Выжатое сердце

– Да, отлично получилось! Меня всегда интересовало то, как выглядели бы в Серанфии готические башни. – сказал в свою очередь Джордж.

– Да, во многих странах башни распространены – вошёл в разговор другой мужчина – Генри Армор, кстати. – он протянул ей руку.

– В самом деле? – удивлённо спросила она.

– Да!

– Нет, вы серьёзно? Не шутите? – всё расспрашивала его Эгерли.

– Честное слово! – рассмеялся Генри Армор.

– Господи, я же ваша фанатка, правда. – Она крепко пожала ему руку – Чудесные проекты! Как я полагаю, всё это-ваше творение? – спросила Эгерли, размахивая руками, указывая на Дворец.

Генри Армор – автор проекта Линтонского Дворца.

Этот проект его обогатил так, что он стал буквально одним из самых богатых людей Серанфии. Он выполнял дизайнерские и архитектурные решения.

– Да, в самом деле. – скромно промолвил Армор.

Вдруг, двери распахнулись и вошёл тот самый мужчина, провожавший Эгерли до столовой.

Все замолкли, приковав свои весёлые взгляды на человека, гордо стоящего перед дверьми.

– Дамы и господа, – обратился он – встречайте, Президент Салак Брайтер!

После этих слов он отошёл в сторону и в столовую вошла высокая, роста так в 180 сантиметров фигура молодого и весьма энергично парня. Человек, вошедший после слов о Президенте – Салак Брайтер.

Его изумительные, светлые, рыжие волосы, очень подходили к его карим глазам, отдававшим атмосферу уютного леса, чашечки кофе, осени, шоколада, продающегося в прилавках местных магазинов. Его улыбка озаряла весь зал, а сочетание: улыбка, карие глаза, рыжие волосы, придавали ему невероятной доверчивости других людей, чистоты и светлости.

Он был в изумительном белом костюме, что тоже придавало ему черты светлости. Его внешний вид во многом отличался от внешнего вида обычных людей. Эгерли увидела в нём совсем иного, необычного человека. Даже в его стиле одежды было видно отличие от других. В основном Серанфийцы уделяли много внимания деталям, носили под фраками жилеты, на цепочке часы, а люди светского общества и вовсе отращивали роскошные усы, носили шляпу и трость, на брюках у них были золотые лампасы, а на носу держались очки для зрения, у некоторых монокли с позолоченной рамкой вокруг линзы.

Брайтер же был сторонником простоты. Он был в белой рубашке, с надетым поверх неё белым пиджаком и брюками. Из аксессуаров у него было лишь серебряное кольцо на указательном пальце левой руки.

– Добрый вечер, дорогие мои! – с радостью, весьма просто, поздоровался он, раскрыв своё тело будто бы для объятий.

Все встали и радостно поздоровались с ним.

– Сидите-сидите! – посадил он всех.

В основном, на всех мероприятиях самый важный человек сидит в середине стола, но мистер Брайтер сел в одно из свободных мест в противоположной от Эгерли части стола где-то справа, возле известного математика и одного из министров.

Вообще, не было ничего удивительного в том, что Салак Брайтер, не смотря на свой президентский статус, ведёт себя крайне приземлённо – в этом весь Брайтер. Харизматичный, чистой натуры человек – душа компании, по его мнению. Он знает своё место и свою роль в обществе, а от выбора его в президенты, не получает роль Бога, которому должны поклоняться и превозносить.

Своей приземлённостью он поразил многих, в том числе и Эгерли, которой эта личность была крайне интересна.

Салак Брайтер год назад пришёл к власти и успел одержать победу над Рундантой, после её захватнического вторжения на территорию Серанфии. Благодаря такой разгромной победе, народ уже излюбил его, видя в нём миротворца и доброжелателя.

Брайтер весело общался с гостями и всё сильнее и больше впечатлял Эгерли своей харизмой.

– Мистер Брайтер! – донёсся высокий мужской голос из дальней стороны стола.

– Да-да? – спросил он.

– А правда ли, что все рыжие – приспешники самого дьявола и рождены проклятыми как похитители адского огня? – шутливо спросил человек, сидевший где-то вдали, лицо которого Эгерли никак не могла увидеть через сидящих рядом гостей.

– Да что вы, ну конечно! Я проклят быть рыжим – улыбаясь ответил он.

– Да, а мы прокляты видеть красоту вашей рыжести! – сказала одна из гостей. Судя по всему, это была модельер Анна Риц, которая создавала образ самому Брайтеру.

– Ой, да бросьте! – заскромничал тот в ответ.

– Нет-нет, не скромничайте!

– Очевидно, все эти тугодумы, верящие в сверхъестественное, и не такое скажут – сказал известный математик Лайт Лайнс, посвящающий всю свою жизнь науке.

– Вы не верите в рай и в ад? – удивлённо спросил сидевший напротив него юноша

Минут 10 гости спорили о существовании потусторонних сил, ада и рая, пока Салак Брайтер не предложил всем закрыть рты вкусной телятиной чудесной прожарки.

Вечер выходил просто чудесно. Эгерли общалась с разными людьми, но Брайтер всё будто бы даже не замечал присутствия Эгерли. Его внимание было занято другими людьми и никак не доходило до неё. А ей оставалось лишь глядеть на него со стороны.

В какой-то момент ей надоело сидеть и она вышла размять ноги, прогулявшись по Линтонскому дворцу.

В коридоре царило спокойствие и умиротворение, а все эти крики и смех гостей будто бы остались за другим миром, как только Эгерли закрыла большую, деревянную дверь в обеденный зал. Проходя мимо роскошных картин и приятных растений, проходя мимо каких-то кустиков, она заметила женщину, поливающую эти кустики. Тишина была прямо как в большой библиотеке, хотя в какие-то моменты Эгерли и правда сомневалась, не попала ли она в библиотеку, ведь в некоторых частях Дворца были большие полки, забитые книгами, старинными и не совсем.

Поднявшись на третий этаж, её привлекла одна из картин. На ней была изображена улыбающаяся, светлокожая, белобрысая женщина с морщинами на лбу и с изумительно очерченной улыбкой. Героиня картины лежала на роскошном, с золотыми элементами, кожанном диванчике, одетая в простое бежевое платье. В левой руке держала ромашку, белые лепестки которой падали на мокрый, отражающий её, мраморный пол.

Она хотела разглядеть картину ещё поподробнее, но вдруг заметила, что рядом с ней стоит мистер Брайтер и на секунду дрогнула от неожиданного появления.

– Я даже не заметила, как вы подошли… – промолвила Эгерли, держась за грудь от испуга.

– Я стою здесь уже минуты 3 – ответил спокойно он, не отводя взгляда с книги.

Вокруг царила тишина. Казалось, что никаких гостей нет и повадно.

– Чудесная картина, не так ли?

– Да, она прекрасна… – смотря на картину вдумчиво сказала она.

– Говорят, на ней изображена Королева Диана Фиргельд в день своей смерти. Каждый опавший лепесток ромашки – день, проведённый ею после расставания с Принц-Консортом Джемилем Фиргельдом. Её смерть так и не раскрыта…

– Эта картина несёт так много смысла.

Перед её смертью прошло так мало времени с расставания.

– В самом деле.

– Мне ещё нравится картина опавшего дерева. Там изображён, думаю вы знаете, мужичок с седой бородкой, сидящий на опавшем дереве в полном отчаянии. Серые тона и тяжесть картины вызывает грусть и тоску. От чего он так тоскует? От чего он в таком отчаянии? Такие картины несут особый смысл и для автора всегда важно создавать такой, интригующий и пробирающий до эмоций, сюжет картины.