Натурализм

Алчность лишь перманентность.

Создание проблем ради дискредитации, вершина мысли современного первенства инстинктивного побуждения наесться нервной системой, вовсе не учитывая пищевую обстановку.

Тишины не существует.

Социум – это повсеместная клевета, а политика, крайняя её мера. Нет большего источника и сосредоточения лжи, чем позиция большой ответственности, она становится точкой притяжения для внимания, сток событий устремляется всегда по пути наибольших сосредоточений инициативы или её муляжа, фикции. В том случае, если оная порождает чувство страха, безынициативность, получается полная противоположность, крайняя форма безответственности.

Бюрократические принципы устройства систем контроля призваны организовывать, а значит создавать достаток и обеспеченность в приемлемой форме, но не ограничить градиент роста в ракурсе научных достижений.

Боль существует в природе не для того, чтоб свыкаться с ней, а для того, чтоб избежать её. Но здесь есть проблема, а именно в том, что устройство людского мира благоволит свыкаться с ней, воссоздавая сложность при избавлении от неё, где всегда проще смириться с болью, чем что-то сделать, чтоб избежать её, вам отрезают все пути избавления от боли, рисуя выход в нужном им месте, это дрессировка. Вас приучают к боли, хотя организм невозможно отучить стремиться, и это стремление обретает форму полной бессознательности, поскольку сознание занято смирением, а выход за его рамками или находится в руках дрессировщиков, куда следуют целые толпы в надежде на благополучие, которое им вымалёвывают такие же выходцы из толпы, они ничем не отличаются, они также без какой-либо доли понимания стремятся избавиться от боли, в постоянном примирении с ней, они лишь притупляют чувства и им кажется это избавлением, но однажды боль накатывает с новой силой. Вы видели хоть одно существо, которое так мирится с болью, как человек? Это примирение убивает всё живое, изрядное раздражение убивает психику, поскольку по сути с болью смириться невозможно, иначе она притупляет чувство, забивает рецепторы. Поэтому в мире столько бесчувственности, столько невротиков, которые при всестороннем опыте неудач или неприятных ощущений, заточаются в себе, при этом ограждаясь от любого поиска и принятия решений, поскольку всюду их преследует оставленный болью отпечаток, что обретает форму компенсаторного поведения во всевозможных проявлениях, которые можно наблюдать повсеместно. Человек, став на путь примирения с глупостями, стал на путь вымирания, стал на путь примирения с гибелью, избавив себя от возможности чувствовать это, а значит и осознавать. Человек избавил себя от самых важных решений, от подвигов и покоряющих мир достижений, и более того, сам мир теперь облачился в сущее добровольное рабство, отрезая огромные филогенетические ветви из поколения в поколение. Чувство и интеллект неотъемлемы. Отсутствие стимула ничего не порождает.

Что происходит с теми, кто не избегает боль? Они вымирают, поскольку некоторые болевые раздражители сразу убивают. Дело лишь в том, насколько чётко мы способны их разглядеть, насколько сохраняем сознательную чуткость, ведь примирение с болью зачастую таится под обликом ублажающих образов, под гедонизмом самой примитивной прихоти, это внушение через страдание, ублажающее внушение воссозданное для маскировки боли, ещё один дрессировочный трюк. Так действует эндогенная наркомания, анестезия, выдвинутая в качестве социального согласия, избавиться от которого очень сложно, ведь иначе боль и неудобства людской уязвимости перед вселенской необъятностью обнажаются во всей красе, а избегать того приучили примирением, анестезией социальной значимости и прочими мнимыми глупостями. Нет самых основных стимулов – нет действий, нет стимулов преодолевающих энкефалиновую зависимость. Возможно эндокринную систему регуляции поведения в общих социальных масштабах так просто не выправить, поскольку социальный стимул выступающий анестетиком стал преобладать над стремлением преодолеть препятствия перед жизнью во вселенной, не смотря на то, что стремление ищет выход, создаёт, изобретает, а примирение даёт обезболивающий эффект даже под видом заблуждения, поскольку это по сути приятное бездействие перед трудностью, эфемерность, временно и регулярно притупляющая боль вместе с чувством вместо поиска решений. Это тупость, ригидность, зависимость от форм поведения избавляющих от чувства неудобств вместе со стимулом понять это неудобство при наличии явной, но во многом упущенной возможности избавиться от неудобства содействием ей и исследованием её. Вселенная и наша относительно уютная планета полны неудобств для жизни до бесконечности. Губительно примиряться с ними под предлогом внушённого чувства успеха от имитируемых или даже получаемых благ, изолируясь от возможности многое понять из всего этого, а значит и от возможности изменить что-то к лучшему.

