Ангел в доме

– Пойду за матушкой, – метнулась было сестра Оливер. – Ей же из кабинета ничего не слышно.

– Секунду. – Анжела сделала полшага к Стиву. Тетушка Брайди зашлась в истерике и не умолкла бы, если бы не приступ кашля сестры Оливер.

Бедняжка съежилась, искоса поглядывая на Стива; четки в узловатых пальцах безостановочно щелкали.

– Стив… – Ладонь Анжелы замерла в сантиметре от его плеча. Он оцепенел. На миг. И вновь с размаху бросился на стену.

– Ну перестань, пожалуйста. Успокойся, – прошептала Анжела тоном, отшлифованным на дяде Майки. Чуточку укоризны, капельку шутливости; главное – приглушить смерч в его мозгах. – Сам подумай – а если мы все начнем крушить стены?

Теплая капля попала ей на шею и скатилась в вырез рубашки. Время, Анжела, время. Соображай быстрее, у тебя всего пара секунд.

Медленно опускаясь на его кровать, она не закрывала рта. Без остановки мурлыкала что-то певучее, колыбельное, усмиряющее. Тсс… Тсс… Ш-ш-ш… Ну-ну-ну…

Комок пульсирующих нервов, а не человек. Спина каменная, вены на шее вздулись, кулаками работает, будто эспандер качает.

– Тихо, тихо, милый. – Анжела чуть пододвинулась к нему, напружиниваясь, как бегун перед стартом, – мало ли что, вдруг все же придется спасаться бегством.

Перестал выть – уже хорошо. Кавардак в коридоре тоже поутих.

– Что с тобой, милый? Все пройдет, обещаю. Вот увидишь, все будет отлично. – Прикоснись к нему в этот момент – разорвет на части. – Ты, наверное, просто устал. Хочешь вздремнуть? Конечно, хочешь. А может, на доктора обиделся? Не стоит, честное слово. Давай-ка ложись на подушку, закрывай глаза, и все плохое пройдет.

– Уходи, – прохрипел он.

Пронесло. Похоже, пронесло.

Сестра Оливер попятилась, пропуская Мэри Маргарет и Джимми Зубастика. Прижав палец к губам, Анжела отрицательно качнула головой. Стив рухнул на кровать, не отрывая тоскливого взгляда от стены, потом зарылся лицом в ладони и застонал глухо, раскачиваясь всем телом. Анжела гладила его по спине, долго-долго, а Мэри Маргарет все это время стояла на пороге в боевой готовности, как солдат на посту. Когда опасность окончательно миновала, Анжела сползла с кровати Стива, выскользнула в коридор и задернула штору.

– Что тут происходит? – зашипела Мэри Маргарет. От нее несло алкоголем.

– Похоже, переволновался. – Анжела пожала плечами, строго посмотрела на сестер Кармел и Оливер. Если мать-настоятельница узнает о сцене под окнами женского приюта – вышвырнет парня на улицу, и глазом не моргнет.

Мэри Маргарет одолевали подозрения. Шотландец, выглянувший из-за шторы соседней клетушки, попал в поле ее суженного взгляда. Как – этот еще здесь? Шотландец быстро нырнул обратно.

– Хм-м-м… – протянула Мэри Маргарет. – Сомневаюсь я что-то насчет этого, – она ткнула пальцем в келью Стива, – очень сомневаюсь. Смутьян. Нужно от него избавиться.

– С ним все в порядке, – беззаботно сказала Анжела и вновь покосилась на Кармел. – Новенький, не отвык еще от улицы, только и всего. Сами знаете, матушка, поначалу все нервничают. Перед тем как вы пришли, Стив как раз молил Господа о вашем здоровье и благополучии. – Она потихоньку скрестила пальцы. Лицо Кармел приобрело оттенок маринованного огурца.

– Хм-м-м… Посмотрим. Еще раз взбрыкнет – вышвырну.

– Конечно, матушка.

– Ладно. На будущее, сестры, если не возражаете, я бы попросила не скакать по коридорам в одном белье. Ваша задача – позвать меня. В крайнем случае – запереть двери секции. Вздумалось им расшибить себе голову о стену – на здоровье.

– Да, матушка.

Анжела изо всех сил старалась скрыть триумфальную улыбку. Справилась со Стивом! Сама. Может, это знак? Может, Стив ей послан Всевышним как проба пера? Может, сегодняшний экзамен – ключ к чердаку Майки? Да не может быть, а наверняка – теперь-то она знает точно.

Словно прочитав ее мысли, Мэри Маргарет опять подозрительно хмыкнула и оглядела Анжелу с пренебрежительно-хитрым прищуром.

– Не суй нос не в свое дело. Помните такую поговорку, сестра? Непрофессионализм – опасная штука. Любительство, даже с благими намерениями, может плохо закончиться. Что люди, что вещи – невелика разница: если вдребезги разбились, уже не склеишь. И не наша забота их склеивать. Постеречь осколки какое-то время – большего от нас не требуется. Ясно?

Поколебавшись, Анжела все-таки кивнула. Но как же ей хотелось взмыть в воздух и умотать к себе, победоносно потрясая кулаками. Благодарю, Господи, Дева Мария, святые угодники, – только что она стала настоящей монахиней.

– И последнее. – Глаза Мэри Маргарет холодно сверкнули. – Что это, во имя Христа, у вас с лицом, сестра?

