Социум. Мой непобедимый, безжалостный враг. К слову, не только мой. Здесь много зараженных болезнью асоциальности. Смешно то, что асоциальность как состояние безмерно человечно. Асоциальность – это конфликт. Конфликт – основа социума. Столкновение разумов, желаний, стремлений. Рождение нового смешанного-перемешанного знания. Человек не против социума как феномена, но против той роли, которую социум ему отвел. И, имея слишком много врагов конкретных, он соединят их в единого врага. Врага, которого ему не победить хотя бы потому, что времени явно недостаточно. В том числе и у меня.
Значит, не стоит думать о победе. Но стоит подумать о шансе на выживание. О том, чтобы поискать этот безумный шанс. И для этого стоит залезть в самые дебри асоциальности. И славно в этих дебрях поохотиться. Странная охота в странном месте. Не будет погонь и трофеев. Может быть, даже не будет крови. И, скорее всего, я так ничего и не найду. Но я хотя бы буду охотником. И теперь мне крайне нужен загонщик.
Я набрал знакомый номер.
– Говори…
Обладателя хриплого, грубого голоса звали Константин Ремнев, а чаще Костя Ремень. Он был потрепанным жизнью металлистом, ударником каждой пятой третьесортной московской команды. У Кости были проблемы с алкоголем, наркотиками, женщинами, законом и просто людьми. Он был законченный мизантроп и без пары минут социопат. В общем, – идеальный загонщик.
– Здорово, Ремень! По пиву? – беспроигрышное предложение.
– Угощаешь?
– Частично.
– Где?
– В «Мефистофеле», часа через два.
– Пойдет, – Костя повесил трубку. – Не любил Костя Ремень пустого телефонного базара.
Если и был в Москве бар сомнительней, чем «Скрипач и Мефистофель», то я его, к стыду своему, не знал. Костя, наверное, знал, но вряд ли бы выдал мне эту тайну уличных псов. Так что я пригнул голову и пробрался в подвальное помещение в забытом ветром переулке.
Из хрипящих динамиков в тяжелом воздухе ревел Anthrax. Половина лампочек не горела, а вторая горела так слабо, что напоминала свет спрятавшейся за тучами луны. И далеко не полной. Однако хмурый взгляд лысого бармена это разглядеть не мешало.
Я без особого труда нашел свободное место, заказал у недоброго вида официантки темного пива и с интересом начал рассматривать посетителей бара. Охота, по сути, началась.
Справа от меня мрачно развлекалась группа то ли панков, то ли кого-то здорово на них похожих. В субкультурах я был не слишком силен. Парни давили жидкое пиво и как-то неестественно смеялись.
Девушка с разноцветными волосами печально смотрела в глубину бара.
Дети… неважно сколько им лет. Важно, что они так и не выросли. Может быть, социум не пустил их, когда они этого так ждали, а может, наоборот, сами не захотели входить туда, где станут, как все. Что ж, теперь они не как все. Теперь они еще хуже. Впрочем, для панков это не грех. Если они, конечно, все-таки панки.
Существует два типа асоциальных групп. Первые стремятся влиться во враждебный к ним социум. Вторые же, наоборот, хотят из социума вырваться. И если у первых задуманное нередко получается, то второй вариант заканчивается, как правило, либо полным перевоспитанием, либо изрядным ограничением подвижности. Похоже на элитный клуб, войти в который сложно, а выйти, увы, невозможно. Кстати, у меня в этом клубе почетное членство.
– Мой добрый друг, – голос вынырнувшего из полумрака Кости был полон сарказма. Не было у него друзей, и тем более добрых.
– Как жизнь, Ремень?
– Бесподобно, – он мрачно ухмыльнулся. – Где пиво?
Пиво появилось минут через пять, составив компанию паре двойных виски. Костя молча залил в себя виски, пиво, стряхнул пену с неухоженных усов и подозрительно уставился на меня.
– Чего тебе нужно, писатель? – тактом Ремень не отличался.
– Приятное общество, – я глотнул виски.
Удивить Костю было непросто. Он перепробовал все – от героина до сифилиса, и продолжал пробовать дальше. Но моя бесхитростная просьба, похоже, произвела на него должное впечатление. Редко кто мечтал о подобном обществе.
– Уверен, что ко мне?
– Более чем.
Я заказал у проходящей мимо официантки еще пива и на этой ноте Ремень сдался.
– Если задумал плакаться, то лучше сразу отваливай! – предупредил он и прикончил виски. – А если просто нажраться, то оставайся.
– Не просто нажраться, – я зловеще усмехнулся. – С продолжением.
– С каким еще продолжением?
– Достойным этого места и этого пива.
– Недетское продолжение, Саня. Ты вроде небольшой любитель таких дел?
– А я не из-за любви.
Костя Ремень радостно засмеялся и даже стукнул о мою кружку своей.
– За нелюбовь! – громко провозгласил он и уткнулся в меня хитрым, прищуренным глазом. – А из-за чего тогда?
– Для книги.
– Хорошие ты книги стал писать, Саня, – заключил Константин и потянулся к новой кружке. – Честные.
– Стараюсь.
Честные книги не появятся в этом мире еще очень долго и уж точно не с моей подачи. Поиск тропинок на ту сторону социума – слишком экзотический предмет для встречи. Но как же хотелось бежать по этой истоптанной тропинке. Бежать и оглядываться. Постоянно оглядываться. И не упустить тот раненый миг, когда, наконец, сменится пейзаж. Если, конечно, сменится.
– Как музыка? – одна из немногих тем, которые не вызывали у Кости неприкрытой агрессии.
– Все дальше от меня, – Ремень потихоньку напивался. – Скоро в барабан перестану попадать. Так куда двинем? – он допил пиво и треснул кружкой об стол.
– Туда, где не светит солнце.
– Это где?
– Я думал, ты знаешь.
– Знаю, – он глухо засмеялся. – Ни солнца, ни звезд. Сплошные сумерки мира.
– Самое место для нас с тобой.
Минут через пять мы вышли из бара, поймали машину с содранной тонировкой и отправились на ней в сумерки этого мира. В охотничьи угодья, о которых я так недолго, но столь искренне грезил. Трубят рога, лают борзые, в страхе разбегаются грызуны и парнокопытные. Осталось выбрать цель. И не жалеть ни патронов, ни шкуры. Когда еще придется поохотиться?
Я задумался и не отсек момента, когда мы приехали. На безлюдной улице высилось мрачное недостроенное здание с черными провалами окон. Я вопросительно посмотрел на Ремня. Тот кивнул и зловеще усмехнулся.
– Здесь никогда не скучают.