Возрождение, как никогда веет призраком сквозь мрак испещрённой временем эпохи, с трудом давая знать о себе в фасцинациях отчасти разлагающегося, отчасти модернизированного быта. В этом дуальность преддверия порывов созидания и его циклического возрождения. Упуская из обозрения повседневность машинизированных будней, не учитывая подъёмы и падения в их сферах, стоит подметить то, что даже избегая их, не исключить, ни вырождения, ни возрождения, учитывая самобытность и сохранность культуры, стремления в направлении её выделения из повседневности. На фоне полотен Микеланджело, под звучание строф Данте, в избытках творческих порывов Леонардо да Винчи, есть определённая атмосфера тех времён, согласно которым складывалась жизненная обстановка вокруг них. Думаю не стоит и упоминать трудность окружающих их обстоятельств для формальной жизнедеятельности, уровень медицины и всех остальных плодов цивилизации на тех этапах становления рода людского. Исходя из чего стоит говорить о возрождении, опираясь именно на плодотворность многих показателей развития по всевозможным направлениям, бьющейся из века в век через толщу имплицитных низин формирующейся нравственности человека, принёсшего в собственный мир чуждую и несвойственную ему конкуренцию, возникшую в низинах животного мира, но утопически увязшую в глобальных процессах интеграции и глобализации, интриганство укрепившееся нападками и тем вошедшее в слои становления человека впитавшего в себя всё наследие предшествующих эпох. Несмотря на присущую всем временам нищету отдельных показателей, ренессанс имеет все шансы сложиться, но не по подобию прообраза итальянской культуры, а по своему неподражаемо, как то полагается любому расцвету культуры. Здесь скорей стоит уделить должное внимание тем деталям и моментам, которые представляются содержанием возрождения и вырождения по отдельности, поскольку в ходе продвижения по исторической колее любое государство или империя включает в себя и то, и другое. Именно в культурологическом контексте имеет место упомянуть эти черты, ведь именно техногенное устройство жизни и сегодняшнего быта даёт возможность придать очертания новой эпохи, впервые, как рождается каждая эпоха, в связи с выходом небывалых тенденций на арену мировых состязаний в пересекающихся слияниях интегративных процессов, где предоставляется возможность, и я бы даже сказал "необходимость" вывести наряду с этим и искусство, истинное, подлинное, неподражаемое. Скорость движения человека и информации по миру определяет скорость интегративных процессов. Человек ещё слишком далёк от глобализации вопреки опрометчивым мечтам космополитов изымающих из организационных систем стимулы для примитивных нужд самого обычного голода и ничем не увенчавшегося желания преумножить суммы любой ценой. Это далеко от подобия поистине глобальных и небывалых порывов всего человечества. Массмедиа заполонившие хламом среднестатистического впечатления все ниши внимания к творчеству, а в месте с тем и чеканя его форму опускают искусство ниже плинтуса, похерив все патетические переживания и таинство, что уже выражено в форме той обыденности бытовых ритуалов, воспринимающихся отпечатавшись на выражениях лиц, скорей, как должное и само собой разумеющееся, а ни нечто восхитительное и открывающее занавес необъятного бытия, умещающегося в душевных порывах, сопутствуя им. Всё превращается в должность, не учитывая ничего и никого, кроме назначения этой должности. Излишество аморфно без растущих градиентов, но и не должно быть недостатка, если говорить об организации цивилизации, и то, и другое создаёт издержки, столпотворения, замедление, в ходе которого возникают очерёдности, очерёдности из нехватки и логистических оплошнотсей, во всей вариативной множественности. Это нехватка распределения, организационные промашки, никак иначе. Мы можем фактически констатировать излишество и недостаток в их формальном избытке, это говорит о преобладании горизонтальных причинностей, в которых сложно выделить смещение по вертикали вверх. Согласно свойствам алгоритма в векторальной перспективе, очевидно, что любое стремление к срединному показателю в динамической структуре само уже неприемлемо и губительно в творчестве, поскольку сдвигает срединный показатель вниз по мере продвижения в его сторону, а вместе с тем и другие показатели. Это действительно последовательное уподобление насекомым, предельное уравнивание в узких гормонально-пищевых функциях поведения. В творчестве должны быть энергетические источники одержимости созиданием, точки опоры для роста. Безусловно в членистоногих есть формальные вероятности социальной формы, которые могут быть воплощены в людях с истечением длительного техногенеза, как у стебельчатобрюхих, когда половое поведение будет замещаться технологиями в гораздо большей функциональной эффективности, где могут появиться и бесплодные самки инженеры с культивированным эволюционно интеллектом, и технологическая матка царица контролирующая улий и воспроизводство популяции с помощью ИИ, а может это станет причиной искоренения сексуальных стимулов и монополизацией пола в человечестве при компенсации другого пола техникой, прежде чего будут половые конфликты на этой почве. Вопорс, какой пол монополизируется, но это фантастический помысел, ведь прежде, чем к этой мысли подойдёт реальный ход становления жизни, будет проведено огромное количество преобразований на техническом и биологическом уровне в управлении эволюцией человека.

