Музыка глубин

Музыка глубин
Хозяинов Михаил

Океанологи улавливают странный сигнал, который приходит с самого дна океана. Барков, простой офисный работник, замечает в сигнале то, чего не замечают другие. Он слышит в нём зашифрованную музыку… Но кто решил отправить музыку со дна океана? И действительно ли это музыка? И вообще, реально ли то, что видит и слышит Барков? Не сошёл ли он с ума? Не обманывают ли его?..

Хозяинов Михаил

Музыка глубин

Писки различной аппаратуры и клацанья по клавиатуре мешали Баркову сосредоточиться на высчитывании полученных данных с трёхкилометровой глубины. Батискафы выдержали глубоководное давление, теперь дело осталось за малым – составить теоретическую основу, на которую будут опираться при дальнейшем улучшении техники и необходимой ей аппаратуры. Всё бы ничего, да к батискафу помимо электроники и средств связи нужно приписать экипаж, состоящий из живых людей, а не из бездушных роботов. Если условный компьютер ещё выдержит давление, скажем, четырёхкилометровой глубины, то человеку, без надлежащей защиты, как минимум будет некомфортно. Как следствие, вся миссия по изучению океана пойдёт коту под хвост. И этого нужно избежать, поэтому Барков, как мученик, горбатиться над кипой исписанных бумаг, перебирая в уме сотню цифр и переменных.

Человек не машина. С этим утверждением Барков был полностью согласен. Для людей и под водой, и в небе, и на земле нужны особые условия, чтобы беспроблемно заниматься какой-нибудь деятельностью. И порой просчёт в единицу сулит огромными проблемами, вплоть до угрозы жизнедеятельности.

Поэтому-то Барков ответственно относился к своей работе и своим обязанностям. Он не мог беззаботно заниматься чем-то ещё параллельно своей основной работы. К тому же, океан был страстью Баркова! Он всегда привлекал его, заманивал своими тайнами и недоступностью. Работа, пусть и не та, на которой бы хотел работать Барков, была ему в радость. А не та ли работа хорошая, которая приносит тебе не только достойный заработок, но и счастье? Барков считал, что на работу нужно идти как на праздник, в противном случае каждый день на нелюбимой работе будет приравниваться к годам, а то и десятилетиям страданий…

Изматывающие вычисления Барков решил отложить на послеобеденное время, когда в офисе не так шумно, а работники вместо послушного присутствия на рабочем месте коротают время в курилках с облачками дыма или в тесных столовых, ковыряя ложками и вилками остатки обедов. Барков попросту не умел работать в шумной атмосфере, он не мог воспринимать царство какофонии за нечто умиротворяющее и спокойное. Для продуктивной работы Баркову нужны были спокойствие, тишина и покой. Только тогда он способен хоть что-то сделать на пользу коллектива.

Работа в послеобеденное время пошла куда стремительнее, чем с утра. Барков выполнил расчёты, которые необходимо было сдать в конце рабочего дня, и взялся за расчёты, напеченные по плану на следующие три дня. Работа сверхпланово не шибко оплачивалась бухгалтерией, зато высоко ценилась начальством, лично директором и отделом конструирования, которому позарез нужны были расчёты Баркова. Постоянные требования начальства и придирки отдела оправдывались слухами среди рабочих о том, что компания совместно с институтом океанологии разрабатывают мегапроект, который перевернёт исследование океана с ног на голову! Впрочем, слухи порой остаются ничем не подкреплёнными слухами. Баркову было достаточно того, что его никто не отвлекает от медитативной работы, и что зарплата выплачивается стабильно, без задержек и всякого рода штрафов.

Спустя три часа после обеда офис вновь был оккупирован раздражающими и отвлекающими Баркова звуками. Работа снова шла медленно, и Барков уже не был уверен, что к концу дня он сдаст рабочий план на три дня вперёд. До конца рабочего дня оставалось два часа, и за это время Барков бросил самому себе вызов – завершить расчёты на три дня вперёд, получить небольшую премию и работать завтра чуть менее продуктивно. Этот акт безделья Барков мог себе позволить, учитывая его трудолюбие и постоянное безделья своего коллектива. Чем он, собственно, не заслужил безделье?

Но Баркову, как и всему отделу, пришлось задержаться в офисе намного дольше, чем на два часа…

***

– Это намеренный сигнал! – вскрикивал стажёр, рассматривая схему пойманного из глубин сигнала. – Такой сигнал могут слать только разумные существа! Сами посмотрите, здесь явное повторение, одинаковый ритм и темп!..

Стажёр протянул распечатку со схемой и несколько листов с печатным текстом своему коллеге, тот внимательно изучил полученные данные и, что-то шепнув стажёру, передал документы Стиву, помощнику директора. В его полномочия, конечно, не входило изучение чего-либо найденного в ходе изучения океана, но он всё же сделал вид, что изучил данные, покивал головой и уверенным голосом произнёс:

– Я передам всё это в институт. Пусть учёные точнее изучат этот сигнал и дадут ему объективную оценку. Всё, продолжайте работу…

– Но, позвольте, – сказал кто-то из штатских работников, – здесь даже без научного взгляда ясно, что сигнал искусственный. Он точно не был создан какими-то тектоническими явлениями. Это наверняка разумные существа посылают нам такие сигналы!..

