Дверь Ноября

…Снится ей тьма, волокущая за собой машины, как ветер волочит листья; а ещё снится сухой хлопок выстрела и вспышка света – какая знакомая вспышка, где же она её видела? – вспарывающая ветхую ткань тьмы, и в этой вспышке мгновенно разворачивается цепочка новых образов, многослойных, как граффити на том пешеходном мосту… и снова всё гаснет, и снова сон возвращается туда, в мёртвый город.

И снится чудовищный рёв мотора, и сахарный хруст мёрзлой земли под босыми ногами, и взгляд чёрных вышитых глаз (прямая, соединяющая три точки: целик, мушка, цель), выстрел… вспышка.

***

Вспышка.

Отзвуки сна таяли, как снег на ладони – ошпаривая холодом и исчезая спустя мгновенье.

– Смирнина! – голос алгебраички заставил подпрыгнуть на месте, ошарашенно моргая. – Звонок не для тебя? Мне класс закрывать!

Янка поспешно сгребла в сумку тетрадки и выскочила в холл, выбрасывая из головы хоровод смазанных образов. То ли мёртвый город, то ли расписанный граффити мост, а ещё взрыв света и… В груди тянуло – не боль, отзвук боли.

«Мне постоянно снится что-то странное с тех пор, как…» – тут Янка оборвала свою мысль. Не думать. Не вспоминать. Не верить воспоминаниям!

И не трогать рыбку, обжигающую ни с того ни с сего грудь жаром. Янка нащупала на шее цепочку и поскребла её ногтем, как, бывает, чешешь вокруг болячки, которую нельзя срывать.

Историчка заболела, и с последнего урока девятиклассников, махнув рукой, отпустили с миром. Болтаясь на орбите щебечущей толпы одноклассниц, Янка вывалилась из школы и, незаметно для себя, свернула вместе со всеми в парк.

Тот самый парк.

Когда Янка спохватилась, поворачивать назад было уже глупо, хотя она и приотстала, демонстративно уткнувшись в телефон. Никто ей в экран не заглядывал, но Янка для вида даже промотала ленту фотографий, ни на чём не задерживая взгляд – всё дальше, дальше, вглубь истории. Палец поймал очередное фото, замер на долю секунды… Мир кувырнулся оземь и от удара, кажется, треснул.

Подмосковное шоссе, дорожный указатель – Подольск направо столько-то кэмэ, Энск прямо столько-то, – надземный пешеходный переход на заднем плане, машина, впечатавшаяся носом в отбойник, старательно замазанный чёрным номер.

«Какой #ужас! Водителя на моих глазах #скораяпомощь забрала! #дтп #энск #авария #явужасе #неспизарулем #мояжизнь #страшныйкадр…» – теги тянулись строчек пять.

Сама картина аварии Янку оставила почему-то равнодушной: да, смятая машина, да, какого-то незнакомого Янке человека забрала скорая… Но ведь если забрала – значит, жив?

«А ес-сли бы был мёртв? – ядовито прошипел внутренний голос. – Думаешь, ты бы что-то почувствовала? Незнакомцы – они как бы и не с-сущ-ществуют…»

Янка потрясла головой, отгоняя неприятные мысли. Ей было не по себе не от вида аварии, нет… От такого знакомого пешеходного перехода, расписанного граффити.

«А мы пойдём с тобою, погуляем по трамвайным рельсам…»

Янка сглотнула комок и подавила в себе желание тут же погасить экран и сделать вид, что ничего не было, случайное совпадение места, и мальчишка в белой кигуруми на фото, конечно же, просто почудился.

Но пальцы, инстинктивно комкающие толстовку на груди, разжать удалось не сразу.

А потом футбольный мяч влетел Янке в спину, нога запнулась о ступеньку моста через реку, до которого Янка как раз дошла, цепочка подвески, зацепившись за прядь волос, как живая, вывернулась из-за ворота…

Испачкала колени Янка, конечно, куда сильнее, чем ударилась, и разозлилась разом и за боль, и за страх, и за промокшие джинсы. Вскочив, она хотела запулить мяч подальше (а лучше – в реку!), но обнаружила, что его уже подобрал грузный мужик в серо-зелёной куртке. Подкинул пару раз, сделал вид, что сейчас бросит в воду, послушал возмущённо-отчаянные вопли мальчишек-футболистов и, хмыкнув, кинул мяч им.

– Глядите, куда пасуете! – крикнул он и повернулся к Янке: – Цела?

Янка повела плечами, сунула телефон в карман, и, буркнув: «Спасибо, всё в порядке», – похромала на мост.

«Вот так задумаешься один раз поглубже, – промелькнула в голове мысль, – и всё, череп об ступени “крак”, земля, гудбай, отправишься небесной канцелярии объяснять, с чего ты такой рассеянный с улицы Бассейной…»

Янке захотелось поглубже спрятаться в капюшон и телепортироваться домой. И ни за что не оборачиваться, хотя преследовало иррациональное ощущение, что мужик не ушёл, а стоит и смотрит ей вслед.

– Красивый кулон!

«Это случайность, это не ко мне, это не…»

Янка судорожно накрыла горячую рыбку ладонью.

– Парень подарил? – не унимался голос. Охотно демонстрируемое дружелюбие в нём смягчало насмешку, но всё равно Янка глухо застонала про себя, озираясь.

Говорила девчонка в зелёной парке с меховым капюшоном. Незнакомка сидела на широких перилах моста, прижимая к груди альбом для рисования, покачивала ногой в грубом ботинке и с интересом смотрела на Янку.

– Да нет, какой парень, ты чего, – отступила Янка, поспешно пряча рыбку за ворот. Вспоминать про Вика было совсем некстати!

– А кто? – Девчонка пальцами пригладила пушащиеся русые волосы – совсем короткие, «под мальчишку» – и спрыгнула с перил.

И хотя ростом она оказалась не выше Янки, девчонкой выглядеть перестала. На первый взгляд ей с натяжкой можно было дать лет семнадцать, но что-то вроде интуиции нашёптывало, что «девчонка» и двадцатилетие давно справила.

От любопытства, крупными буквами написанного на её лице, делалось не по себе.

– Никто, – буркнула Янка. – Какое тебе… вам… Какая разница?!

– Интересно, – пожала плечами незнакомка. Серые глаза из-под короткой чёлки чересчур внимательно скользнули по Янке. – Тебя как зовут?

Почему-то вспомнились старые сказки – «не заговаривай, не называй имени, ни на что не давай согласия»…

– Янка.

Очень хотелось развернуться и уйти, но никакого, даже самого условного, повода в голову не приходило.

– Ленка, – в тон откликнулась девушка, не замечая Янкиных мучений. – Будем знакомы и всё такое. Так расскажешь?

– Нет, – насупилась Янка и потянула за край капюшона, прячась под него поглубже.

– Нет, не будем знакомы?

– Нет, не расскажу.

– Жаль, – так искренне огорчилась Ленка, что поверить в эту зашкаливающую искренность было сложно.

Янка заметила вдруг, что глаза у Лены разные. Одинаково серые, но правый, широко распахнутый, смотрел невинно и доброжелательно, а вот левый лукаво щурился.

– А ты что тут делаешь? – неловко попыталась сменить тему Янка.

Ленка с готовностью сунула ей в руки альбом, разом становясь похожей на школьницу класса так шестого:

– Рисую!

Янка успела заметить задорный смайлик, фломастером накарябанный на ногте среднего пальца, а ещё – что ногти Ленка состригает до неприличия коротко, что плохо смыла золотистый лак, а пальцы перемазаны в грифеле, и…