«Время, назад!» и другие невероятные рассказы

Может, стащить ранец и удалиться?

А что, это мысль. Я поймал взгляд Билли, подмигнул ей и указал вниз. Через минуту она усадила меня на соседнее место, а пока Смит пялился в другую сторону, опустила меня на пол. Чтобы скрыться от посторонних глаз, я нырнул под сиденья, но там оказалось пыльно, и пыль набилась мне в глотку, и снова разыгралась жажда.

Но пива под сиденьями не наливали, поэтому я миновал Биллины ноги и пополз дальше, пока не оказался позади синих саржевых брюк. Между ботинками у Смита стоял черный ранец – частично под сиденьем, куда нацист затолкал его, наверное, в целях конспирации. Тащить ранец к себе я не решился: Смит сразу бы это почувствовал.

Вот бы потихоньку открыть его и слямзить шлемы…

Этим я и занялся, понимая, что в любую секунду Смит может посмотреть под ноги, а потом раздавить меня каблуком, но уйти без шлемов я не имел права. Это была моя первостепенная и архиважная задача: даже если Смит сумеет ускользнуть, придется ему ускользать без шлемов.

С защелкой на ранце пришлось повозиться, ведь мои пальцы были сделаны из манной каши, они постоянно выгибались в противоестественных направлениях. Когда я наконец справился с замком, он щелкнул так, словно выстрелили из пистолета. Я замер, понимая, что вот-вот меня начнут топтать ногами.

Но музыканты в тот момент разыгрались особенно громко, и на самом деле щелчок был не настолько оглушительный, как мне показалось. Смит не посмотрел вниз. Как только мое сердчишко вернулось на место, я стал дюйм за дюймом открывать ранец. Не настежь. Ровно настолько, чтобы просунуть в него руку и ощупать содержимое.

Ощутив под пальцами гладкую ткань шлема, я выудил его и полез за вторым. Схватил, но тут послышался громкий топот и в поле зрения появилась еще одна пара ног в брюках. Кто-то сел рядом со Смитом. Новопришедший приставил свой ботинок к Смитовому и принялся вытаптывать какой-то шифр.

Номер Третий!

4. Грубая сила

Ну и ну! Глядя на бурые твидовые ноги и коричневые «оксфорды» с длинной царапиной на одном носке, я вспотел от страха. Если Смит обнаружит, что творится под сиденьем, Поросенку – или Кэссиди, или кем бы я в тот момент ни числился – придет конец!

Но никто не двинулся с места. Очевидно, нацисты никуда не спешили, а Билли спокойненько сидела рядом с ними. Что ж, хоть какая-то передышка. Что дальше?

Проблема решилась сама собой. Я услышал знакомые завывания остролицей линкорной дамы:

– Вот она, девчонка! Вот она! Уверяю вас, она похитила младенца!

Дама явилась с полицейским. Как только голос с сочным сельским акцентом приказал Билли не шуметь и пройти куда положено, я понял, что тайное вот-вот станет явным. Ого! Если Билли уйдет и оставит меня в обществе этих мерзавцев, лавочка Джерри Кэссиди закроется раз и навсегда!

Билли тоже это понимала. Я почти ничего не видел, но услышал какую-то возню, возглас линкорной дамы и голос Билли: на повышенных тонах она говорила о нацистских лазутчиках.

– Вот они, эти люди, сэр! – втолковывала она полицейскому. – Вот они, прямо перед вами. Это вражеские агенты, они похитили важное изобретение.

– Ну же, ну же, – сказал коп, – дамочка, не горячитесь.

Но Смит допустил ошибку. Полез за ранцем, ощупал и понял, что тот раскрыт.

– Доннер унд…[23 - Черт возьми… (нем. Donner und Doria…)] Господин полицейский, эта девушка – воровка! Она украла мои шлемы!

Номер Третий пнул Смита по ноге, и придурок заткнулся, но поздно: он уже сделал фатальное признание, а нью-йоркские копы схватывают все на лету.

Я услышал возглас и громкий хлопок; ноги в синих саржевых брюках раздвинулись, и оказалось, что я смотрю прямо в лицо Смиту: тот нагнулся, чтобы заглянуть под сиденье. Увидел, что я пытаюсь стянуть транспортерные шлемы, и протянул руку, чтобы меня схватить. Я едва успел отползти.

– Погодите-ка, мистер, – сказал коп. – Эй вы, бросьте пистолет!

Думаю, он обращался к Номеру Третьему, поскольку в тот момент Смит вскарабкивался на сиденье, намереваясь атаковать меня с тыла. Прозвучал еще один хлопок, но на сей раз это не был стук каблука. Это был пистолетный выстрел.

Коп не стал палить в такой толпе. Вместо этого он бросился вдогонку за Номером Третьим. Оба налетели на Смита, и у меня появился шанс вынырнуть в центральный проход. Повсюду вскакивали с кресел ничего не понимающие люди, где-то свистел свисток, а Билли с линкорной дамой катились вниз по проходу, сцепившись в рукопашной. Тут я углядел знакомое лицо: косой головорез, подручный Смита, скрылся за дверью, ведущей в зверинец.

