Капкан на «Медведя»

Капкан на «Медведя»
Ханна Ник

Эта история является продолжением повести "Что нельзя купить" (оригинальное название – "Кукла"). Относительно благополучно выбравшись из передряги, в которую угодила по вине бандита Громова (а частично – вине сотрудников охранного агентства "Феникс"),Ольга Снигирева пытается выстроить новые отношения, продолжая любить уже бывшего парня… Вересков, сорокалетний глава строительной компании, в свою очередь пересматривает свои взгляды на личное счастье…Не обходится и без криминала – архитектор Ларсен (обрусевший швед) невольно становится свидетелем преступления.А следователь Северов между тем берется распутать убийство криминального авторитета по кличке "Громобой"…

Ханна Ник

Капкан на "Медведя"

Пролог

Осень захлестнула Город безжалостной петлей – и Город сдался. Съежился в преддверии холодов и слишком длинных, слишком темных ночей.

– Куда? – взглядом спросила Ольга, остановившись у кромки тротуара. Под ноги ей плавно опустился еще один лист клена, присоединился к своим бурым, скукоженным, превращающимся в прах собратьям.

Куда? Не все ли равно? Уберечься от этого сырого, холодного вечера, от равнодушия алчущего города, в пасть которого сегодня была брошена очередная жертва.

– Я разобрал "Ямаху". На запчасти, – сказал Кирилл, с неудовольствием отметив – голос звучит почти простуженно, особенно глухо, хрипловато. – Еще месяц назад.

Она молчала, кажущаяся слишком бледной в мертвенном свете уличных фонарей. В ее глазах было ожидание. Она знала, что он произнесет… и ждала.

– Но мы еще успеем на последнюю электричку…

По ее губам скользнула улыбка – настолько слабая, что он усомнился – возможно, это ему просто померещилось?

В следующую секунду она спросила:

– Чего же мы ждем?

Тогда он поймал частного извозчика. Мужик скользнул взглядом по его долговязой фигуре в черных джинсах и черной же куртке-ветровке, потом его равнодушные глаза остановились на Ольге и утратили свое равнодушие. Заломив цену едва ли не вдвое выше положенной, он сально ухмыльнулся. Кирилл вяло подумал, что не мешало бы съездить по его широкой морде, и он с удовольствием сделал бы это…

Но не здесь. Не сейчас. Не в присутствии тоненькой девушке в пальто цвета "беж". Девушки, чей взгляд на мгновение сделался беспомощным, таким же, как четверть часа назад, когда Ольга открыла ему дверь, и он переступил порог, глупо спросив:

– Я тебе не помешал?

Но ему необходимо было ее увидеть. И сейчас он больше всего боялся, что она передумает, уйдет, оставит его наедине с этой промозглой ночью, рваными серыми облаками, сквозь которые проглядывал бело-голубой лунный диск, черными скелетами стремительно теряющих свою листву деревьев…

Наедине с навязчивой мыслью о том, как дико и бессмысленно все, что он сегодня сотворил.

…Грязный вагон электрички был пуст, если не считать пары бомжеватых личностей, от которых отчетливо разило дерьмовым спиртным.

Ольга устроилась в конце вагона, у окна. Кирилл уже собрался сесть напротив, по привычке, но что-то заставило опуститься на ту же скамью, рядом с ней. Может, снова ее взгляд – почти зеркально отразивший его ощущения – неуверенность, опаску, желание… какое? Избавиться от одиночества? Хоть на один вечер вернуть часть прошлого? Или просто согреться в предчувствии надвигающихся холодов?

Ему страшно захотелось придвинуться к ней вплотную, обнять за плечи, может, зарыться лицом в ее волосы…

и разреветься, как мальчишке.

Потому. что она знала. Наверняка знала. Иначе и не согласилась бы уйти с ним в осеннюю сырую ночь, оставив матери коротенькую записку: "Я с Кириллом".

Он подумал о том, с кем она сейчас в действительности. Вспомнил виденное месяц назад – остановившийся у портика драмтеатра темно-вишневый "Вольво", вышедшего из машины очень высокого мужчину с седеющими висками, который, распахнув дверцу с противоположной стороны, подал руку девушке, годящейся ему в дочери… но для дочери слишком красивой.

– Как долго нам ехать? – ее негромкий голос оборвал болезненное воспоминание.

– Минут двадцать пять.

Он не придвинулся к ней ближе, но своими холодными пальцами коснулся ее теплых, с которых она стянула перчатку.

Руки она не отдернула. Он подумал, как неуместна его ревность вообще, сейчас же – в особенности.

Ступив на платформу, с обеих сторон окруженную черным, зловещим частоколом ельника, она поежилась.

– Безумие… мы заблудимся.

– Нет, – он чуть сильнее сжал ее ладонь, – Мы пойдем по широкой просеке. Тут недалеко.

Она издала немного нервный смешок.

– К тому же, тьма не кромешная… Полнолуние…

Он обнял ее за талию, притянул к себе. Ее губы были холодными, но не вялыми. Через несколько мгновений он ощутил ее тонкие пальцы на своем затылке, потом она несильно оттолкнула его.

– Идем туда, где можно согреться. Идем… быстрее.

Через двадцать минут они свернули с просеки и через довольно широкий луг вышли, наконец, к деревне, на отшибе которой и стоял ветшающий домишко – наследство его давно умершего деда.

– Пожалуйста, посвети, – он протянул Ольге зажигалку, сам достал из кармана куртки связку ключей.

Она провернула крошечное зубчатое колесико, и в свете язычка пламени он легко повернул ключ в тяжелом висячем замке, на который запирался домишко, откуда, собственно, и красть-то было нечего – разве что ветхую мебелишку да потертые половики?

В нос ударил приятный, щекочущий обоняние аромат свежих яблок.

– Урожайный год, – пояснил он, подал Ольге огромное розовобокое яблоко из холщового мешка, стоящего в сенях.

Приблизившись к печному зеву (крошечную комнатушку освещала шестидесятиваттная лампочка под стареньким абажуром), присел на корточки, стал закладывать в печь поленья.

Ольга присела на тахту, не раздеваясь. Он повернулся к ней, когда в печи разгорелся огонь, едва не сказав: "Сейчас будет тепло", его остановил ее взгляд, он вдруг испугался, что в следующую секунду Ольга расплачется…

но она не расплакалась.

Через минуту он выключил свет.

…Зарывшись лицом в ее густые волосы, проваливаясь в сладкую дремоту, он внезапно словно воочию увидел заново освещенную мягким осенним светом улочку, выходящего из черного БМВ мужчину в дорогом пальто, лицо этого мужчины, повернувшееся к нему, и понимание того, что случится в следующую секунду… очень отчетливое понимание в блекло-голубых глазах, завороженно уставившихся на предмет, извлеченный им из внутреннего кармана мотоциклетной кожанки.

– Ложись, шеф! – раздался вопль другого мужчины, водителя черного БМВ. Истошный визг какой-то женщины…

…Он вздрогнул, будто внутри распрямилась туго сжатая пружина. Стараясь не потревожить Ольгу, встал с тахты, быстро оделся… вышел из натопленной комнатенки.

Опустился на ступенку крыльца, достал сигареты. Он не курил почти три года – со службы в армии, но три месяца назад начал опять. Облегчения это не приносило. Может, чуть притупляло боль…

Пальцы вдруг сделались очень неловкими – он никак не мог извлечь сигарету из пачки. За спиной скрипнула дверь, и он едва не вздрогнул – хотя кто, кроме Ольги, мог выйти следом?