Сердце во власти шейха

– Что ты в последний момент уходишь от серьезных отношений и рушишь все обещания, которые давала.

– Со мной все в порядке, спасибо, что поинтересовался, – побормотала она, потирая запястье, которым больно ударилась о спинку кресла.

Незнакомец продолжал говорить, не обращая никакого внимания на ее слова.

– В этой стране такое поведение недопустимо. Мой дядя чувствует себя обязанным твоему отцу, поэтому он дал свое слово.

– Но я ведь не давала своего слова.

– Твое слово! – повторил он голосом, пропитанным ядом.

Ханна почувствовала, как в ее глазах защипало от слез.

– Я не позволю тебе меня отчитывать!

– Твое слово… – он щелкнул пальцами, – ничего не значит. Другое дело – слово моего дяди. Он мужчина, у которого есть честь и достоинство.

– Так значит, твой дядя будет оскорблен. Мне очень жаль, но…

– Но тебе не достаточно жаль, чтобы наконец взять ответственность за последствия своих поступков?

Последствия… последствия… Ханна удерживалась, чтобы не заткнуть уши руками.

– Все это так глупо. Что ужасного случится, если свадьбы не будет? – Она надеялась, что ее вопрос не наведет его на мысль, что она вообще рассматривает вероятность свадьбы.

– Я рад, что ты спросила.

Камель открыл свой ноутбук, который лежал на столе, затем развернул его к ней экраном и начал что-то печатать на клавиатуре.

– Наша страна небольшая, но богата нефтяными запасами, и долгое время мы наслаждались относительной политической стабильностью. В прошлом году было обнаружено новое огромное месторождение, которое сделает нас еще более богатыми.

– Я иногда читаю газеты, знаешь ли.

– Не переживай по поводу уровня своего интеллекта, ангел, потому что, – произнес он медленно, – твоя глупость – это, пожалуй, единственное оправдание той каши, которую ты успела заварить.

Ханна зашипела от злости сквозь сжатые зубы.

– Я знаю, что страна переживает светлые времена политической стабильности и религиозной толерантности. Что мне не было известно, так это то, что у королевской семьи в роду шизофрения, но, опять же, это случается, когда разрешены браки между двоюродными братьями и сестрами.

– Что ж, ты окажешься как раз притоком новой крови, не так ли, ангел? Ты ведь знаешь, что это произойдет. Чем раньше ты с этим смиришься, тем будет легче.

Ханна прикусила нижнюю губу.

– И сказать тебе почему? У нашей страны есть проблема. У нас нет выхода к морю, а для транспортировки нефти он необходим. – Он указал на экран ноутбука. – А это значит, что мы сильно зависим от сотрудничества с другими странами. В данный момент ведется прокладка нефтепровода в Квагани, труба проходит по территории трех независимых государств. Ты знала, что твой отец занимается строительством этого нефтепровода?

– Я удивлена, что в таком положении тебя еще не успели женить на какой-нибудь принцессе Квагани, чтобы закрепить связи между вашими государствами.

– Свадьба между нами должна была состояться, но принцесса встретила моего двоюродного брата. – Камель медленно влюблялся в Амиру. Это был постепенный процесс, и он думал, что то же самое происходило и в сердце Амиры. – И когда принцесса… выбрала его, ее семья вовсе не была против, ведь он был наследником трона, в отличие от меня.

– Тогда в чем же проблема? Если ваши королевские семьи уже связаны браком.

– Мой двоюродный брат умер… она умерла… их ребенок умер. – Теперь единственное, что соединяло их семьи, – это скорбь и необходимость обвинить кого-то в случившейся трагедии.

– Мне очень жаль это слышать. Но мой отец никогда бы и ни за какие деньги не заставил меня выйти замуж.

– А ты не думала, что твой отец тоже человек, и теперь, когда у него появился шанс наконец-таки сбагрить тебя, он поспешит им воспользоваться? И никто бы не стал его винить за это.

– Мой отец не думает обо мне как о своей собственности.

– Ты любишь своего отца так же, как он, очевидно, любит тебя?

– Что это вообще значит?

– А то, что, если правитель Квагани откажется от сотрудничества в проложении нефтепровода, пострадает не только школьная программа в нашей стране. Состояние твоего отца зависит от этой сделки.

Ханна обеспокоенно нахмурилась.

– Мой отец заинтересован во многих сделках.

– Мой дядя помог твоему отцу заключить эту сделку в качестве одолжения. Он знает, в каком сложном положении находится твой отец.

Ханна тут же напряглась, затем заставила себя расслабиться.

– В каком сложном положении? Ты хочешь мне сказать, что отец снова может потерять все свои деньги?

Много лет ее отец принимал рисковые смелые решения в делах бизнеса, и когда-то это приводило к огромным финансовых успехам, но эти времена давно позади. После того как с ним случился сердечный приступ, он начал слушаться своего врача, который предупреждал его об опасности стрессовых ситуаций.

– Не все.

Ханна подняла глаза и, как только встретилась с его темным холодным взглядом, почувствовала, словно стены кабины сужаются. И даже несмотря на то, что она отчаянно закачала головой, она знала, что незнакомец говорил правду.

– Его дела в последнее время шли не очень хорошо, поэтому, если проект с нефтепроводом закроется, твой отец окажется банкротом.

Ханна винила себя в том, что с отцом уже случился сердечный приступ, о котором было известно немногим. Тогда отец умолял ее никому не говорить. Ханне было наплевать на деньги, но она беспокоилась. Он уже не был таким молодым, как ему казалось.

– Что же, твои доводы вполне убедительны, – нехотя призналась она. – Но зачем тебе все это? Зачем тебе жениться на ком-то, кого ты явно презираешь?

– Я мог сейчас сказать о чести и долге, – тут же ответил он, – но это бесполезная трата времени. Тебе все это не понять. И мои причины пойти на это не столь важны. У меня был выбор, и я принял решение. Теперь настала твоя очередь.

Ханна села на кровать, опустила голову и сцепила руки на коленях.

– Что произойдет? Если мы поженимся?

– У тебя будет титул, и ты сможешь не просто вести себя как маленькая принцесса, а действительно ею станешь, что будет весьма полезно, когда тебе понадобится хороший столик в ресторане или билеты в театр.

– Принцесса?.. – Ситуация начинала казаться ей какой-то нереальной.

– Ох, не спеши радоваться. В нашей семье, – медленно и четко произнес он, – титул почти ничего не значит.