Я увидел его лишь мельком. Смит выпутался из кучи-малы и снова ринулся на меня, а я опять нырнул под сиденья. Малые размеры давали мне некоторое преимущество, но оно нивелировалось слабосильностью, и мои руки были заняты шлемами. А Смит уже выхватил свой «уэбли».

Я метнулся к следующему проходу, поднял глаза и вовремя заметил второго головореза: он шагал мне навстречу и ухмылялся во всю безобразную пасть. Я пополз, извиваясь, словно головастик. Младенцы – отменные ползуны, и на пересеченной местности у них сплошные преимущества. Ряды сидений чинили моим преследователям некоторые неудобства, и это было хорошо.

Теперь ни о какой конспирации не могло быть и речи. Вспыхнула всеобщая паника. Повсюду были люди, они верещали и топали, да так шумно, что я едва не оглох.

– Готт! – взвизгнул нацист слева от меня. – Эрик выпустил гориллу! Пристрелите эту тварь!

– Найн! – крикнул Смит в ответ. – Пусть будет хаос! Так мы сумеем незаметно уйти. Но сперва шлемы! Живо!

И они снова бросились ко мне, а я сменил маршрут: до этого полз вверх, а теперь двинул вниз. Так было быстрее. К счастью, в меня не стреляли. Наверное, немцы боялись повредить шлем, зацепив его пулей.

Я увернулся от стремившейся ко мне руки и мячиком покатился вниз. Остановиться не мог, но по-прежнему крепко сжимал добычу. Наконец мое нисхождение закончилось рядом с опустевшей ареной. Люди пробивались к выходам из зала, а в двадцати футах я узрел гориллу: она скалила зубы и неслась прямиком на меня!

Я бросился в отступление так резво, что мне позавидовал бы сам Роммель. Понятно, что сиденье, под которым я скрылся, оказалось бы неважнецкой защитой, вознамерься зверюга меня сцапать, но бомбоубежища рядом не нашлось. Я не знал, что стало со Смитом и его приятелем, но слышал, как где-то надо мной полицейский до сих пор единоборствует с Номером Третьим. Что касается Билли, она куда-то пропала.

Горилла призадумалась. Казалось, ей хочется уйти, но как только она уйдет, ко мне приблизится Смит и я окажусь в ловушке.

Тут я вспомнил, как в клетке горилла нахлобучивала миску себе на башку. Ну а почему бы и нет? Вот он, мой шанс!

Я щелкнул тумблерами на обоих шлемах и бросил один из них обезьяне. Подающая рука у меня была не та, что прежде, но горилла все же заметила шлем и загорелась любопытством. Подняла его, поморгала и устремилась прочь. Я что-то крикнул ей вдогонку. Смита я не видел, но слышал, как он подкрадывается все ближе.

Горилла обернулась и посмотрела на меня. Я выкатился на арену. Глянул за спину и обнаружил, что подручный Смита бросился на помощь Номеру Третьему: полицейский еще сопротивлялся, но его лупили пистолетом.

К тому же, огибая сиденья, ко мне подбирался не только Смит, но и косоглазый увалень, выпустивший гориллу из клетки.

Мои ноги запутались до полной бесполезности, а еще я выбился из сил, потому что младенцы не рассчитаны на подобные нагрузки. Я понимал, что, если Смит ринется вперед, у меня не будет никакой возможности сдвинуться в сторонку и избежать столкновения. Поэтому я уселся на виду у гориллы и надел шлем на голову.

И сразу снял. Тупая обезьяна разинула пасть. Она совсем забыла про шлем, который держала в лапах. Вот дура!

Я продолжал надевать шлем и сдергивать его с головы. Наконец горилла настолько заинтересовалась, что шагнула в моем направлении, при этом выпустив шлем из лап. Посмотрела под ноги, подняла изобретение дока и с любопытством потыкала в него пальцем.

– Эй! – пропищал я. – Ну давай! Делай как я!

Горилла уставилась на меня. Я снова надел шлем, и в этот момент здоровенная ладонь схватила меня за руку. Я попробовал вырваться, но задача оказалась непосильной. Передо мной мелькнула сонная физиономия Смита с накрепко захлопнутой крысоловкой, а потом…

А потом я очутился уже не там, а на арене, откуда видел, как Смит поднимает младенца. Мои руки, тоже поднятые, поудобнее устраивали шлем на голове.

Шлем! Голова, кстати, тоже была не моя. Шлем едва налез на волосатую макушку. Я посмотрел вниз, и одного взгляда хватило, чтобы понять: я уже не младенец, а дикий зверь!

Вот это да!

Шлем едва не свалился у меня с головы, и я неловко поймал его, еще не до конца привыкнув к новому телу. Задумался, что делать дальше, и тут увидел на той стороне арены Билли: она вставала с распростертого тела линкорной дамы. Я крикнул ей, чтобы шла ко мне, но получился лишь басовитый гулкий рев. Однако Билли хотя бы обратила на меня внимание.

Я бросил ей шлем, а сам бросился к Смиту.