Всеобъемлющий и детальный учёт, вот истинная культура, вот что такое самобытность, возможность влиять и соответственно выстраивать конструктивное взаимодействие. Как можно заметить в исторических событиях, небрежное отношение или недостаточное внимание к отдельным элементам создаёт масштабную диссоциацию.

Как не крути, творец есть сотворённое. И речь не о постулатах или догмах, речь о том, что не имеет опровержения. То есть, творец, будучи творцом, является тварью, его бытийная сущность возможна только тогда, когда она пребывает, но она пребывает где-то и в чем-то, имеет исток, и так бесконечно, всё имеет исток, и каждый исток исходит из другого истока. Это скорей физика, либо метафизика, создание объективного знания из мысли, из логоса, философия. Исходя из этого, невозможно опровергнуть такое изречение: "если есть "что-то", то абсолютное "ничто" невозможно". И не важно про что речь, о материи или о боге, поскольку любое наличие исходит из чего-то, являясь чем-то, оно не может исходить из "ничто", это невозможно. Следственно, всегда и везде есть "что-то", если есть хоть что ни будь, и это делает полностью невозможным абсолютное "ничто". Всегда что-то исходит из чего-то, делая невозможным "тотальное ничто". Ничто есть, как отсутствие материи, вот и всё. Но материя есть всегда, вечно и бесконечно, иначе её нет. Следуя этому, высшая форма жизни или божество, достигает самой сути бесконечного "что-то", продуцируя себя по нарастающей, чем собственно и является жизнь, но ещё в простой форме. Получается, что бог в теории, это абсолютное оргазмическое и бесконечное творчество, беспредельное плодотворное экстатическое пребывание, которого ещё не было. Так и мы являемся тем, чего не было никогда и нигде, уподобляемся абсолютному творчеству, но пока лишь уподобляемся, не являясь его обладателями в своих способностях.

Нам людям конечно далеко до абсолютного оргазмического созидания бытия из чего-то сырого и однородного, но мы либо исходим из того, либо зародыши этого. Наша вселенная для кого-то может быть лишь детским конструктором.

Сложно исключить замысел в появлении жизни, хотя её становление и зарождение вместе с солнечной системой, порождающей все химические элементы, обосновано научно от и до в самых мелочах, но столько всего бесчисленного произошло для этого, столько совпадений, это просто немыслимо, чтоб здесь не существовало никакого соучастия, хотя изначально первые проявления какой бы то ни было жизни во вселенской бесконечности должны были появиться без соучастия, иначе жизнь бесконечная основа бытия и вселенной, преобразующаяся в своих формах. Но глядя на бездыханную материю в космосе, приходит понимание, что это маловероятно, материя и космос бесконечны, но жизнь вряд ли. Это говорит о том, что жизнь является эквивалентом бесконечной вариативности, но не бесконечная вариативность эквивалентом жизни, эта последовательность логична, поскольку материя не является сотворённой, ведь не может появиться из ничего, то есть есть всегда в той или иной форме, а значит в построении логической последовательности не материя возникает из жизни, а жизнь возникает из материи.

