И никого не стало…

– Не поняла… – пробормотала брюнетка. – Эдуард Владимирович, вы что себе позволяете?

– Идите к черту, Ольга Дмитриевна, – отмахнулся полковник. – Я должен подумать.

– Потрясающе, – покачала головой брюнетка. – Вы такой бесподобный хам, что уже можете баллотироваться.

– Ну возьмите меня штурмом, если хотите, – огрызнулся полковник. – Отвяжитесь, Ольга Дмитриевна, подтащите другой стул, их здесь с избытком.

– Вы именно такой, каким вас видят люди, – разозлилась Ольга Дмитриевна. – Хотелось бы знать, имеется ли у вас хоть одно положительное качество?

– Конечно, имеется, – проговорил прокурор. – Отсутствие совести, например.

– А вас вообще не спрашивают, – огрызнулся полковник.

– И все же я не теряю надежды, что весь этот ужас – бездарный, но тщательный спланированный розыгрыш, – выдал, отступая от контекста беседы, директор школы.

– Мы тоже не теряем вашей надежды, – нервно гоготнул Буревич.

– А вы кто такой? – покосился на директора полковник. – Ах да, представитель гуманитарной организации, гордость нации… Для ваших регалий могли бы быть и поумнее, господин директор.

– Кешенька, да что же это такое, нас всех убьют, да? – внезапно сморщила нос Валентина Максимовна и обняла за шею оторопевшего прокурора. Не ожидавший такого поворота событий, тот уронил челюсть и как-то начал отстраняться от повисшей на нем женщины.

– Кешенька?.. – отреагировал полковник, закуривая очередную сигарету. – Ну, надо же, какие пикантные подробности всплывают…

– А что? – внес свою лепту Буревич. – У судьи и прокурора нормальные деловые отношения. Учитесь, господа, как надо совмещать работу и досуг.

– Какая гадость, – сплюнула Екатерина Семеновна и демонстративно отвернулась.

– Ничего, Екатерина Семеновна, – подал вкрадчивый голос адвокат Чичерин. – Случаются вещи и похуже секса. Послушайте, гости дорогие, – он деликатно кашлянул и обвел глазами присутствующих, – может, прекратим, в конце концов, выяснять отношения и обзывать друг друга всякими нехорошими словами? Я понимаю, что ситуация ужасная, наши семьи сейчас в панике, мы теряемся в праведном гневе и догадках, но… Новый год на пороге, все помнят? Почему бы нам не проводить Старый, пока не стали происходить какие-то неприятные события? Еды в достатке, алкоголя – хоть залейся – что же мы, господа, не русские люди, что ли? А идея насчет отравленных продуктов мне видится надуманной – во всяком случае, Владимир Ильич, отведавший местных деликатесов, пока жив.

– Спятил человек, – сокрушенно вздохнула Ольга Дмитриевна и покрутила пальчиком у виска.

Вообще идея достопочтенной публике понравилась. Время шло, в гостиной становилось тепло, таинственные похитители не объявлялись. Адвокат и директор уже кромсали кухонными ножами мясо и сыр, вскрывали банку с солеными огурцами. Арнольд Генрихович одной рукой держался за сердце, другой разливал по примитивным стеклянным бокалам шампанское, коньяк и текилу – согласно предпочтениям собравшихся. Валентина Максимовна, закутанная в одеяло, вцепилась в рукав прокурора и уже начинала сдавленно хихикать. Адвокат отыскал пульт и включил телевизор. Взорвалась пестрыми красками и традиционной бесталанностью неувядающая русская попса. «Выключите эту гадость», – перекривилась Екатерина Семеновна.

Только полковник Эдуард Владимирович не принимал участия в скорбном пире во время чумы. Он курил сигарету и напряженно думал, таращась на искрящие угли за декоративной решеткой. Внезапно он вышел из оцепенения и громогласно проговорил:

– Народ, кончайте бухать! Вы соображаете, что творите?!

Люди застыли, отвесив челюсти. Икнул, выплеснув коньяк из стакана, господин Буревич. Поперхнулась и закашлялась Ольга Дмитриевна, присутствующая при «застолье», но не принимающая участия в нервном галдеже.

– Будьте проще, полковник, – пробормотал адвокат. – Не только вам паршиво на душе! Так что ж теперь, заворачиваться в одеяла и ползти на кладбище?

– Вы идиоты! – взревел полковник.

– И что нас выдало? – ухмыльнулась Ольга Дмитриевна.

– Вы можете хоть на минуту сосредоточиться?

