Никто

– Не твое дело, – тихо сказала я, глядя в самые обычные синие глаза.

– Может, и не мое, но и смотреть на это я не хочу.

– Ну так никто не держит.

Глаза его отчаянно всматривались в такое знакомое, такое родное лицо, выискивая там то, что раньше было в них. То, ради чего он приехал в предновогоднюю ночь через весь город, ради чего просидел на холодном коврике, как собака у дверей. Ради любви, искренней и совершенно бескорыстной. Той, что когда-то была для него путеводным маяком. Ради девушки, которая однажды просто поселилась в его сердце, не спросив, хочет он этого или нет. Просто пришла и стала той самой, после которой там никому не осталось места. Не МояЛера, а моя Лера. Отдельно.

– Чего же ты ждала от меня? – Влад положил теплые ладони на мою шею и нежно погладил большим пальцем мою щеку. – Неужели ты думала, я оставлю тебя там? Лерка, неужели…

Я не дала ему договорить. Молча, без истерики, я убрала его руки от своего лица и медленно обошла его, направляясь к огромной стене из елей. Влад догнал меня:

– Куда ты собралась?

– Домой.

– Лера!

Он в один прыжок оказался передо мной:

– Лерка, перестань. Мы с этим справимся. Мы все исправим, обещаю.

Я засмеялась. Я хохотала как сумасшедшая. В общем-то, почему как? Я сошла с ума. Мне нет дела до тебя и твоих желаний, нет дела до твоих мыслей и страхов. Мне совершенно нет дела до тебя. Потому что ты забрал у меня самое ценное, что было в моей жизни.

– А с чего ты взял, что я хочу что-то исправлять? – прошипела я.

Он смотрел на меня глазами, бегающими по моему лицу в поисках ответа на этот вопрос. Что он может сказать, когда я на пороге? Чем задержать человека, который собрался уйти? Ничем. А потому остается единственный аргумент:

– Лера, там уже никого нет. Он мертв. Ради кого ты собираешься уходить? А здесь Ирма, Косой, Игорь и Оля. Здесь я.

– Зачем мне ты?

– Лерка… – на выдохе произнёс Влад, не веря собственным ушам.

– Что можешь дать ты взамен того, что забрал?

– Я не забрал, я спас тебя!

– Я не просила.

– Я тоже! Однако в свое время тебя это не остановило. Ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты не видела себя…

– Я видела! Видела такое, что тебе и не снилось! Мне не объяснить тебе то, что есть совершенно иные миры, иные солнечные системы, звезды и галактики. Вселенная бесконечна, и я могла бы жить там! – закричала я, а затем… Все, что было во мне – страх, злость, ненависть и жалость к себе, Никто, заполнивший всю меня – разом испарились и ни осталось ничего. Я посмотрела на Влада пустыми глазами и, клянусь, он испугался моих глаз. А я прошептала тихо и безжизненно:

– Я могла бы жить там.

Влад смотрел на меня, и его синие глаза испуганно оглядывали каждую линию моего лица. Я уже говорила это, и он помнил – когда. Ночь бала и танцы в облаках. Тогда он не пустил меня в небо, а теперь забрал его у меня из-под носа. Влад тихо сказал:

– Ты сказала – человек должен жить в реальном мире.

– Я ошиблась.

– Что ж, тогда останемся здесь и будем исправлять наши ошибки.

– Здесь я ничего не могу. Там у меня была сила, власть…

– А здесь у тебя есть я.

– Ты вечно недоволен тем, что я делаю. Тебя все время что-то не устраивает, и я каждый раз остаюсь в дураках рядом с тобой.

– А ты хотела, чтобы я умилялся каждой твоей глупости? Чтобы радовался и хлопал в ладоши, когда ты с глупой улыбкой шагаешь по минному полю? Вылизывать задницу – не значит любить. То, что я держу тебя в ежовых рукавицах, говорит лишь о том, что мне не все равно, во что ты превратишься. Мне всегда есть до тебя дело и именно поэтому столько обидных слов. Восхищенно смотреть, как ты заглядываешь в дуло заряженного ружья, я не умею, поэтому я забираю его и говорю, что ты дура. Так ведь поступают, Лера? Оберегают тех, кого любят? Есть ли разница, какие слова при этом звучат?

Тогда, в том мире, в первые минуты нового года, Влад соврал. Ничего не пропало, ничего не исчезло и любовь, каким бы удивительным это ни казалось, пережила все перипетии, все неприятности, выжила и нежно теплилась внутри, согревая, разгоняя кровь, заводя сердце, заставляя дышать чаще. Он смотрел на меня и ждал, что долгожданные слова разбудят и меня, зажгут внутри то, что погасло, но я безучастно смотрела. Слова долетали до меня, и я прекрасно понимала, что он говорит, но суть их, смысл больше ничего для меня не значили. Мне больше не нужно то, что он сказал. Пожалуй, слишком поздно. Влад видел это. Он наклонился ко мне так близко, что его губы порхали на моей щеке, смешивая поцелуи со словами:

– Я не делал из тебя супер женщину, не требовал от тебя строить мне замки и мосты и не внушал тебе, что ты все можешь. Я всегда любил тебя потому, что ты – это ты. Сложно сказать – почему, просто увидел тебя и почувствовал, словно всю жизнь тебя искал. Дурацкая, избитая фраза, но лучше я ничего подобрать не могу. Я словно знал, как ты выглядишь, задолго до того, как увидел тебя и знал о тебе такое, чего не выдумать – твой запах и то, как ты кусаешь губы, когда собираешься зарыдать в очередной раз. Не знаю, наверное, это глупо звучит, но ты мне была родной в том варианте, какая ты есть – трусиха, истеричка и дура. – голос его сорвался, он замолчал, но потом снова заговорил, закрыв глаза. – Но я знаю, что ты была создана для меня, заточена под мои минусы, вылеплена из того, что делает меня не такой невыносимой сволочью. Не знаю как, но ты приручила мои страхи. Ты делаешь меня таким, какой я на самом деле. Как катализатор, запускаешь во мне что-то, что делает меня нужным. Я с тобой важен, я с тобой настоящий, потому что нужен тебе, – сказал он и затих, а потом он снова посмотрел на меня. – Я без тебя разобран, словно по частям. Не чувствую себя единым целым, понимаешь? И вроде бы жить можно, но не особо понятно – ради чего.

На минуту воцарилось молчание. Вокруг царила ночь, и полная луна бессовестно подглядывала за нами своим единственным огромным глазом. В моей пустой голове проносилась моя жизнь, рассказывая мне удивительную историю.

Мои бабушка и дедушка поистине терпеливые, любящие меня люди, которым я никогда не смогу отдать сполна все, чего они заслужили. Саня, которая искренне радовалась моим успехам и оплакивала со мной мою первую любовь так же отчаянно, как и я, и не всегда было понятно, кому из нас было больнее. Ирма. Милая, родная, добрая ведьма с сердцем, горящим как солнце. Никто и никогда не обнимал меня так, как она, никому не удавалось заговорить мое горе до смерти и выжечь светом тоску и печаль. И, наконец, Влад. Человек, который стал для меня камнем преткновения, который сумел забраться так глубоко, что с легкостью мог бы выдрать мое сердце. Но не сделал этого. Просто был рядом каждый раз, когда был нужен и даже тогда, когда я и сама не подозревала, насколько сильно он был мне необходим. Но Никто… Покалечил, изуродовал, растерзал, как тряпичную куклу. Я посмотрела на плечо, где красовалась отметина его зубов, чтобы поверить, что он не приснился мне. Он единственный кому не было дела до моего благополучия, и ему была не страшна мысль о том, что со мной может случиться что-то плохое. Грубый, страшный, жестокий… Но он единственный, кто открыл мне – меня. До него я не знала, что умею так много. Я не видела того, что он показал мне, и никогда больше не увижу, потому как он дал мне невозможное – он показал мне мою истинную суть. Он подарил мне – меня.

И теперь нужен ли мне кто-то?

Никто.

Эпилог

Предрассветные сумерки разлились по моей комнате серым туманом. Я смотрела на родные стены, словно видела их в первый раз. Странно, но все в ней осталось таким, словно бы ничего и не произошло. Словно я вышла на минуту и забыла, где провела несколько предыдущих часов своей жизни. Стоя посреди комнаты, я смотрела на кровать и кофту, которую не повесила в шкаф. Никогда я не стану идеальной женщиной, всегда буду неряшлива. Посмотрела на телефон, лежащий на столе. Первое января, восемь тридцать две утра. Как и в первый раз, меня не было всего несколько часов.

Я пошла на кухню. На столе стояли роллы, которые так и остались брошенными и никому не нужными. Рис немного засох, но в целом выглядели прилично. Правда, есть не хотелось. Я подошла к окну и выглянула на улицу. Она выглядела декорациями к фильмам о зомби-апокалипсисе – ни одной живой души и только разноцветный мусор вперемешку с пакетами лениво полз по дорогам, подгоняемый слабым ветром. Казалось, жизнь вымерла и, наверное, в каком-то смысле так и было. Унылый мир раскинулся передо мной во всей красе, не вызывая никаких эмоций. Серый, грязный и совершенно не мой. Не покидало ощущение, что я в гостях, и мне здесь очень не нравится. Казалось, все вокруг меня нарисованное, ненастоящее, и так стало страшно, что я зажмурилась. Не сойти бы с ума. Господи, не бросай меня. Только не сейчас.

