заявил Оззи Харкер, покачивая головой и подхватывая Монро, трехлетнего безобразника с изодранным ухом. Мегги погладила Мистера Корка и Клео и покрывала поцелуями их мордочки, пока оба с недовольным видом не отвернулись, явно намекая на прискорбное отсутствие кормежки.

– Прекрасный день, – блаженно вздохнула Мегги, обнимая отца. – Теперь, когда Алек взялся за Клео, бьюсь об заклад, скоро она начнет обгонять Мистера Корка.

– Поразительный мальчонка, верно, Мегги? – любовно проворчал Тайсон. Дочь расслышала нежные нотки в его голосе и обняла отца.

– И он, и Рори. Оба великолепны. Вы с Мэри Роуз постарались на славу. А я, – с лукавой ухмылкой добавила она, – как и обещала, объяснила им, что почем.

Тайсон, не выдержав, рассмеялся, вспоминая ту, давнюю церемонию, закончившуюся не только всеобщим весельем, но и согласием.

– Жаль, что Роэна Каррингтона и Сюзанны здесь нет. Я ужасно рада, что они позволили братьям Харкер участвовать в состязаниях. Забеги кажутся куда более волнующими, когда на трек выходят воспитанники Маунтвейлского питомника.

– Они приедут в мае, – сообщил Тайсон. – Пока что они в Париже. Роэн написал, что сейчас любуется деревьями в цвету. Ты же знаешь Роэна и его сады: он вернется с дюжиной новых планов, замыслов и эскизов разбивки клумб и посадок.

– И вправду хороший день, – согласился Макс, по-прежнему держа Мистера Корка, но пыхтя уже не так сильно.

– Да, – согласился отец, – хороший.

– Папа, можно я понесу Мистера Корка?

Тайсон поднял глаза на четырехлетнего Рори, мысленно добавил вес Мистера Корка и вздохнул:

– Давай кота сюда, Макс.

Глава 2

Городской дом Шербруков

Патнем-плейс, Лондон

Неделю спустя

Городской дом Шербруков на углу Патнем-плейс, трехэтажный особняк в георгианском стиле, был выстроен в середине прошлого века графом Нортклиффом, имевшим гораздо больше денег, чем хорошего вкуса – «bon gout»[2 - Хороший вкус (фр.).], как он обычно вопил, изливая свое семя в лоно очередной «пансионерки» борделя мадам Орли. Именно он и наводнил сад греческими статуями мужчин и женщин, сплетавшихся в самых непристойных позах. Последние шестьдесят пять лет буквально все: дети, взрослые, гости, слуги и даже случайные разносчики – могли часами глазеть на обнаженные мраморные парочки, олицетворявшие различные аспекты физической страсти. Временами Мегги искренне жалела, что ей не довелось познакомиться с оригиналом графом. Ни Лео, ни Макс до сих пор не проговорились своему отцу-священнику, что их двоюродные братья, мальчишки дяди Дугласа, успели наскоро показать им статуи в укромном уголке сада Нортклиффов. При этом все четверо беззастенчиво пялились на соблазнительные сцены, отпускали непристойные замечания и, хихикая, изучали все неприличные подробности.

Мегги поселили недалеко от спальни тети Алекс, примыкавшей к комнате дяди Дугласа. Ее же комната была отделана в светлых оттенках персикового и кремового. Она останавливалась в этой комнате с восьми лет.

В дверь легонько постучали.

– Войдите! – откликнулась Мегги.

На пороге возникла тетя Алекс, румяная, растрепанная, запыхавшаяся и сияющая, как утреннее солнышко, потому что едва ли не с рассвета каталась в Гайд-парке с дядей Дугласом. Оба наверняка пускали коней во весь опор, наслаждаясь одиночеством и покоем, поскольку никто из людей светских не изволил подниматься с постели так рано, чтобы оказаться в этот час в парке и тем более осудить столь эксцентричное поведение. На Алекс была темно-зеленая амазонка, подаренная мужем на день рождения. Густые рыжие волосы выбились из-под модного крошечного цилиндра и беспорядочной массой локонов рассыпались по спине.

– До чего я люблю лондонскую жизнь! – весело объявила она, стягивая рыжевато-коричневые перчатки для верховой езды из невероятно мягкой кожи. – Когда только приезжаешь сюда, здесь все кажется таким чистым и свежим! Весна в Лондоне – это нечто особенное! Кроме того, я ужасно довольна, что Тайсон позволил нам взять тебя под свое крылышко. Что ни говори, а первый сезон очень важен для девушки. Надеюсь, мы повеселимся на славу. Кстати, я пришла сказать, что сегодня утром Дуглас везет тебя к мадам Джордан.

– Кто такая мадам Джордан?

– Моя модистка, разумеется. Одевает меня с тех пор, как мы с Дугласом поженились.

Алекс на секунду замолчала, очевидно, погрузившись в крайне приятные воспоминания, потому что по лицу расплылась широкая улыбка.

– Хм-м, о да, между нами: ты будешь похожа на принцессу. Только делай так, как скажет дядя. У него идеальный вкус.