Современная блошиная эпоха, это эпоха не только разлада и разложения, это эпоха потерь, теряются самые основные культурологические стимулы. И каждый раз, когда эти утраты обретают масштабы пандемий, на их фоне можно разглядеть нечто менее каверзное, некое подобие культурного всплеска, что обретает очертания истории. Представьте Сократа, которому говорят, что он должен пахать на заводе, чтоб быть философом, иначе он вымрет, представьте Данте, которому говорят, что врата ада закрыты на обед, а пропуск только по документам и квотам, которых у него нет, представьте всех умерших не своей смертью поэтов и учёных, сколь мелочен просвет той эпохи, где они едва ли блеснув погрязли во тьме. Эта эпоха утраты условий появления гения, тотальная стандартизация, но только в отдельных моментах и сегментах, как антитеза царящего и господствующего всюду беспорядка. Думаю, это не столько организационный вопрос, сколько внутренний, экзистенциальный, что отнюдь не из раздела дерзких требований, все разные, и везде разная обстановка, нигде нет лёгких путей, есть большая разность во всём, но бывает и понимание. Дело не столько в соучастии или содействии, сколько в возможности или её отсутствии. Будь возможность у поэтов, они возглавили бы мир, будь возможность у других, они бы стали поэтами. В эпохах ментального застоя сужаются возможности выйти за стандарты конвейера, сужается просвет, где блещут природные очертания красоты, всё прогрессирует производственной стандартизацией по типу оптимизации среднестатистического потребления. В чём разница между дворником и бизнесменом? И тот, и другой питается, живёт под крышей, и тому, и другому всего хватает, разница лишь в неком мнимом фарсе, мол что-то здесь больше, а что-то меньше. Другое дело, когда дворник или бизнесмен изрядно лезет вон, чтоб выйти за пределы питания и крыши в достижениях, сотворить небывалое, свершить немыслимое, постичь невероятное, что изменит всё к лучшему.

Прежде чем что-либо предполагать и подразумевать под формулировкой "евразийская интеграция" стоит обозначить, что привести в действие сам интегративный процесс могут только люди, люди, которые у власти или люди которые имеют определённую связь с людьми наделёнными властью и соответственное влияние на них. То есть, в этом принимает участие вся социальная структура. Социум, как динамическая структура воплощается в евразийский интегративный процесс через политику, через социологию, через идеи, через концепции, как парадигмальный каркас идей и политики, через что осуществляется и осуществима евразийская интеграция в масштабном контексте евразийского этнокультурного разнообразия. Философия выступает как основа социологических и идеологических построений в культурологическом взаимоотношении цивилизаций, стран, континентов, государств и этносов, то есть, политика в своих фундаментальных критериях. Хотя следуя одному из основных постулатов, которого я придерживаюсь в формулировках и воззрениях "любой субъект – это недостаточно или неправильно обоснованный объект", это сводит всю или по большей части всей философии, к абсурду. Во всех сферах построения людского общества имеет немаловажное и не менее значимое место экономика, что подразумевает политическое взаимоотношение на разных уровнях и в разных пределах, как в международных, так и внутригосударственных, где вырабатываются механизмы во всех имеющихся аспектах быта и его обустройства. Экономика это совершенно иного рода сфера в отношении к идеологии и философии, она вторична и более молода в структуре парадигмального каркаса социальных форм организации, хоть и встроена в него изначально, но её структура имеет столь фундаментальное значение в государственном устройстве, как и идеология, поскольку отталкивается и зарождается от неё, поскольку именно социальная структура в своей первозданной и первичной форме является первопричиной образования экономических процессов. Экономика исходит из философии, из идеи, из социума, из коммуникативных форм взаимодействия. Иначе в противоположном случае, когда экономика носит определяющий характер для идеи, когда социальная структура носит вторичную значимость, противоречащую последовательности образования любой общественности, то есть, основная модель построения структур общества всех когда-либо имевшихся цивилизаций не соблюдена, то это чревато, если не развалом и разладом, то ущербом. Этот ущерб можно выявить рассмотрением данной тематики, как через социологию, так и через экономику. А если в разных аспектах мы получаем ущерб, это говорит о том, что линии пересекаются, указывают на одну точку, как в случае с пеленгованием любого рода, которое позволяет определить местонахождение объекта, а в данном случае истину или истинное положение вещей.

