Заповедник для академиков

Заповедник для академиков
Кир Булычев

Река Хронос #4
Переплетение двух хроник нашего века – реальной и фантастической. Переплетение двух захватывающих повествований – о людях выдуманных и невыдуманных, о происшествиях истинных и невероятных. Место действия – Россия. Время событий – 30-е годы, какими они были и какими они могли стать.

Кир Булычев

Заповедник для академиков

Часть первая

КАК ЭТО БЫЛО

Глава 1

22 октября 1932 года

День был такой дождливый и сумрачный, что Лидия не уловила момента, когда он, закончившись, стал мокрой октябрьской ночью, хотя на часах было всего около шести и люди возвращались со службы. На трамвайной остановке у Коровьего Вала народу было видимо-невидимо, все молчали, терпели дождь, а оттого почти не двигались – словно стая воронов на рисунке Бёклина. Лидочка пожалела, что не взяла зонтик, хотя отлично знала, почему не взяла, – зонтик был старый, одна из спиц торчала вверх, к тому же он был заштопан. Она не могла ехать в санаторий ЦЭКУБУ с таким зонтиком. А у шляпки поля были маленькие, капельки дождя свисали с полей, росли и срывались, норовя попасть на голую шею, – и, как ни кутайся, им это удавалось.

«Семерки» долго не было, а когда трамвай пришел, Лидии не удалось в него влезть, потому что она была с чемоданом и не протиснулась в дверь – чужие коленки, каблуки и локти оказались сильнее.

Трамвай ушел, сверкая теплыми желтыми окнами, люди внутри шевелились, оживали, а те немногие, кто остался за бортом, смотрели на уходящий трамвай с пустой ненавистью.

Следующий трамвай не шел так долго, что Лидочка совсем промокла и готова была вернуться в общежитие – обойдемся без ваших милостей. Академия наук! Но идти обратно было еще противнее, чем стоять. И Лидия решила, что, если она досчитает до тысячи и трамвая еще не будет, она уйдет. Когда она досчитала до тысячи шестисот, показались огни трамвая, и на этот раз Лидия влезла в вагон, как обезумевшая миллионерша, которая рвется добыть место в шлюпке тонущего «Титаника». Те, кто лез вместе с ней, ругались, конечно, но поддались ее напору. Лидия втиснулась в конец вагона, там меньше толкали, поставила чемодан на пол между ног и хотела отыскать петлю, чтобы держаться, но петли близко не было – все расхватали. Лидочка расстроилась, но тут высокий мужчина с маленькой изящной головой в зеленой тирольской шляпе и усиками а-ля немецкий фашист Адольф Гитлер подвинул ей свою петлю, а сам ухватился за стойку.

– Вам так будет удобнее, – сказал он.

В душном тепле набитого трамвая вода начинала испаряться и люди – пахнуть. Возникли запахи нечистого белья, пота, пудры, табака и сивухи. Но от мужчины в тирольской шляпе пахло приятно и иностранно. Хороший мужской одеколон. И плащ на нем иностранный. Наверное, дипломат. Или чекист. Нет, чекист не стал бы носить такие усы.

Высокий мужчина смотрел на Лиду спокойно и уверенно – так, наверное, положено смотреть на женщин на Западе, охваченном мировым кризисом.

Старый вагон трамвая жестоко раскачивало на рельсах, дребезжали стекла в рамах, кондуктор выкрикивал остановки, люди, отогревшись, пустились в разговоры, наверное, в лодках после гибели «Титаника» люди тоже начали разговаривать.

Женщина в большом сером платке говорила своему спутнику, жидкой бородкой и бледностью напоминавшему расстригу, о том, что Пелагея не пишет, что у них там голод страшный, а расстрига перехватил боковым зрением взгляд Лидии и зашипел, что все это обывательские слухи, которым нельзя верить. И женщина в сером платке быстро согласилась с ним, что это обывательские слухи, и вспомнила о свояке, который уехал на Магнитку, где хорошо платят, а высокий иностранец с усиками а-ля Гитлер заговорщицки улыбнулся Лидочке – не надо было ни подмигивать, ни поднимать брови, чтобы достичь понимания.

Лидочка подумала, что этот иностранец, наверное, тоже едет в Узкое, что было маловероятно, так как по Большой Калужской и улицам, что текут рядом с ней – Донской, Шаболовке, Малой Калужской, – стоит столько жилых домов и учреждений, что простая математика отрицает возможность такого совпадения.

