Оксана молчала. Я продолжал трясти ее, выкрикивая бессвязные ругательства, набор площадной брани, давая ей самые чудовищные, самые похабные определения. Но она продолжала молчать, стиснув зубы, только локон порывисто опускался на лицо и снова взлетал на затылок.
Я выдохся, высвободив руку, залепил ей одну, другую звонкие пощечины; щеки ее багряно вспыхнули, но она даже не поморщилась.
Я упал перед ней на колени, вцепившись в талию, прижимаясь к животу, торопливо и жарко зашептал слова прощения, чувствуя, как бессильные слезы текут по лицу.
– Милая моя, хорошая, девочка моя, прости старого дурака. Я сам не соображаю, что делаю, прости, пожалуйста, очень тебя прошу, прости и скажи мне, это же так просто, ну, пожалуйста, что тебе стоит….
Она не шевелилась. Говорить более я был не в силах, руки мои беспомощно пытаясь удержаться, медленно сползли, голова ткнулась в колени. Я молча плакал.
Наконец, Оксана произнесла:
– Мне пора идти.
И высвободилась из жалких объятий.
Не поддерживаемый ничем и никем, я упал на пол. Кулаки беспомощно стукнулись в ковер. Я слышал, как она раза два прошла мимо меня, увидел ее тонкие ноги в черных носочках.
Я снова хотел просить, умолять ее, но понимал что это бесполезно. Оксана стояла у стола, я слышал скрип половиц под ее ногами и не мог повернуть голову, что бы узнать, что же еще готовит мне гостья.
Я закрыл глаза. Да, Марк Павловский, всю жизнь писавший о времени, о способах перемещения в нем, о возможностях тех, кто владеет этим даром, теперь ты сам понял, что же это такое, на своей собственной шкуре. И ничего не надо мучительно придумывать, пытаясь создать иллюзию хоть в чем-то сходную с реальностью. Когда, наконец, в действительности, время обернуло вокруг тебя петлю, ты закричал от боли. И от унижения, как твои герои, которым повернуть вспять, изменить хоть что-то в мире ты попросту не дал. Не решился. А она?
Тебе осталось полтора месяца максимум. Простая арифметика, ничего не попишешь. Примерное время, в течение которого может случиться все, что угодно. И никаких иных условий, ничего определенного; от сегодняшней даты и до тридцать первого декабря времени, уходящего с каждым вздохом….
Оксана снова прошла мимо меня, я заметил в руке ее папку с моими неопубликованными рукописями. «Автограф ангела» она так же положила внутрь объемной папки.
Я слабо закричал, не знаю, услышала ли она меня, услышал ли меня хоть кто-то. Не обернувшись, Оксана прошла в коридорчик.
Я закрыл глаза. Видеть ее отсюда я уже не мог.
Некоторое время стояла тишина, я слышал только неумолчный шум крови в ушах, толчки сердца, от которых сотрясалось все тело. Наконец, вжикнула молния пуховки, щелкнул открываемый замок. До моих ушей донесся ее голос:
– Прощайте, Марк Анатольевич, – и хлопанье закрываемой на «собачку» двери. Затем стук башмачков, спускающихся по лестнице.
Хлопок двери в подъезде я уже не услышал.
Ностальгия
Джеку Финнею,
Марку Павловскому
Евлалия Григорьевна умоляюще подняла на него глаза:
– Холодно очень! – тоскливо сказала она. – Бесприютно! И люди кругом страшные… Люди другими стали!
Н. Нароков
– Все готово?
Павел смотрел, не мигая, от его тяжелого взгляда Валентин поежился и быстро опустил глаза, посматривая, как гость теребит пуговицу на рубашке. Все же нервничает, подумалось ему, наверное, даже сильнее, чем я. Едва говорит, боится, как бы не сорвался от волнения голос.
– Да, я все проверил и перепроверил. Ручаюсь, что будет…
– Ты уже говорил, – оборвал его Павел и опустил взгляд, Валентин едва слышно выдохнул. – Извини. Просто я… места себе не нахожу.
– Надо думать, – поспешно произнес Валентин и махнул рукой в сторону кресла. – Может, присядешь?
– Присяду перед дорожкой. Давай еще раз пройдем по списку. От «а» до «я».
– Как скажешь.
– Сперва ты.
Валентин еще раз хотел произнести «как скажешь», но спохватился и просто кивнул. Затем достал сам генератор из-под стола и водрузил его на письменный стол. Тот скрипнул.
Генератор едва слышно загудел.
– Он работает?
– Автотестирование, – пояснил Валентин. – Это не займет много времени, еще минуты четыре. Во время работы гул будет гораздо сильнее. По крайней мере, до тех пор, пока не схлопнется поле.
– Начнем с него, – попросил Павел.
Валентин кивнул, достал из ящика стола папку. – Я хочу оформить все это, – извиняющимся голосом произнес он. – Так сказать, закрепить достигнутое.
Павел ничего не сказал, так что у Валентина был один способ разрядить неприятную ситуацию: начать говорить.
– Генератор рассчитан на движение на пятьсот лет по нарастанию энтропийной кривой, и на двадцать семь – против него. На максимум лучше не налегать, может не хватить накопленного заряда батарей.
– Мне и не нужно. На двадцать лет хватит?
– За глаза. Думаю, тебе больше и не понадобится, если это не воскресная прогулка.
– Не прогулка, – с нажимом согласился он.
– Хорошо. Генератор сейчас будет готов. Останется только оживить аккумуляторы, дождаться схлопывания пространственно-временного поля вокруг него – и тебя, разумеется, – настраивать на дату и запускать. Ты ее выбрал?
– Давно.
– Тогда, как нажмешь кнопку, пройдет мгновение, и ты – там. По прибытии уберешь генератор в сумку, вон ту, мою, другая не выдержит.
– Это понятно. Как быстро расхлопнется поле по прибытии на место?
– Практически тотчас же, едва выключится генератор. Вероятнее всего, ты это почувствуешь: увидишь или услышишь или и то и другое вместе. Как ты понимаешь, я имею обо всем, об этом лишь теоретические представления. Зато достаточные для логических суждений. Как я тебе уже говорил, генератор создает сферическое поле, радиусом в полтора метра, каковое и переносит в указанные ему параметры времени и пространства. То есть, в процессе перемещения, которое занимает, в худшем случае, несколько секунд, тебе будет, чем подышать. Если же выйдет так, что генератор по каким-то причинам внешнего свойства не решится расхлопнуть поле, – скажем, помешает строение, выросшее на месте приземления, – у тебя воздуха хватит на автоматическое возвращение в исходное состояние временного потока и даже повторную попытку. Но, как я сказал, это совершенно маловероятно.
– Почему же невероятно, раз ты решаешься меня об этом предупредить?
– Ну, должен же я был тебя о чем-то предупредить, – нашелся Валентин, который только сейчас подумал об этой проблеме. – Вряд ли ты купишь лекарство, если оно не имеет противопоказаний. Либо оно не лечит в принципе, либо побочные эффекты неизвестны вовсе, ведь так?