– Это кроссворд? – удивился прокурор. – Эдуард Владимирович, бросайте свою быковатую манеру, здесь присутствуют люди не ниже вас по положению и известности.

– Вы еще скажите, по популярности, – сгримасничала Ольга Дмитриевна.

– А почему бы и нет? – задумался известный адвокат.

– Ах, ну да, – вспомнил прокурор. – Вы же собирались о чем-то подумать. Уже подумали?

– Слушайте меня! – прокричал полковник. – Похитители выкрали нас – людей, от которых что-то зависит в областном центре. Люди разной степени известности и влиятельности, но тем не менее. Здесь нет кочегаров и плотников. Похитители не объявляются. Имеет место изощренная психическая атака и… мороз, который продлится еще как минимум несколько дней. Предлагаю пошевелить последними извилинами и вспомнить, при каких обстоятельствах произошли нападения. Лично меня подкараулили на трассе, когда мы с шофером и старшим лейтенантом Олегом Тарасенко возвращались в город из Отрадного с совещания у полномочного представителя президента в Сибирском округе. Насколько помню, из присутствующих в этом же совещании принимали участие Федор Михайлович, Иннокентий Адамович, Арнольд Генрихович и наша дорогая Екатерина Семеновна. Возможно, кто-то еще, толпа была большая. Рискну предположить, что нападения произошли примерно в одно время – скажем, с шести до девяти вечера 30 декабря. Выходит, банда большая, ублюдки действовали одновременно в разных концах города. Применялись эфир, хлороформ, удары по голове… – полковник иронично покосился на директора гимназии, у которого на макушке цвела выпуклая шишка. – Лично я ничего не помню. Но ведь не может быть, чтобы больше никто из вас ничего не запомнил! Обстоятельства, лица похитителей…

Невразумительно забормотал толстяк Иван Петрович. Все уставились на него исподлобья. Он смутился, закашлялся.

– Чего он там моросит? – поморщился полковник.

– Я на несколько секунд приходил в себя… – отчаянно сражаясь с собственной трусостью, промямлил Иван Петрович. – Меня как раз вырвало… Безбожно трясло, трещал мотор, было очень тесно, душно, больно… Я валялся на полу, рядом кто-то стонал, пытался подняться… Потом я снова потерял сознание… Это был не автобус, и не микроавтобус, и не легковая машина…

– Вездеход для перевозки грузов, – пояснил Буревич. – Такие штуки в отдаленных поселениях области используются коммерсантами даже летом. В них можно хоть по снегу, хоть по болоту и по бездорожью. В салоне помещается до нескольких тонн груза, а при желании и с десяток человек – если вповалку. Нас где-то перегрузили с городского транспорта на вездеход. Хоть ты тресни, ничего не помню… – Он залпом осушил стакан, после чего сделался еще трезвее и угрюмее.

– Это я пытался подняться, – побледнев, проговорил долговязый Арнольд Генрихович. – Очнулся… ну, конечно, возмутился, куда-то полез…

– Храбрый вы наш, – прошептала Ольга Дмитриевна.

– Да шли бы вы… – огрызнулся мужчина. – В кабине двое, по-моему, сидели. Все расплывалось, только очертания, я даже попытался дойти до них… Тут один из них поднялся, наехал на меня, что-то сунул в лицо, я помню отвратительный запах… И это все.

– Невероятно, – прошептала Екатерина Семеновна. – На КОГО они покусились… Им это с рук не сойдет…

– Сплетенье рук, сплетенье ног… – пробормотал директор. – Решили, секс, а это морг. Какой-то не очень деликатный получается розыгрыш, ангидрит его перекись через основание…

– И это все, что вы запомнили? – насупился полковник.

– А вы и этого не помните, – отмахнулся долговязый.

– Ну, хорошо, – полковник скрестил руки на груди. – Обстоятельства, господа, обстоятельства…

Дальше выяснилось, что господин Буревич услугами телохранителей не пользуется. Есть шофер, он довез его с совещания до подъезда, в котором и разразилось несчастье. Женщина в норковом капюшоне, из-под которого поблескивали только очки, догнала, попросила придержать лифт. Сделал, называется, доброе дело. Поездка в лифте прервалась, не начавшись. Прыснула, змеюка, в лицо нервнопаралитическим газом (а он, между прочим, запрещен!), мозги набекрень, весь в судорогах. Федора Михайловича вывели из подъезда, бросили в подскочившую машину – и адьёс, амигос, занавес…

Что касается прокурора, то он и до дома не успел дойти. