Лабиринт

– Великолепно! – яростно соглашался Владимир, не смея разочаровывать старого товарища.

– А ты идти не хотел!

Владимир не нашел, что сказать в ответ, и сделал вид, будто полностью поглощен невыносимым дребезгом очередной гениальной коды. Ему показалось, что где-то совсем близко взметнулся сполох кудрявого янтаря, но, скорее всего, ему это просто показалось.

После концерта Владимир совершенно неподобающим образом вертел головой, отчаянно выискивая свою прекрасную страшную сказку. Нашел он ее уже на выходе из клуба. Юлия стояла вместе с подругами и безгрешно смеялась.

Через минуту она заметила Владимира и нерешительно ему кивнула. Он кивнул в ответ и вопросительно поднял брови. Мы продолжаем? Она чуть встряхнула волосы. Возможно! Владимир снова кивнул. Я жду. Юлия сверкнула глазами. Жди.

Спустя полчаса они сидели в маленьком кафе неподалеку от клуба и увлеченно смотрели друг на друга. На лице Юлии то вспыхивала, то стремительно угасала ослепительная, полубезумная улыбка.

– Тебе понравился концерт?

– Не знаю, – девушка задумалась, – сначала нравилось, а потом вдруг подумала, что же именно мне нравится, и не нашла ответа. Может, решила, что шума все же больше, чем музыки. А может, поняла, что смотрю на шутов. Тебя никогда не пугало, что мы стали поклоняться шутам? – тихо закончила она.

– Что делать, если пришло их время? – Владимир усмехнулся. – Да и так ли они плохи?

– При чем здесь они?! Я говорю про нас. Про то, что мы стали им поклоняться. Поклоняться шутам! Понимаешь?!

– Ты бы хотела поклоняться кому-то другому?

– Может быть. Может быть, поэтам. Может быть, звездам. А может, и никому!

– Поэтам! – зацепился Владимир. Разве шут не тот же поэт, просто весело отраженный в кривом зеркале? Убери зеркало, и останется горячо любимый тобой поэт. Пускай плохой, но поэт.

– Никто не уберет! Не забывай, что на шута смотреть гораздо приятней, чем на поэта. Шут никогда не скажет правды. А поэт никогда не солжет. Хотя, скорее всего, как раз его правды все равно не услышат.

– Может, мы не о том говорим? – с улыбкой спросил Владимир.

– А может, наоборот? – хитро прищурилась Юлия. – Может, об этом и нужно говорить на первом свидании? А не о том, как любишь Бродского и лесные прогулки.

– Серьезно? А я столько всего планировал рассказать!

– Не надо, – девушка холодно рассмеялась. – Лучше расскажи что-то одно, но пусть эта история стоит слов. У тебя есть такая история?

– Есть, – медленно кивнул Владимир. – Но такие истории не рассказывают при первой встрече.

– А если второй не будет?

– Значит, история останется при мне.

– Вот так всегда. Только встретишь хорошую историю…

– А как же твоя история? Ведь у тебя она тоже есть?

– Боюсь, она тоже из тех, что не рассказывают незнакомцам.

– Похоже, у нас просто не остается вариантов для того, чтобы расстаться прямо сейчас.

– Похоже на то, – Юлия улыбнулась, – но не думаю, что стоит из-за этого переживать.

– Не буду.

– Тогда закажи еще вина.

Юлия маленькими глотками пила прохладное шабли и задумчиво смотрела в черный квадрат окна. За окном неторопливо шла холодная осенняя ночь. Она печально смотрела на яркие дрожащие огоньки человеческих сердец и мягко улыбалась неразличимой, затаенной улыбкой. Но на нее совсем не обращали внимания. Ведь мало кто знал, что холодная осенняя ночь тоже умеет, а порой даже и любит улыбаться.

Владимир смотрел на Юлию. Ему редко встречались по-настоящему красивые женщины. Те, в которых было что-то, кроме манящих черт и сладких губ. Но сейчас он смотрел именно на такую. Он смотрел, а в сердце его проникала щемящая тревога. Владимир подумал, стоит ли выгнать тревогу прямо сейчас, и решил, что, конечно же, нет.

– А что касается шутов, – Владимир пожал плечами, – их легко осуждать. Легко презирать или бросать в них кости. Но от них почти невозможно отказаться. Вот скажи, когда у тебя был последний день без шута за спиной?

– Надеюсь, что он просто был.

– А если он был, то был хорошим?

– Я не против шутов, – погрозила пальцем девушка, – я против того, чтобы сажать их на трон.

– Тем не менее они там. Такой уж нам выпал век. Не самый плохой, я думаю.

Юлия неопределенно махнула рукой. Она осталась при своем мнении. И сам архангел Уриил не смог бы убедить ее в обратном. Но не оттого ли она казалась еще прекраснее?

– Мне пора, Володя, – мягко улыбнулась девушка. – Спасибо за вечер.

– Я провожу.

– Не сегодня. Я уже вызвала такси.

– Тогда я позвоню.

– Позвони, – изумруды глаз зажглись коварным огнем. – Может быть, я даже отвечу.

Они вышли на улицу. Владимир поцеловал девушке руку и с легким смятением смотрел, как увозящее ее такси растворяется в тишине темной улицы. А перед глазами то и дело вспыхивали огненные сполохи чьих-то кудрявых волос.

Он уже ждал новой встречи с этой восхитительной страшной сказкой. Он был готов ужасаться, но идти вперед. Не слишком ли смело? Возможно. Но пускай уж лучше называют дураком, чем трусом.

Через час Владимир был дома. Он разделся, в самом прекрасном, насквозь мечтательном расположении духа открыл дверь в ванную и тут же непроизвольно сжался от обрушившейся тяжести низкого потолка Лабиринта.

– Да когда я уже привыкну? – с досадой проворчал Владимир и огляделся.

Спереди было совсем темно, а вот позади скорбно мигал слабый желтый свет. Владимир всегда шел на свет. Знал, что часто не прав, но ничего не мог с собой поделать. Владимир любил свет и не любил тьму.

Желая как можно быстрее вернуться к нормальной жизни, он широким и по возможности уверенным шагом устремился по направлению к свету. Его источник был обнаружен спустя десять скучных минут.

В древнем, грязно-голубом кресле сидела Ведьма. Ведьма читала книгу, угрожающего вида гриму-ар, а возле нее, освещая мрачные страницы, стоял огромный, усыпанный сотней оплавленных свечей канделябр.

– Не знал, что ты умеешь читать, – удивился Владимир.

– Ты вообще обо мне ничего не знаешь, – Ведьма весело ему подмигнула.