Последняя весна

– Слыш.

Я равнодушно поднимаю на него взгляд. Однако, он видимо тупой и не понимает, что спокойствие чувака гораздо более хлипкой комплекции обязательно должно быть чем-то обусловлено, кроме непомерной отчаянности. Вряд ли бы я стал выдергивать у него деньги, совершенно не задумываясь о том, что буду делать, когда это произойдет.

Но он делает шаг на меня и я небрежно киваю в сторону своих, которые задержались в паре шагов от нас и выжидающе поглядывают на него, игриво дергая бровями. Ему стоит лишь замахнуться на меня – и игра начнется. Я сам не против в ней поучаствовать, руки давно чешутся – но нет, что-то буркнув, он, залившись краской не то от бешенства, не то от стыда, уходит прочь.

Что ж, отлично. Я разжимаю добычу и начинаю пересчитывать, когда слышу:

– Спасибо.

Хмурюсь и поднимаю голову. Теперь вижу тех, с кем собачился старшак. Кэти и Зануда собственными персонами. Вторая как раз протягивает мне руку. Видимо, это ее деньги.

Я провожу языком по внутренней стороне щеки, задумчиво разглядывая ее. Какая мне от нее может быть польза? Она умная, да, но мне давно уже насрать на оценки, и к тому же использовать ее на длительную перспективу не по мне. Должники «на потом» это к кому-нибудь другому.

Нафига? Баксы у меня есть сейчас, а вот это вот «потом» может и не случится. Но тут меня, точно громом поражает – дальше урок у мистера Смита. Этот хрен терпеть меня не может, постоянно дрочит и ставит одни F, которые необходимо пересдавать, чтобы не остаться в итоге на второй год. И пусть оценки меня не трогают – но вот учиться в два раза дольше я не хочу. Он быстро это просек и принялся меня колбасить почем зря. Обычно проходит пересдачи три каждого задания, прежде чем он угоманивается и ставит мне D.

А на прошлом уроке он как раз начал опрос на букву П… Значит, на этом уроке доберется до меня. Будет очень кстати хоть раз не таскаться к нему по три раза с пересдачами, видя эту самодовольную ухмыляющуюся рожу.

Тут-то новенькая мне и понадобится.

Черт, жалко конечно расставаться с баксом, но я стараюсь, чтобы было не так сложно, объяснить себе, что всего лишь оплачиваю товар. Я же отдаю баксы за сигареты, так? А здесь считай, отдаю бакс за то, чтобы не бегать на пересдачу к Смиту.

Мне кажется, хватило бы и 50-ти центов за это, но тут лишь долбанные 5 купюр по баксу. Вздохнув, пихаю ей одну:

– Сочтемся.

И с парнями иду дальше.

– Что за фигня, Сантино? – хмурится Шон – ты нахрена отдал ей бакс?

– Не отдал бакс – поправляю я – а купил себе офигевшее лицо Смита.

– Че? – не понимает Джим.

– Эта девка сейчас подарит мне А у доски.

–Да ты гонишь – теперь уже Хесус оборачивается назад.

– Вот увидишь. В кой-то раз поднесу хрен к носу этого ублюдка.

Парни одобрительно гогочут, а я пихаю оставшиеся четыре бакса себе в карман.

-4-

Впервые я сижу за партой, не обсуждая с Шоном расстояние между бровей Смита (в последний раз мы пришли к заключению, что до монобровия ему осталось не больше трех волосков, а когда на следующей неделе он явился с гораздо более редкой надбровной шевелюрой, я всерьез задумался над тем, что он их выщипывает), а ожидая, пока назовут мою фамилию в списке.

Тут уже не столько дело оценки. Приятно конечно, что не придется бегать, как собачонке, да пересдавать это дерьмо. Но гораздо более приятнее будет – посмотреть на физиономию этого хрена. Уверен, сегодня уж его две брови точно сойдутся в одну. За это и всех пяти баксов не жалко.

Тут в доске выходит Зануда. Я удивленно вскидываю брови:

– Какую фамилию он назвал? – спрашиваю у Шона.

– Откуда я знаю – дергает он плечами.

Фыркаю и толкаю парня спереди, который постоянно сидит как на иголках, опасаясь нас. Это здорово забавляет и я играюсь с этим, как кошка с мышкой, когда уроки становятся совсем утомительными:

–Эй, Боров – тот опасливо полуоборачивается – какую фамилию назвали?