В имеющейся последовательности цивилизационного генезиса можно определить и выявить все составляющие, их соотношение и очерёдность, в чём и заключается интегративный процесс любой цивилизации и её идеологических основ, как в историческом континууме, так и в геополитическом. Благодаря чему и происходит появление цивилизаций, их рост, вследствие чего мы имеем их соприкосновения, слияния, противостояния и сам процесс интеграции, который также можно разделить по уровням и сегментам, по региональным, межконтинентальным, космологическим, информационным, внутренним, внешним, дальнего действия, ближнего действия, учитывая меру причастия, интенсивность и глубину воздействия на интегративный процесс в том или ином регионе, в той или иной среде, этнической, культурологической, экономической.

Согласно этой модели построения цивилизационных структур нужно чётко распределить последовательность (сначала мысль, идея, концепция, потом действия и координация действий, ведь мы не животные, деяние прежде мысли присуще зверям, что исключает цивилизационный формат), а значит опираясь на происходящие процессы на всех уровнях государства, цивилизации, этноса, констатировать их положения, ракурс динамически детерминированных векторов и сами очертания во всём имеющемся разнообразии. Как и последовательность цивилизационного генезиса, динамика и сферы влияния интегративных процессов выявляются и обозначаются согласно с принципами восхождения и углубления уровневого и сегментарного состава государственных основ по мере их формообразования и закрепления их топики. То есть на социологическом и концептуальном каркасе философского и политического взаимоотношений строится и образуется интегративный процесс, влекущий за собой построение других уровней и углубление в них, и прежде всего в экономической сфере, где начинается формообразование любых международных взаимоотношений. Идеология, как социологическое явление порождает политику, а политика порождает экономику, и всё это в совокупности определяет культурологические основы и их взаимосвязь. Мы это получаем в виде некой конвергенции, конгломерата, поскольку имеем на сегодня чёткое соотношение между всеми сферами и влияние этих сфер друг на друга на ментальном уровне, вплоть до притеснения, разлада и цивилизационного диссонанса, как внутри цивилизации, так и между отдельными цивилизациями.

То есть, на основе идеологических моделей сплетается первая и основная нить интеграционных процессов, на которую наплетаются другие сферы и уровни, нить за нитью, сплетая целую сеть из различного рода сегментов и составляющих. Социум строится из процесса коммуникативной социализации, то есть, посредством общения, с этого начинаются все процессы построения цивилизации. На идеологическую нить наплетается политическое волокно, включающее в себя более подробные и специализированные аспекты, такие как дипломатия, юриспруденция, искусство, подключение региональных составляющих, институтов, науки, культурологических спецификаций, и, как следствие всего перечисленного, внедрение в экономическую сферу ведения хозяйских дел в тех или иных масштабах, как материальный фундамент, с которого являет себя восхождение данных вещей, и в тоже время продукт образующийся в ходе вышеперечисленной интеграционной схемы.

В плане евразийской интеграции происходящей не одну тысячу лет стоит отметить множество важных деталей, которые являются определяющими для положения государства на мировой площади в международных связях. Основные из этих деталей восходят из философии, социологии и идеологии, из корней людского общения и конструирования в ходе него систем взаимоотношений и организаций, причём не только между людьми непосредственно ведущими разноплановый и разноуровневый диалог, но и обращаясь к историческим вехам, вникая в творения всех предшествующих нам творцов, в события, которые задали очертания формы того мира, где мы есть, последовательно из них проникая в сферу метеорологии, экологии, геологии, астрономии, которые во многом носят множественное значение в построении культурологических и социологических систем. Формы этих основ изначально и в свою очередь дали нам пространство, где мы имеем возможность окинуть этот мир взглядом, рассмотреть его во всевозможных деталях и подробностях, вынашивая из этого наблюдения плоды торжества жизни, как осознание удивительного и завораживающего присутствия, явленного и воссозданного здесь нами, из века в век, из поколения в поколение, взросшего в творческий всплеск, в пробудившееся чудо, в чудо людского взаимодействия и понимания, в чудо культурного всплеска, из которого было рождено бытие, понимание бытия, понимание того, что мы есть, где мы есть, как мы есть, понимание вселенной, понимание бесконечности, которое продолжает расти и углубляться в тайны мироздания, оно нарастает и трансформируется в соответствии с состоянием и положением этических и культурологических основ социума и всего человечества. Одним словом "антропология" в её всеобъемлющем охвате человека и плодов людской деятельности.