Я подошла к столу, взяла тарелку и поставила ее обратно в холодильник. Вспомнила Влада, в надежде на то, что проснется во мне что-то, разбудит душу, развеет черноту внутри. Но нет, не помогло. Его лицо, когда я в последний раз посмотрела на него, все еще было в памяти, но уже начинало выветриваться, как запах чего-то давно забытого. И ничего, никаких эмоций. Пусто. Ни боли, ни страха, ни любви, ни скорби по всему этому. Вообще ничего. Я словно умерла, но все еще каким-то невероятным образом дышала, смотрела, ощущала, слышала. И даже несчастной я себя не чувствовала. Во мне умер человек, а я почему-то не плачу. Наверное, не особо-то хороший, раз мне не хочется плакать. Господи, а как же я дальше буду? Если ты слышишь меня, расскажи, что мне делать теперь?

Я оглянулась и медленно пошла по комнатам.

Больше не хочу жить в этой квартире. Поняла это сразу и совершенно безапелляционно. Мне здесь больше делать нечего. Зазвонил телефон. Я обернулась, но подходить не стала. Я знала, что звонит Саня. Пьяная и счастливая. Но почему-то мне стало совершенно не интересно ее слушать. Все, что она скажет мне, я знала наперед, что я ей отвечу – тоже, так зачем мне поднимать трубку?

Подумала об Ирме, специально и целенаправленно. Ничего. Ни света, ни радости. Все померкло и стало одинаково серым. Я прошла в комнату к дедушке с бабушкой и уставилась на пустую заправленную постель. Я намерена обидеть вас, родные мои, будьте готовы. Не специально и не для того, чтобы причинить боль, а потому, что благодарности взять неоткуда. Калека, выжженная земля, недочеловек. Не хочу, чтобы вы видели меня такой каждый день. Не хочу, чтобы волновались, а потому просто уйду, как только смогу найти – куда. Наверное, буду мало звонить, наверное, буду очень редко приезжать, поэтому простите заранее. Простите и понимайте, как можете.

Я пошла в коридор, начала одеваться на улицу, совершенно не зная, куда пойду. Сапоги, пуховик, шапка, шарф, варежки. Открыла дверь и вышла за порог. Квартира осталась совершенно пустой и безжизненной. Прошло пять минут, и дверной замок заскрипел, открывая входную дверь. Зашла домой и села на пол. Оказалось, на улице мне тоже делать нечего. Этот мир, мой, настоящий, выталкивал меня из себя, словно я инородный элемент, который неизвестно как попал сюда. Оказалось, что мне и здесь нет места. Нигде нет.

Подумала о Никто и удивилась. Ничего. Совершенно ничего. Выжженная душа совершенно ничего не чувствовала, словно ее ампутировали да и выбросили за ненадобностью. Пустыми глазами я окинула коридор. Жарко. Разделась и осталась сидеть на полу возле входной двери. Влад остался в своем мире и даже не подумал возвращаться сюда. Ирма будет занята Игорем и Ольгой. Особенно Ольгой, ведь девчонке крепко досталось. Будет плакать, узнав, что я ушла. Странно, как все просто и быстро случилось. Мир Влада не такой, как мир Никто, он легко отпускает, стоит только попросить. И вот я здесь, только не знаю – для чего. Да только там, где сейчас Влад, мне тоже быть не хочется. И где же теперь мое место? Что делать?

Создавать свое место, создавать свою вселенную и надеяться, что она не отвернется от меня. Строить свой замок и верить, что к нему придут нуждающиеся, а главное – что я захочу открыть им ворота. Когда-нибудь оно станет прибежищем для кого-то и будет защищать его от невзгод, как когда-то защитил меня Влад. Но когда это будет? Когда я стану способна делать что-то для других так же бескорыстно, как делает это он? Возможно, и вовсе не научусь, и тогда грош мне цена. А может, и превзойду его в этом, и тогда буду чувствовать себя нужной. А может, придет тот момент, когда я соберу в рюкзак трусы и зубную щетку, да отправлюсь бродить по миру, в поисках места, где я смогу почувствовать хоть что-то. Найдется оно или нет – это другой вопрос, но хотелось бы верить, что земля не отказалась от меня, и блудная дочь найдет свое место под этим солнцем. А пока в груди зияла пустота. Черная пропасть размером с меня всю, от макушки до пяток. Пустое место, которое двигается, дышит и смотрит, но не в состоянии отвечать этому миру взаимностью. Калека. Выжженная земля. Недочеловек. Никто.

notes

Примечания

1