Глава шестая

Если у человека глаза на мокром месте, значит, он плакал. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять. Питер и понял. Сейчас его жена мурлыкала что-то веселое, готовясь на кухне к встрече гостей, но вчера вечером, когда они вместе смотрели телевизор, Анита плакала. Он было решил, что плечи жены трясутся от хохота, и обнаружил ошибку, только погладив ее щеку. Горячую и мокрую.

Что с ней происходит в последнее время? По полночи ворочается в постели, вздыхает под одеялом, а прикоснешься – взбрыкивает, будто девственница.

Случались, правда, и дни, когда она превращалась в прежнюю Аниту, с удвоенной энергией наполняя дом песнями и покупками. Песен хорошо бы побольше, а покупок – поменьше, но тут уж не до жалоб: без предварительной пробежки по магазинам жена сексом его не баловала. Спросить бы лучше, в чем дело, чем сочувственно цокать языком в тщетной попытке остановить слезы. Спросить напрямик – какого хрена тебе не хватает, чокнутая ты сучка? Но Питер не торопился с вопросами. Вдруг услышит правду.

Роберт скоро появится. Если успел дойти до реки, то наверняка кормит уток. Питер улыбнулся и взялся за серебряную стойку со столовыми приборами. Десятки причудливо искривленных физиономий ухмыльнулись ему в ответ. Отличная штука – серебро. Проведешь раз фланелью – и благодарность обеспечена.

Луиза, школьная подруга Аниты, у камина листала журнал. Анита никого не допустила на кухню, посулив угостить тем, «чего они сто лет не пробовали». Ага, он, например, сто лет не пробовал теплого тела жены. Впрочем, это он чересчур. У них всего лишь небольшие трудности. Как у многих. Главное – не брать в голову и не выдумывать того, чего нет. Улыбайся себе, полируй серебро, не забывай о днях рождения и юбилеях, изредка дари цветы, но никогда – никогда – не спрашивай, в чем, собственно, дело.

Роберт, должно быть, уже добрался до плавучего дома Бонни. Стоит, сунув руки в карманы. Может, насвистывает чуть слышно – чтобы не потревожить уток. Забавно все же, как повернула жизнь. Кто бы мог подумать, что чаша весов перетянет в его, Питера, сторону. В детстве и юности лидером всегда был Роберт. Уверенный в себе. Девчонки все его были. Питер и не переживал. Почти.

А сейчас Роберт плывет по течению, не зная, чего хочет от жизни. А Питер не только отлично знает, но и получает. Жена-плакса не в счет, это мелочи.

Луиза потянулась в кресле и вопросительно оглянулась на Питера – помощь не требуется? С Анитой они не виделись лет пять, и общих тем для разговоров у женщин, похоже, не нашлось. Школьную подругу жены Питер нашел симпатичной, но не более того, его душевному покою угрозы она не представляла. Длинные темные волосы были бы красивы, если бы не сеченые концы, – по его мнению, непростительное упущение для женщины. К тому же ленива – характерно для одиночек. За все время палец о палец не ударила, а в подарок принесла только бутылку – о детях не вспомнила. Впрочем, Питера тронуло искреннее восхищение Луизы его домом. Устроив «ознакомительную экскурсию», он наслаждался тем, как от комнаты к комнате все шире распахивались ее глаза, пока едва не выпали из орбит в аккуратном садике на пол-акра – мечте, как оказалось, всей ее жизни. В общем, пролила бальзам ему на душу.

Питер с улыбкой отмахнулся от невысказанного вопроса. Ничего не нужно, все под контролем. В чем, в чем, а уж в приеме гостей они с Анитой поднаторели.

Нет, Луиза его не трогает, вынес он окончательный вердикт, доставая из ящичка свечные щипцы.

А для Роберта вполне сгодится.

* * *

С негромким хлопком пробка выскользнула из горлышка бутылки. Нескончаемо долгий ужин все же подошел к концу, с церемониями покончено; теперь можно отдыхать, потягивая великолепное немецкое вино, двадцать лет дожидавшееся своего часа. Луиза еще за столом завела рассказ о своем новом боссе-американце. Редкое животное. О манерах даже не слышал, видели бы они, как он ест. А по американским стандартам – все в рамках. Ну в самом деле, кто из присутствующих может положа руку на сердце сказать, что ему симпатичен хотя бы один американец?

– Я могу, – еле слышно произнес Роберт.

То ли его тихий тон Луиза ошибочно отнесла на счет сомнений, то ли просто любила поспорить, но хозяева и рта не успели раскрыть, как она вцепилась в Роберта мертвой хваткой:

– Вы это нарочно. И кто же это?

– Бонни.

– Бонни? «За морем живет моя Бонни»? – напела она насмешливо. – И кто же это такая? Школьная любовь? Или курортная?

– Моя мать, – ответил Роберт.

Неловко вышло, ну да ладно, дело теперь прошлое. Их ждут вино, сыр и словесный пинг-понг, а Роберту неплохо бы присмотреться к Луизе. Питер покосился на друга. Тот разглядывал Аниту, та почему-то сидела красная. За последние полчаса она и слова не произнесла.

– Попробуешь этого вина, Луиза? – Питер перебросил бутылку из руки в руку и только после этого поднес к бокалу гостьи. – Надеюсь, сладкая Германия твои вегетарианские принципы не оскорбит?