Дикая и опасная

– Сонь, – от раздавшегося в паре шагов голоса я чуть не подпрыгнула, дёрнувшись в сторону и уронив сигарету.

Зло уставилась на Вердена, раздосадованная его неожиданным и бесшумным появлением, и мимолётно удивилась, как он нашёл меня здесь.

– Чё крадёшься, как привидение? – резко ответила я, снова отвернувшись – альбинос загораживал проход, а приближаться к нему не хотелось, вряд ли он позволит оттолкнуть себя и дать мне уйти. Достала новую сигарету, прикурила. – Чего пришёл? Мало места наверху?

– Могу задать тот же вопрос, – спокойно отозвался он и приблизился, остановившись за спиной, но не касаясь меня.

Отчего-то не сомневалась – вздумаю отойти, не получится. Устраивать тут возню, чтобы избавиться от Вердена, не хотелось, ну и дерётся он всяко лучше. На крайняк, если полезет снова, огребёт расстройство желудка часика на три.

– Погрустить захотелось, – ляпнула я, чуть не прикусив с досады язык – вроде всего-то пару глотков шампанского сделала, какого фига откровенничаю тут?! И перед кем… – Верден, оставь меня, а? – устало попросила я. – Не порть и без того поганое настроение, хотя бы в праздник? Дай одной побыть…

Вместо ответа он молча обнял одной рукой, прижав к себе. Я снова дёрнулась, возмущённая поведением красноглазого, но Тим тихонько произнёс, наклонившись к уху:

– Ш-ш-ш, Сонь, перестань. В душу лезть не буду, но одну не оставлю, извини, – и столько решимости звучало в его голосе, что я поняла – сопротивляться бесполезно. – Давай просто помолчим вместе, м-м?

Психолог недоделанный. Никуда не девшаяся грусть растворила тлеющее раздражение, я подавила вздох и расслабилась. Не пристаёт, и ладно, а с ним теплее, тут, под лестницей, сквозняки гуляли будь здоров, на улице минус десять и лёгкий снежок. Когда надо, Верден становился просто душкой, и я иногда поражалась, как точно он угадывал моменты. Вот сейчас мне совершенно не хотелось показывать колючки, и было честно говоря параллельно на его присутствие. Обнимал, согревал, и хорошо. Уютно, тепло и ненапряжно.

– Скучаешь? – раздался через некоторое время его тихий голос, и я как-то сразу поняла, что он о родителях. – У тебя аура синющая, – счёл нужным пояснить Верден и осторожно убрал мне за ухо короткую прядь.

Ну да, когда грустим, синеем. Я молча кивнула, не вдаваясь в подробности. Если видит, чего говорить.

– Мои развелись несколько лет назад, мама в Ригу уехала, папа здесь остался, – продолжил Верден, и я немедленно удивилась, чего это его на откровенности потянуло. – У него свой эзотерический салон, он не захотел бросать. А маме надоело.

– Батя знает про Институт? – после небольшой паузы всё же спросила я.

Любопытство пересилило упрямое желание не показывать интереса, тем более, альбинос сам начал рассказывать о себе.

– Ни сном, ни духом, – послышался вздох. – Он думает, я в другой город уехал, сразу как мама ушла. Обиделся за развод. Раз в год шлю ему письма, типа у меня всё хорошо, учусь, работаю, хотя оба живём в Питере.

– Он же ясновидящий у тебя, – я вспомнила, как Николаич говорил про Вердена. – Неужели не может посмотреть, что на самом деле с сыном?

– На родственниках и близких людях это плохо работает, – хмыкнул Тим.

Мы снова помолчали, и неожиданно я обратила внимание, что грусти как не бывало. Очнулась от рассеянных раздумий, и тут уловила странное ощущение, будто кто по коже невидимым пёрышком водит. Знакомое очень ощущение. Раздражение зашевелилось маленьким злобным гоблином, я резко выдохнула и повернулась к Вердену, уперев руки в бока.

– На хрена?! – рявкнула, крайне недовольная его вмешательством в мои эмоции – ушлый вампир недоделанный под шумок убрал то, что мне мешало нормально веселиться.