Мегги всю жизнь твердили, что у обоих дядей просто идеальный вкус во всем, что касается дамской одежды. Вероятно, и у отца тоже, поскольку вся мужская половина рода Шербруков отличалась особенной удачливостью и тонким вкусом. Будучи викарием, он не мог позволить себе судить вслух о таком суетном предмете, как женские туалеты.

Мэри Роуз, мачеха Мегги, и сама Мегги, волей-неволей оказавшиеся в доме, полном существ мужского пола, давно объединились и сами выезжали за покупками, невероятно при этом наслаждаясь. Четверо мужчин, включая Алека и Рори, не будучи откровенными олухами, щедро отпускали комплименты любому новому наряду, давно заметив, что длина комплимента оказывалась прямо пропорциональной степени хорошего отношения к ним дам. Их отец, человек высокого ума, весьма одобрял такое поведение.

– Так вот, Дуглас собирается уехать, как только переоденется. У него встреча в министерстве иностранных дел. Надеюсь, ему не собираются предложить новый дипломатический пост. Последнее назначение было в Рим. Господи, какая же там жара! Мы провели уйму времени с кардиналами и епископами, а это означало, что приходилось носить закрытые платья.

– Я бы с удовольствием посетила Париж, – мечтательно вздохнула Мегги.

– Он отказался от этого назначения два года назад, – сообщила Алекс. Лорд Нортклифф и в самом деле отверг несколько предложений министра, хотя король Георг IV часто советовался с ним по вопросам, касавшимся переговоров с французами, которых Дуглас прекрасно знал. Вероятно, поэтому и отказывался ехать в столицу Франции.

Час спустя Мегги и Дуглас оживленно обсуждали моды с мадам Джордан в ее элегантно обставленной лавке в самом центре Риджент-стрит.

Сегодня выдался чудесный ясный день; всю дорогу до Лондона шел дождь, вчерашним вечером превратившийся в ливень. Зато рассвет был безоблачным и ясным. Настоящее весеннее утро! Цветы затопили столицу красочным водопадом, а на деревьях распустились листья. Мегги просто не могла надышаться свежим душистым воздухом.

В этот ранний час в лавке были только три леди с горничными. Но мадам Джордан, едва взглянув на дядю Дугласа, подлетела к нему и подставила щеку для поцелуя. После чая и сплетен она объявила лорду Нортклиффу, совершенно не обращая внимания на Мегги и, очевидно, считая, что сам процесс не требует участия девушки:

– Вообразите только, такая молодая девушка удостоилась внимания самого милорда Нортклиффа. Всем известен ваш безупречный вкус, так что она станет предметом всеобщей зависти. Вот увидите, с нашей помощью она превратится в истинную красавицу! Хм-м… довольно тонкая талия, что очень кстати, так как нынче опять подчеркивают линию талии… грудь пышная… да, хорошая кожа… и волосы того же насыщенного оттенка, как у мистера Райдера Шербрука и леди Синджен… каштановые… со светлыми прядями и рыжеватыми отблесками… А эти голубые глаза… вскоре они засверкают, как драгоценные камни. Давайте я сначала сниму мерки, а потом мы все обсудим подробно.

Мегги раздели до нижних юбок, чулок и сорочки, поставили на небольшое возвышение, сняли мерки и лишь потом стали драпировать в самые различные отрезы – от прозрачных шелков до ярких переливчатых атласов. Дядя Дуглас внимательно рассматривал каждый, делал замечания, задумчиво поглаживая подбородок, и выглядел при этом генералом, командующим армией, в которой каждый солдат был готов немедленно выполнить приказ.

При виде бального туалета, выбранного им для следующего вечера при полном одобрении мадам Джордан, сердце Мегги затрепыхалось от удовольствия и волнения. Настоящий шедевр: тюль на белом атласе с двумя полосами изысканной вышивки, идущей от талии до подола, имитируя распашную юбку.

– Слава Богу, что тебе идет белое, Мегги, – заметил он, оглядывая племянницу и торжественно кивая. Рукавчики были короткими и туго обхватывали руки. Квадратное декольте открывало грудь. Платье было отделано двумя очень узкими оборками: одна на подоле, вторая под коленями.

– Выдержано в строгом стиле, – заметил Дуглас, – и талия наконец там, где ей положено быть. У тебя чудесная тонкая талия, Мегги, а грудь особенно миленькая… хотя, возможно, и не стоило упоминать об этом в твоем присутствии, но мадам права. Да, этот фасон тебе пойдет. Больше никаких школьных платьиц, дорогая. Ты теперь молодая леди, готовящаяся к выходу в свет.

Мадам Джордан вздохнула:

– Помните, милорд, как вы впервые привели ко мне молодую жену? Что за странный у нее был вкус… впрочем, таким он и остался, зато она понимала силу воздействия на мужчин своей великолепной груди и поэтому упиралась что было сил.

– Женщины всегда понимают соблазнительность своей груди, – фыркнул Дуглас. – Что же до моей супруги, она до сих пор носит платья с вырезом едва не до колен, и мне это нравится не больше, чем тогда. Мужчины просто раздевают ее взглядами, Николетт! Природа наделила ее такими достоинствами, что трое мужчин могут одновременно пожирать ее наглыми взорами, а я ничего не в силах поделать.

Мадам Джордан рассмеялась и ущипнула его.

– Ах эти ревнивые мужья! Ну разве не восхитительно, дорогая?