Евразия, прежде всего, это материк, самый большой материк на земле, и самый насыщенный, насыщенный следами рождения и краха не одной цивилизации, которые воплотили тот колорит и разнообразие основного отрезка цивилизованного пути человечества, именно тот отрезок исторической линии, который запечатлевался самими людьми составляющих и создающих то прошлое, сведения о котором нам преподнесены благодаря культурологическим критериям и этическим принципам их жизни. Евразия – это колыбель цивилизаций человечества. И этот материк заслуженно по любым показателям является центральным распутьем восхождения человечества, Евразия это центр мира, где сконцентрированы все потенциалы и возможности. Об этом нам говорит история, об этом нам говорит любая из существующих наук, если рассматривать её фундаментально и всеобъемлюще. И только сплотив этот материк концептуально, мы создадим каркас для построения цивилизации, которая достойна и способна вести весь род людской. Для вовлечения в процесс Евразийской интеграции сфер экономики, политики, институтов, всех сфер и уровней этнического разнообразия Евразийского материка, требуется ментальный каркас, именно с которого начиналась и на котором построена любая цивилизация, поскольку в основное этого процесса лежит взаимодействие и взаимопонимание людей, их социологическая структуризация. И пока этого не произойдёт, мир людей децентрализован, он отклонён от своей цивилизационной оси, его центр тяжести смещён в сторону и гнёт вектор исторического градиента, искажая его да такой степени, что с него ссыпаются в бездну целые народы, разрушается и затирается та тонкая грань, на которой сплетались шёлковые, чайные и пурпурные пути, вплетаясь в основания до сих пор неизведанных глубин таинственных и практически полностью утраченных миров. Разлад на Евразийском материке определяет разлад во всём мире, поскольку именно здесь издавна пишется и воплощается судьба человечества. И поэтому основной сутью евразийской интеграции является спасение человечества, спасение от вымирания и самоуничтожения, спасение от вырождения, централизация человечества и чёткое разграничение культурных основ.

Прежде всего, в основе Евразийской интеграции лежит мысль о построении структуризации организационных механизмов человечества. На концептуальной основе и только на ней можно выстроить политические процессы, а на политических экономические. Сначала идёт идея, мысль, потом идёт синтез идей с другими идеями, происходит их вплетение в полотно окружающего мира, то есть инициация действия, и только потом идёт действие. Поэтому править государством должен мыслитель, а ни торговец, поскольку философ фундаментален и основателен, философ может понять торговлю, но торговец не может понимать философию, иначе если он её понимает, то он не торговец, он философ. Но как можно заметь, сейчас миром правит торговля, а ни идея, и это нарушение фундаментальной последовательности в устройстве и возникновении всех известных нам цивилизаций.

