Город Дождей

Что ж, правильно. Сам дурак.

Отец негромко кашлянул, прервав напряженную тишину, нарушаемую лишь полу-вздохами, полу-всхлипами матери.

– Конечно, я понимаю, сын, насколько это для тебя неожиданно, но ты должен принять происходящее как мужчина…

Виталий резко вскинул голову и обвел взгядом растерянных родителей и бывшую (ну теперь-то уж точно бывшую) невесту.

– Нет, – негромко сказал он, мысленно видя перед собой издевательскую карикатуру – пуделя на поводке. Что ж, сейчас за поводок дернули. Через секунду последует команда “К ноге!”

– Нет, – громче повторил он. Громче и тверже. – Этот номер у вас не пройдет. Нет.

Юля внезапно побледнела и, зажав ладошкой рот, бросилась в направлении ванной комнаты.

– Что значит – нет? – недоуменно переспросил Лебедев-старший.

Как ни странно, Виталию удалось выдержать его тяжелый взгляд.

– Это значит, что ей не удастся меня на себе женить, – спокойно пояснил он, – Женитьба не входит в мои планы. По крайней мере, в ближайшее время.

Возможно, ему просто показалось, но мать словно бы издала вздох облегчения.

Зато лицо Юрия Петровича побагровело.

– Что значит – не удастся? – возвысил он свой начальственный голос, успешно приводящий подчиненных в трепет, – Ребенка ей сделать тебе удалось, а теперь в кусты?

Виталий пожал плечами.

– Я не сказал, что отказываюсь платить алименты. Но только по решению суда. – он даже нашел в себе силы усмехнуться, – Когда она докажет, что ребенок – мой.

В дверях комнаты снова возникла Юля. Дурно выглядела Юленька – бледная, с кругами под глазами, без обычного макияжа…

– Подонок, – прошипела бывшая возлюбленная.

– Блядь, – ответил Виталий.

Мать округлила глаза и зажала ладонью рот, словно стараясь сдержать крик. Выглядело это настолько нарочито и даже картинно, что Виталий хмыкнул.

В следующую секунду Юля подскочила к нему – и щеку Виталия, еще полчаса назад обласканную нежными пальчиками Ольги, обожгла сильнейшая пощечина.

Первым его побуждением было врезать нахалке в ответ – от души, но он вовремя вспомнил о том, что она все-таки беременна… и просто поднялся с дивана.

– Я все сказал, – произнеся эту знаменитую адвокатскую фразу, он вдруг ощутил страшную усталость. Рухнуть бы сейчас в постель… и проспать часов десять как минимум. – Вам не удастся сделать из меня щенка на поводке. Я вам не пудель Артемон.

Повернулся и направился в ванную.

Дальнейшее и так было понятно – мать с отцом станут уговаривать Юльку “вести себя благоразумно”, предложат ей кругленькую сумму “зеленых”, мать пообещает устроить так, чтобы аборт ей сделали лучшие специалисты (и, разумеется, бесплатно)…

Самым противным являлось то, что им с Юлькой еще два года вместе учиться… Конечно, сейчас – не старые времена и никто ему бойкота за его подлый (себе-то уж можно признаться - подлый) поступок не устроит, но все же…

От таких мыслей даже сердце болезненно сжалось. Его абсолютно здоровое сердце....

* * *

Часть вторая

1(2)

Проснулась Оксана не от звонка будильника, а от громкого, просто-таки непристойного чириканья воробьев за окном. Яркое весеннее солнце нагло проникало даже сквозь ткань плотно задернутых штор. Петра Олеговича рядом не было – днем раньше он укатил в командировку, как сейчас принято выражаться – деловую поездку, в ближнее зарубежье. У самой Оксаны занятия в музыкальной школе начинались после полудня, но следовало все-таки встать сейчас, чтобы разбудить Ольгу (эта соня явно принадлежала к породе “сов”), накормить завтраком и отправить… нет, не в школу, а в университет (в прошлом году Олюшка поступила на факультет романо-германской филологии).

Набросив халат, Оксана сначала направилась в ванную, потом на кухню (поджарить гренки с яйцом, сварить кофе) и, наконец, в комнату дочери.

Одеяло, как обычно, скомкано в ногах, русалочьи пряди разметались по подушке, на щеках – сонный румянец… Картина, вполне достойная кисти живописца Скворешникова.

Оксана подошла к окну, подняла жалюзи. На миг зажмурилась от ворвавшегося в комнату солнечного света… Ольга что-то невнятно пробормотала и попыталась зарыться лицом в подушку.

– Если не намерена прогулять первую “пару”, вставай, – сказала Оксана с напускной строгостью.

– Ну… – Ольга еще немного повозилась, потом с охами и вздохами спустила ноги с кровати, нашарила ступнями тапочки.

– Завтрак стынет, – напомнила Оксана.

– Негуманно это с твоей стороны, – проворчала Ольга, надевая на ходу атласный халатик, едва прикрывающий аккуратную попку, и направилась в ванную.

– Во сколько ты домой вчера явилась? – невинно напомнила дочери Оксана.

Ольга тяжело вздохнула.

– Так это ж была вечеринка… кстати, мы с Виталиком слиняли первыми…

Постояв под душем, окончательно проснувшаяся Ольга сначала оделась, а уж потом села за кухонный стол, без энтузиазма повертела в пальцах гренок, откусила маленький кусочек… Оксана поставила перед ней чашку кофе, причем без молока и сахара. Как это у Ольги хватало мужества пить черный кофе без сахара? Если учесть то, что она и мучного почти не брала в рот, и к сладкому была равнодушна, конечно, не следовало удивляться размерам ее талии, которая была на три сантиметра уже классических шестидесяти.

– Съешь хоть банан, – сказала Оксана, – Тебя ведь ждет шесть часов занятий…

Ольга улыбнулась.

– Не волнуйся, за шесть часов я с голоду не умру, мамочка…

Оксана положила в пакет пару бутербродов с ветчиной и несколько яблок. А заодно – плитку шоколада.

– И не вздумай возражать! В перерыве съешь.

– Так много мне не съесть… Ладно, с девчонками поделюсь.

Ольга бросила взгляд на часы и выскочила из-за стола.

– Все, мне пора, – ласково чмокнула мать в щеку, – Спасибо, все было оч-чень вкусно…

– Погоди, как у тебя с деньгами? – спохватилась Оксана.