Ну да, сам себе не исправишь, я же не могла посмотреть со стороны и увидеть собственную ауру. До этого ещё как до Америки пешком, освоение астрального тела вообще спецкурсом на последнем году шло и только для тех, кто осилит.

– А где спасибо? – он улыбнулся, не сняв руки с моей талии, и наклонился вперёд. – Сама же фиг попросишь, упрямая гордячка, и будешь тут всех полночи пугать угрюмой физией, – чуть тише добавил Верден непривычно мягким тоном.

– Пусти, – стукнула его ладонью в грудь, испытывая нездоровое и страстное желание таки сделать ему что-нибудь с кишками.

– Сначала спасибо, – Верден наклонился ещё ниже, и я непроизвольно стиснула зубы.

– Запор на неделю хочешь? – непринуждённо поинтересовалась, оскалившись в улыбке. – И никакой «линекс» не поможет, и клизьма не спасёт.

Он тихо рассмеялся и отпустил.

– Ох, Сонька, нарвёшься у меня, – староста покачал головой. – Ответишь за свои шуточки по полной.

Молча показала ему средний палец и прошла мимо, собираясь подняться наверх. Срочно захотелось алкоголя в больших количествах и бесшабашной весёлости пьяной компании студентов. Можно даже с танцами на столе.

– А блок я научусь ставить, – словно невзначай обронил Верден, когда я уже поставила ногу на первую ступеньку.

Развернулась, изогнула бровь и смерила его взглядом.

– Я раньше, – кратко известила я и поспешила наверх, к остальным.

Думала, этим инцидентом Новый год будет исчерпан. Но ночь только начиналась…

На этаже веселье шло вовсю: кто-то вытащил колонки, выключили свет, создав уютный полумрак – перед кухней коридор расширялся в рекреацию, ей и нашли применение. На самой кухне столы ломились от многочисленной еды, стояли батареи початых бутылок с широким выбором алкоголя, от банального пива до абсента. Я тут же плеснула себе мартини, разбавив соком, чувствуя, что настроение действительно исправилось к лучшему, и усмехнулась, покачав головой. Иногда Верден своими поступками ставил меня в тупик, и его неожиданная мимолётная забота слегка напрягала. Мне бы очень не хотелось вмешивать в наше подобие дружбы ещё и чувства, и если в отношении себя я была железно уверена в том, что ничего там нигде нет, то вот в такие моменты, как сегодня, в голову поневоле начинали закрадываться нехорошие мысли. Однако спрашивать в лоб пока не собиралась – Верден ко всему ещё и хороший психолог, и кто его знает, вдруг притворяется, чтобы усыпить мою бдительность? Лучше держаться нейтрально и не забивать себе эфир лишними помехами.

– Сонька! – выдохнула мне в ухо невесть откуда взявшаяся Ольга, уже слегка навеселе и с блестящими глазами. От неё пахло коньяком и сигаретами. – Ты куда смылась? И где Тим? Мне ж его охмурять предстоит, – усмехнулась она и вдруг подмигнула. – А может, и не надо уже, мать, а? Может, без проверки обойдёмся?

Я пожала плечами и раздвинула губы в ответной улыбке, отсалютовав ей бокалом.

– Да как хочешь, на самом деле, – сделала глоток. – Мне фиолетово.

Грановская округлила глаза.

– Что, уже?! – наигранно удивлённо поинтересовалась она.

Я на мгновение уставилась на неё непонимающим взглядом, а потом фыркнула и рассмеялась. Это она так тонко пошутила насчёт цвета ауры человека, охваченного сексуальным желанием.

– Дура ты, – беззлобно огрызнулась я. – Мне лично уже не особо интересно, какой он там в постели.

– А мне вот да, – протянула Ольга, и её взгляд переместился на дверной проём кухни.