На самом деле мир не один, миров множество. Мир рождён физическими объективными обстоятельствами, но то, как мы его видим и видим ли вообще, определяется восприятием и мерой его возможностей, и в связи с этим имеется множество миров в одном объективном пространстве сферического объёма одной планеты. Каждый этнос, каждая цивилизация, каждый отдельно взятый круг лиц, каждый гений, видит этот мир так, как не видит его никто, в совокупности всевозможных аспектов, которым отдано предпочтение или почтение. В соответствии с мировоззрением определяется участь человека и социума. Издавна эта планета заполнялась цивилизациями, которые могли даже не соприкасаясь появляться и исчезать, так формировались в изоляции друг от друга разные миры, разные представления о мире, разные ментальные основания, и теперь, когда род людской охватил всё пространство сетью цивилизационных экспансий, мы имеем противостояние миров, противостояние мировоззрений, они сплелись в неразрывном синтезе, теснясь и гипертрофируясь, происходит эволюция цивилизаций в беспрерывной балансировке между тем, как и в чём почитают этот мир или не почитают вовсе. Из этого гетерозиса неизбежно формируется конструкция под натиском экспансивных порывов доминирующих на континентах мировоззрений задающих очертания грядущего мироустройства, которого нет и не было, поскольку первые слияния и соприкосновения цивилизаций оборачивались крахом для одних и невозможностью постичь мир иной цивилизации на её руинах для других. Таким образом не была сформирована ни одна организованная мировая структура порядка и власти, противостояние длится и до сих пор. Одни цивилизации развернув пасть в попытках проглотить другие посягнули на невозможное и претерпели не малые изменения, они начали эксплуатировать другие миры, даже не задумываясь о последствиях, это стало сущностью их цивилизации, началась глобальная деструкция в преддверии стабилизации миропорядка или полного краха человечества. Из этой глобальной конкуренции порождались цивилизационные монстры, нацеленные на попытку в безжалостном противостоянии мировоззрений поглотить друг друга. Мир погряз в хаосе, когда явные формации разных культур в столкновениях стали затираться и смазываться, смешиваясь друг с другом, в последствии чего противостояние начало носить звериный облик, поскольку лишившиеся цивилизационных корней не имели больше представления о мире, они утратили его и не обрели ничего взамен, что могло бы дать им чёткое и полное представление мироустройства. Все их действия нацелены на возмещение, на жажду восполниться, но пустое не может само по себе стать установкой, в него вливаются всевозможные элементы, сами по себе не являющиеся и не дающие детальной и собранной картины. Им ничего не осталось, кроме того, чтоб просто выживать, руководствуясь самыми первичными инстинктами, доцивилизационными формами поведения. Так мы получили мир торгашей и верховенство потребления, где организация образуется согласно зверской жажде нажиться, мир утратил вескую мысль, даже там, где за неё держались. А обладают четким представлением ситуации и сложившейся картины обстоятельств немногие, когда в каждой из ранее существовавших цивилизаций это мог себе позволить любой её житель, если соблюдал этикет, тем дополняя его. В данной ситуации мы имеем мир, где царит зверский человек, лишенный и лишающийся тех качеств, что вознесли его к вершинам, с которых горизонт так отдалён, что практически не виден, с которых в обзор умещается бытие во всех контурах и очертаниях. Человек скатился к подножию, сузив свой кругозор до предела, пересекая который, возврат становится невозможен, и более того, гора, с которой виден весь мир, теперь преграждает путь взору, тому, кто не на её вершине, и чем ниже, тем обширней диаметр горы. Это гора цивилизационного восхождения, на её вершине правитель, и если этот правитель не тот, кто видит бытие целиком, как то полагается для самой высокой точки обзора, тогда это самозванец, либо гора слишком низкая для того, чтоб иметь статус цивилизации.

Ни один из известных нам людских миров не был готов к соприкосновению с другими мирами, и все цивилизации просто рухнули, когда в человечестве стали проявляться глобальные тенденции, скрещивающие цивилизации в беспрерывном и недостаточно упорядоченном слиянии. На их руинах появилось новое человечество, которое теперь не знало вершин и не стремилось к ним, это горизонтальное человечество, преобладание горизонтальных градиентов над вертикальными. Возможность видеть мир полным и целостным явилась редчайшим дарованием, а возвести небывалую мировую цивилизацию на руинах ментальных скреп и из их сегментарных проявлений стало важнейшим вызовом бытия, принять который были способны не многие из рода людского.

Боюсь, далеко не все понимают суть дела, но каждый претендует обличить себя в свете знатока, заявить о непосредственном владении истиной, любой приоритет создаёт социальное тяготение, это борьба. Поэтому балансировка заключена в гармонии, Будда показал это состояние, исключая излишнее тяготение, но процесс не зависел от него, он лишь прожил часть жизни в гармоничном состоянии, показав один из вариантов стабилизации через обуздание претензий на владение истиной. Смирение с тем, что у вас её нет, поскольку она всё, за исключением неспособности созерцать её.

Всё что бы то ни было ориентированное лишь на финансовую прибыль, лишено исторического размаха и не имеет способности оставить впечатляющий след на века. Только взгляните на современную архитектуру, на то, что составляет массмедиа, на кинематограф, на всё общепринятое и пользующееся инертной поддержкой, это сущие фекалии, популизм, который уйдёт из внимания толп, как только его затмит другое впечатление, это не имеет никакого значения, это просто дешёвое отвлечение от любой сути вещей, это вариабельность самого бестолкового и зверского комфорта, взбрызнувшая неким разнообразием стадного потребительства, но настолько скудного, нищего и убогого, что даже представить это сдаётся невозможным. Где в современной эпохе то, что оставляет исторический след, что замирает в веках изумлением проникшихся? Где, то, что не является наследием и не подстроено под массы? Что за скудность конвейера, где вершины человечества? Не утрачены ли они навсегда, с одной стороны благодаря слепым, с другой стороны благодаря безнадежным? Не видятся мне все времена человеческие таковыми, но от того, что видится, бывает так противно, так противно.

