Невинность в расплату

Вчера я его точно не впечатлила. Может, и не надо было быть такой правильной. Тогда был бы хотя бы какой-то опыт, а так…

Может, Багиров обо мне уже и не помнит.

Встань.

Я давно уже забылась тяжелым сном, когда его резкий голос заставляет подпрыгнуть на постели.

Грубокая ночь.

Бадрид в темноте, полностью одетый стоит возле кровати. Как скала. Как ангел смерти. Как приговор.

– Тряпки убрать, – делает шаг, вмиг оказываясь рядом со мной. Пронзает ледяными буравящими глазами.

Рывком отшвыривает простыню, которой я рефлекторно пытаюсь прикрыться, закрывая грудь.

Она летит на пол.

Но Багиров даже не смотрит на мое тело.

Медленно расстегивает ремень. Обхватывает свой огромный член, вытаскивая его из брюк.

– Бадрид…

– Молчать! У тебя нет права называть меня по имени. Нет права прикрываться и надевать на себя что-то. Ты можешь открывать рот только для того, чтобы исполнить мой приказ и заглотить мой член.

Резко опускаю глаза. Черт. Я снова забылась.

Все, что могу видеть перед собой, только огромный вздыбленный, уже дергающийся и пульсирующий огромной головкой орган.

Глухо сглатываю, прочищая горло.

От одного его вида в нем начинает саднить и печь.

– Но…

Выдавливаю, справляясь с приступом паники.

Судорожно впиваюсь пальцами в простыню.

– Моя семья… Я должна знать…

Сумасшедшая смелость, тем более, после того, как мне приказали молчать. Но я должна знать, что он решил! Должна!

– Обрабатывай член, Мари.

Его ремень со свистом рассекает воздух у моего уха. Ударяет по матрасу с силой. Так, что я вздрагиваю.

Он не хватает. Не дергает на себя, как в первый раз.

Просто ждет. Ждет, пока я сделаю все сама. Водит рукой по огромному вытянутому перед моим лицом стволу, сжав пальцы.

Голова кружится от одного воспоминания, как я задыхалась. Резкий мускусный запах нещадно бьет в нос.

Подчиняюсь.

Аккуратно, медленно наклоняюсь над багровой головкой. Провожу языком, чувствуя, как он становится еще тверже. Как набухают под моими руками вены, когда обхватывая пальцами обеих рук разбухший орган.

Большой. Слишком большой. Еле обхватить двумя руками.

Сейчас уже не страшно. Даже, на удивление, не противно.

Поражаюсь, как он сумел поместиться у меня внутри.

Горло дерет спазмом, когда вспоминаю, как он толкался в меня прямо в горло. Кажется, даже до желудка.

Из глаз сами по себе брызгают слезы.

Продолжаю водить руками по всей длине.

Облизываю головку, чувствуя, как меня всю, будто насквозь прошибает его странным, терпким, чуть солоноватым вкусом.

Пытаюсь обхватить руками.

Осторожно втягиваю внутрь.

Видимо, слишком медленно.

Вижу, как его глаза опасно темнеют.

Из горла вырывается легкое рычание, а рука обхватывает мой затылок, резко дергая вперед голову.

Но, как ни странно, Багиров останавливается.

Не прокалывает меня, как в первый раз своим огромным, как раскаленная кочерга, членом до самых внутренностей.

Останавлявается, уперевшись в самое небо.

Дальше проползает медленно. Растягивая. Давая привыкнуть.

И все равно слезы затапливаются в один момент. Просто хлещут фонтаном.

Я давлюсь. Давлюсь и ничего не могу с собой поделать.

Делает новый рывок, и воздух сразу покидает легкие. Выжигает весь кислород внутри. Жестко. Одним движением. Одним обезумевшим толчком.

Даже не пытаюсь поднять руки и закрываться. Вывернуться. Будет только хуже. И все равно не поможет.

Но его раздутый член медленно и плавно покидает мое горло. Слишком медленно. Так, что, кажется, каждая раздутая вена оцарапывает его. Оставляет клеймо. Выжженный след.