В офисе поднялся шум. Работники весело обсуждали источник сигнала, его невероятную симметрию и то, что же люди будут делать, когда окажется, что этот сигнал был послан разумными существами. В шуме Барков не смог обдумать всё, что он услышал за последние десять минут. Слишком много информации, но слишком мало условий для её понимания.

Сначала пошла молва, что предположительно со дна изучаемой местности исходит странный сигнал, который повторяется каждые полминуты. Затем кто-то из работников начал ликовать, утверждая, что он обнаружил подводную разумную цивилизацию. Весь отдел отвлёкся от работы и начал изучать сигнал. Практически все сошлись во мнении, что сигнал искусственный, потому что он невероятно идеальный. Даже слишком похожий на человеческий. И работники начали утверждать, что они обнаружили ту самую Атлантиду, и что подводная цивилизация всё же существует. Всеобщую радость прервали прибывшие в офис представители начальства. Они тут же взялись за изучение этого сигнала, прослушали мнения работников и молча ушли, захватив с собой копии документов.

Когда представители начальства ушли из офиса, покрасневший от гнева Стив начал кричать.

– Не делайте поспешных выводов! Вы не можете знать всё наверняка! У вас слишком мало информации! Займитесь делом!

Барков взглянул на часы. Было шесть часов вечера, работники уже как час должны были покинуть офис.

– Но рабочий день уже закончился, – сказал как бы между делом Барков.

– Тогда идите по домам! И не лезьте не в своё дело! – Стив схватил со стола свой портфель и закинул в него документы. Около выхода из офиса он накинул своё пальто, надел шапку-котелок и, бурча себе под нос, вышел.

Работники переглянулись друг с другом и начали собираться. Барков сложил исписанные листы с вычислениями в ящички стола, выключил лампу и пошёл за остальными в гардеробную.

По дороге домой Барков думал о том самом сигнале. Он не слышал его, не видел схемы и прочие документы, но, судя по реакции коллег, было найдено что-то немыслимое, что-то очень интересное. Вместо всеобщего ликования Барков выполнял свою работу – вычислял данные, сопоставлял результаты с нормой, пытался вывести хоть что-то новое и революционное. Ведь океан следовало полностью изучить, раз на то дают добро не только научные организации, но и государства. Барков верил, что если человечество изучит мировой океан, то ему будет легче выйти на уровень межзвёздной цивилизации. Ведь всё начинается с малого – сначала изучить землю, потом небо, затем океан, а после, узрев всю планету, можно замахнуться и на тот же Марс…

Загадочный сигнал заинтересовал Баркова. Даже будучи дома он продолжал думать о нём. Кто послал этот сигнал? С какой целью? А сигнал ли это вообще? Барков решил, что он обязательно должен спросить разрешения прослушать этот сигнал и рассмотреть его схему. Мало что интересовало Баркова в последнее время так сильно, как этот сигнал. А если Баркова что-то интересует, значит, это что-то является весьма интересным и важным. И порою важным не только для него самого.

***

Стажёр, имя которого Барков не мог ни запомнить, ни выговорить, почесал затылок и виновато посмотрел на Баркова. Стажёр вздохнул и пошевелил губами. Барков, пока ждал ответа стажёра, рассматривал его лицо и заметил небольшую щетину под носом стажёра и пушок на подбородке.

– Знаешь, мне ведь запретили разглашать эту информацию, – выговорил стажёр.

– Когда это тебе успели запретить что-то разглашать? – спросил Барков. – Ещё и девяти утра нет, а тебе уже успели что-то запретить.

– Ко мне ночью приходили, – стажёр посмотрел в сторону, – нагрянули, я бы сказал. Сунули под нос какие-то бумажки, представились уполномоченными лицами и заставили меня подписать обязательство о неразглашении государственной тайны. Я и не проснулся толком, а утром уже понял всё, что со мной произошло…

– И ты думаешь, я в это поверю? – Барков хмыкнул.

Стажёр пошевелил губами и помолчал несколько секунд. Но стоило ему украдкой взглянуть на Баркова, как он понял всю важность просьбы коллеги – Барков просил прослушать сигнал и посмотреть его схематическую структуру не из простого любопытства. Он хотел заполучить информацию для серьёзного дела, а не для распускания разных слухов.

Стажёр вздохнул и спросил:

– Точно никому ничего не расскажешь?

– Обещаю, – сказал Барков, приложив ладонь к сердцу, – мне очень надо услышать сигнал и посмотреть его структуру!

– Ладно, – стажёр потянулся к компьютеру и нажал пару раз по мышке и клавиатуре. – Могу только показать, но копию дать тебе не рискну. Мне кажется, за моей техникой и за мной самим наблюдают…

– Да ну, – сказал Барков, склонившись над монитором, – не бывает такого, чтобы какой-то там сигнал тут же признали государственной тайной.

– Они могут, – шепнул стажёр, – они всё могут…

– Прекращай этот акт конспирологической паранойи и покажи мне тот самый сигнал.