Людская тугость исчисляется вариабельностью способов пропитания и достижения биологических благ, что лишает всяких стимулов того, кто поддаётся стимуляции исключительно бессознательным образом, он оказывается перед бессмысленным выбором. Выбора не существует в природе, любая ситуация и вся бесконечность представлена в одной вариации, но в бесконечной, беспрерывной, и чтобы вы не выбрали, это будет представлять одну вариацию, решения играют роль, существенную роль, но они никогда не имеют возврата и аналога. Вместо прямой и чёткой задачи, из которой исходит истинная творческая вариабельность, заставляющая искать решение воссозданием разветвлений ситуации сугубо когнитивным образом, детерминируя наиболее эффективное действие, опираясь на опыт и эволюционно выработанные неврологические механизмы, мы лишаемся веской основы причины свершений и достижений, природных побуждений ставших с истечением тысяч лет именно тем детерминированным наиболее эффективным действием, это размывает очертания натуры людского сознания, человек расползается, но как и перед каждой угрозой вымирания проявляются качества изолирующиеся от ущерба, воплощая последующие эффективные формы жизненных стимулов.

Вода отличается от камня в динамическом плане, а именно внешним примыканием, текучестью приходящей извне, её частицы наиболее ускорены и не могут плотно компоноваться, не могут залегать в плотных глубинах средь кристаллов в присутсивии более тяжёлых веществ, где не остаётся просветов для протекания воды, а при наличии этих просветов на больших сглубинах под действием длительного давления вода меняет структуру и состав, вода за счёт своих динамических свойств скапливается на поверхности, а газы, стало быть, ещё выше, вода огибает всякое препятствие, подобно вьющейся змее. Камень же непоколебим снаружи, но благодаря динамике в себе, достаточной для фиксации структурной решётки в наиболее статическом положении, чем жидкость, позволяя плотно комплектовать частицы, но этой динамики недостаточно для того, чтоб заставить частицы течь во взаимодействии друг с другом, разбегаться под влиянием их же динамики друг на друга, для этого нужен разгон, подогрев, они медленнее, но их больше, поскольку они группируются плотнее. Любые частицы стремятся к кинетическому соответствию, но это не догма, любые частицы компонуются с любыми другими частицами, но сложнее или легче. И камни однажды текли, и должно быть, ещё потекут. Разность агрегаций в одних условиях выражена лишь разностью динамики их составных частиц. Любое вещество можно довести до любого агрегатного состояния.

Предрассудки имеют облик знаний, затмивших восприимчивость. Само по себе знание не является верным или нет, его значимость предопределяют множество факторов, мнения окружающих людей, ситуация, но самое важное и что меньше всего идёт в расчёт, это соответствие действительности.

Со временем с опытом оттачивается некая семантическая дисциплина, эта дисциплина являет когнитивную натуру, и если дисциплина не критична или строится на локальной необоснованности, уповающей лишь на неких общеизвестный образ исхода событий, то натурой это и не назовёшь.

Сон, это сакральное погружение в небытие, а ложе, почивальня, святое место, поскольку сон, это самое уязвимое состояние.

Друг мой, я исповедую тот принцип, что никто никому ничего не должен, но только потому, что никто никому ничего не должен исходя из того, что никто не является кем-то другим, но между ними должно возникать когнитивное соблюдение целесообразности. Другое дело душевная общность, это большее, это щедрость и благосклонность, возникающая только в объятиях распростёртых доверительных. Остальное же заперто, закрыто в темнице инстинктов.

Является из неоткуда и уходит в никуда,

Укор нестерпимый, рокочущий дар,

Жарящей душной порывистой сущностью,

Знать тайну речи, но не высловить,

Расценивать сии срывы с обрыва письмен и жестов,

Как!?

Давай те же их упорядочим смыслами с мыслями,

Стихия неведомая мне, но всем знакомая,

Где же она, где?

Её нет исконно!

Уверен, это разрешимо,

В чём выражается истинность?

В том, что кто-то её вершит, возводит,

Некоторые называют её подлинностью, ввиду неподвластности вещей многих,

Это удел осведомлённости, но не полной,

Поэтому невежество порой приравнивают к божественному истоку,

Не смог это выразить словесно, не смог,

Это слишком длительная прогрессия,

В жизнь длиною, длиною в бесконечность,

Я извиняюсь, если смутил вас или причинил душевные неудобства,