Она тряхнула высоким хвостом, демонстративно подтянула край короткого платья-футляра без лямок, залпом выдула стопку коньяка и направилась к выходу, покачивая бёдрами. В коридоре мелькнула белая макушка Вердена. «Ну, удачи, соседушка», ехидно пожелала я ей вслед. Отчего-то перед глазами мелькнула картинка, как зажатый в угол альбинос с испуганным лицом отбивается от наседающей Ольги, и снова пробрало на ха-ха. Честно? От мысли, что эти двое окажутся в постели, действительно не было ни холодно, ни жарко. Вот ни на сколечко. Собственно, и не должно, с какого перепугу? Верден мне никто, обещаний и клятв никаких не давал, между нами вообще нет отношений, и я искренне недоумевала, почему Ольга периодически подкалывала меня на предмет ревности. Хотя поводов я ни разу не давала, как бы она не пыталась их вызвать. Даже староста понял на удивление быстро, что его флирт с другими я воспринимаю с невозмутимостью египетского сфинкса, и бросил это дело. Интересно, Ольга преуспеет в своём намерении, или Верден пошлёт её куда подальше?

Мысль мелькнула и ушла, а я наконец расслабилась под мартини и отправилась танцевать. Было действительно весело, грусть-тоска окончательно сдала позиции, и я вместе с остальными лихо отплясывала под зажигательную музыку, с кем-то шутила, о чём-то говорила… Танцы на столе тоже были, где-то часика через полтора, когда половину пустых тарелок убрали, сгрузив в раковины. Основательно набравшаяся, но всё ещё уверенно стоявшая на шпильках Натали в коктейльном платье тёмно-зелёного цвета ловко поднялась, несмотря на нахмуренные брови Пашки, и устроила офигительное шоу. Обошлось без стриптиза, слава богу, но и так от плавных, чувственных движений у наших мальчиков остекленели глаза и отвисли челюсти. Закончилось всё тем, что Натаху просто схватили в охапку и унесли с кухни под двусмысленные шуточки зрителей и тихие матюги Пашки. Она же, томно прикрыв глаза, обняла его за шею, и, кажется, вырубилась. Мда, сочувствую, похоже, ждёт его не жаркая ночка, а приведение благоверной в более-менее относительный порядок.

Часам к трём я утомилась, да и голова кружилась от выпитого. Захотелось прилечь, и наверное даже поспать. Ольга не появлялась, и я надеялась, у неё всё выгорело с Верденом. Интересно, им хватило ума не устраивать игрища в нашей комнате? А то с альбиноса станется, так изощрённо пошутить… Я хмыкнула собственным мыслям и смачно зевнула. Так, покурить и отдыхать, наверняка завтра, как все проспятся, будет продолжение банкета. По крайней мере, бухло ещё не всё выхлебали. Удовлетворив никотиновое голодание, вернулась наконец в нашу с Грановской комнату. Тихо и темно, и слава богу, никого. Ещё раз зевнув, поплелась чистить зубы и умываться, но едва вышла в короткий коридорчик, замерла: за дверью раздавались тихие голоса. Любопытство сделало стойку, и я на цыпочках подкралась, надеясь, что этим двоим сейчас ни до кого нет дела, и я смогу услышать что-нибудь интересное. И вообще, кстати, чего это они разговаривают? Это стадия «а поговорить?» или «ну зачем же сразу в постель»? В смысле, всё уже случилось или ещё нет? Если нет, лучше погулять где-нибудь, вдруг тут стены тонкие, а Олька громкая. Осторожно прислонилась ухом к двери и прислушалась.

– Тимка, ну что ты ломаешься, а? – ух ты, Грановская прямо как кошка мурлычет. – Не жениться же прошу… Разок переспим да и всё, мне много не надо…

Оу, так у них ещё не дошло до главного, что ли? Зажала рот ладонью, сдержав рвущееся хихиканье: похоже, картинка-то оказалась вещей…

– Оль, зачем тебе это надо? – тихий, странно спокойный голос Вердена. – Или так сильно приспичило, гормоны в голову ударили?

Смешок Ольги.

– А не всё ли равно? Побудь джентльменом хотя бы сегодня, сделай девушке приятное… Считай, это твой подарок мне на Новый год…

– Ольга-а-а-а, зачем? – угу, узнаю эти нотки, теперь пока не узнает причины столь странного поступка Грановской, не отвяжется.

Вот странный, ему тут секс предлагают, причём без всяких обязательств, и не самая страшная девушка в общаге, между прочим, а он разговоры разговаривает. Пауза затянулась, и я так поняла, что Олик грамотно заткнула Вердену рот.