погибнет сам, судьбу кляня!»
Стихии в полночь бушевали,
ветра осенние неслись,
а искры яркие взметали
костёр в темнеющую высь.
Вдали слышны раскаты грома.
Волна, одна другой влекома,
врезалась с грохотом в скалу,
подвластна буре, наступая
на берег. И назад во мглу
её звала вся мощь морская.
Стихию грозно заклиная,
и властно духа призывая,
колдун опять воззвал к огню
(я тайну слова сохраню),
затем к ветрам, земле, воде.
В ночной безлунной темноте
он заклинания читал,
смотря на моря первозданность,
затем – во пламя; и, казалось:
огонь в его глазах блистал.
Шумели волны, нёсся ветер,
и небосвод от молний светел
внезапно стал, когда призвал
он духа. Тенью тот предстал
в кольце огня, сказав зловеще:
– Нарушил смертный мой покой. —
(Слова под гром звучали резче). —
Ты говорить хотел со мной?
Никто не смел ко мне взывать,
кто человеком коротать
обязан краткий путь земной.
Ты – первый, кто был таковой.
[Алистер]
– Я – жрец извечного огня.
Судьбу узнал сегодня я.
Виденье было мне дано,
что рано гибнуть суждено.
Я бой увидел досветла.
И смерть моя страшна была.
Судьбу хочу переменить.
И потому тебя просить
о том сейчас намерен я.
Ты знанье в силах даровать.
Мне дай ответ! Хочу я знать,
как рок коварный поменять?
[Дух]
– Надменный, вижу, ты гордец!
Правленью твоему конец,
Алистер, уж давно приходит,