– Питерсон.. – осторожно отвечает он и я киваю.

Питерсон. Вот, значит, как фамилия новенькой. Надо же, я и не ожидал увидеть ее перед собой. Что ж, смогу посмотреть на демо-версию программы, которую купил.

Естественно, Питерсон быстро решает свое задание без малейших ошибок. Смит тут же расходится в похвалах и ставит ей А+. Я самодовольно скалюсь и пихаю локтем Шона:

– Видал? И у меня так будет.

– Я это засниму – гыкает Шон – его морду, когда ты все решишь.

– Точно – соглашаюсь я – скинь потом в беседу.

У меня денег на телефон не было и, конечно же, у моего папаши тоже. Но несмотря на это, мобильник у меня был. Покупался он, конечно, не мне, да и пришлось менять симку, и подчищать галерею, чтобы ничего в телефоне не напоминало о запинающемся очкарике.. но зато теперь у меня достойная трубка, у которой хорошая камера и выход в большинство игр.

Передо мной выходит какой-то придурок, который и двух слов связать не может. На D, по крайней мере, я везде (кроме уроков Смита) мог наболтать. Либо удавалось нацарапать на ладони шпоры, либо, если устный – лил воду, как в водопаде. Этот же придурок не смог сделать ничего, хотя Смит к нему не был предвзят и удача вполне была на его стороне.

Назвав его «бестолочью» и посетовав на то, какие идиоты все в нашем классе, Смит с ухмылкой называет мою фамилию:

– Рамос.

Голос его пропитывают каждую букву моей фамилии искренней подленькой радостью. Не знаю, когда именно наши отношения со Смитом накалились. Наверное, тогда, когда выяснилось, что он лучший друг Патерсли (директора), а я жизнь ему порчу, словно в лотерею играю. А потом еще эта неловкая ситуация, когда он нашел мое уязвимое место с F..

Но в этот раз я не бреду к доске, нарочно шкрябая подошвами по полу (он этого терпеть не может), перебирая на языке множество ругательств, как на английском, так и на испанском. Нет, в этот раз я распрямляю плечи и шествую к доске с всем самодовольством, на которое способен. На моих губах играет улыбка, а язык еле удерживается от свершения непристойного жеста, направленного Смиту.

Нет, перебарщивать нельзя – если он впилит в меня свои глаза, Зануда мне не сможет помочь.

Он дает мне задание и, немного повыпучивая на меня глаза приличия ради, вновь утыкается в учебник. Я поворачиваюсь к новенькой, готовый распознавать всевозможные знаки, которые она уже мне подает.

Но девчонка просто смотрит на меня. Господи, неужели можно быть настолько тупой и умной одновременно? Или у нее память, как у рыбки? Я изгибаю бровь, внушительно глядя на нее в ответ. Давай, вспоминай, мать твою. Это я дал тебе бакс, напрягай свою скудную память.

Но в следующий момент мне ясно дают понять, что дело совсем не в забывчивости.

Питерсон скрещивает руки на груди и хмыкает, стрельнув глазами в сторону Смита, и вновь вернувшись на меня.

Тут до меня доходит. Она, видимо, еще не до конца ознакомлена с условиями жизни в нашей школе, а главное с условиями взаимодействия со мной. Со мной лучше не ругаться – правило номер один. Мне лучше не вредить – правило номер два. За помощь лучше благодарить – правило номер три. Даже если это помощь тебе кажется сомнительной – правило номер четыре. Потому что мне насрать – правило номер пять. Я сумею испоганить тебе жизнь, если ты не начнешь сейчас же шевелить задницей – правило номер шесть.

Время идет я начинаю сильно злиться, и очевидно, даже до такой принципиальной туповатой рыбки, как Питерсон, это вскоре доходит. Она недовольно фыркает, хмурится, но тут же собирается на стуле и глядит в свою тетрадь. Недолго думая, закатывает глаза и начинает помогать.

Так-то лучше.

Когда Смит оборачивается проверить задание – я уже с демонстративной небрежностью отряхиваю руки от мела, скучающе глядя на доску. Смит немного ошарашен – столько я еще никогда не умудрялся написать, но истинного удивления на лице пока нет.