С Октябрьской площади трамвай повернул на Большую Калужскую и побежал, то разгоняясь, то подползая к остановкам, мимо Голицынской больницы и деревянных домишек с огородами, фонари горели по улице редко и тускло, прохожих не было видно. На остановках людей выходило больше, чем входило, и вагон постепенно пустел. Та деревня, что, голодная и пугливая, но невероятно живучая, вторглась в Москву в последние годы, не могла и не смела селиться в центре, а осваивала полузастроенные просторные, отгороженные заборами домишки Сокольников, Марьиной Рощи, Калужского шоссе и иных московских углов…

Возле иностранца освободилось место, он уверенно взял Лидочку за мокрый плащовый локоток и посадил. Он смотрел по-хозяйски, как она садится, словно она была его старенькой, нуждающейся в заботе мамой, а потом сказал текучим приятным голосом:

– Приедете домой, обязательно ноги в горячую воду. Разогрейте – и в воду. А то завтра гарантирую вам жестокую простуду.

Лидочка хотела было ответить ему, что вряд ли сможет достать таз с водой в санатории ЦЭКУБУ, но такой подробный ответ мог означать желание знакомства с ее стороны, а хорошо воспитанные девушки так не поступают.

– Я не шучу, – сказал иностранец, его рука лежала у нее на плече.

Надо было ее оттуда убрать, но как? Двумя пальцами? Это слишком брезгливо. Смахнуть движением плеча – неуважительно к старшему. Впрочем, старшинство в таких случаях не играет роли. Через несколько минут они расстанутся навсегда.

Тут, к счастью, освободилось еще одно место, и Лидочка сразу сказала:

– Садитесь, вон место.

Иностранец послушно сел напротив Лидочки, и плечу стало легко.

Но теперь они были вроде бы знакомы. И можно было продолжать беседу.

– Вы учитесь? – спросил иностранец. Ему приходилось тянуться к ней, чтобы она могла его расслышать. Опустевший трамвай безбожно дребезжал и гремел.

– Я работаю! – крикнула в ответ Лидочка.

Она посмотрела в запотевшее окно, протерла его ладошкой. За окном было темно и неизвестно.

Женщина в сером платке и расстрига сошли. Они остановились под фонарем на остановке и смотрели на Лидочку, словно прощались. А может, ждали, когда трамвай уйдет, не хотели показывать, в какую сторону направятся. Трамвай поехал дальше.

Иностранец что-то говорил, но Лидочка не слышала.

Трамвай дернулся, разворачиваясь, покатился по кругу – за окном в лужах были видны перевернутые фонари.

Иностранец поднялся и сказал:

– Приехали! Если вы, конечно, не хотите прокатиться обратно до Октябрьской площади.

– Это Калужская застава?

– Вот именно, – сказал иностранец.

Он был быстр и ловок. Он соскочил на землю и протянул Лидочке руку, помогая сойти. Лидочка приняла любезность и, как ей показалось, еще более себя закабалила.

– До свидания, – сказала она решительно.

– Рад был с вами познакомиться, – сказал иностранец.

Лидочка оглянулась, стараясь понять, куда ей идти. Было сказано: на Калужской заставе в половине седьмого за отдыхающими будет автобус. Вы его увидите.

Ничего Лидочка не видела – площадь была обширна, и непонятно, где она заканчивалась, потому что совсем близко она была перерезана пропастью, откуда шел дьявольский дым и вылетали красные искры. Очевидно, что эту демонстрацию ада производил паровоз, который тащил по глубокой выемке состав с грузом. Дождь, блеск воды в лужах, еще не облетевшие толком деревья, палисадники перед крепкими домиками, убегающими в два ряда к Москве. И ни одного автобуса, ни одного мотора. Сразу стало так одиноко, что захотелось нырнуть в трамвай, который как раз в этот момент зазвенел, перекликаясь с паровозом, сыпанул искрами из-под дуги и полетел, легкий, по кругу, чтобы вернуться в город. Внутри была видна лишь согбенная фигура кондуктора, который сидел на своем месте и пересчитывал деньги из сумки. Надо было его спросить, куда идти, но теперь поздно.

Дождь сыпал еще сильнее, и, главное, он был куда более холодным, чем полчаса назад. И почему она не взяла зонтик!

– Я вижу, что вы в некоторой растерянности, – сказал иностранец, о котором Лидочка забыла. – Может, вас проводить?

– Куда? – удивилась Лидочка.

– Это вам лучше знать. – Иностранец показал очень ровные белые зубы, наверное, искусственные. – Но если вы ищете автобус из Санузии, то пошли вместе.

– Мне не в Санузию, – сказала Лидочка разочарованно. – Мне в санаторий ЦЭКУБУ «Узкое».

– Совершенно верно, – сказал иностранец. – Санузия – это прозвище нашей с вами обители, придуманное его веселыми обитателями. Это название вольной и славной республики ученых.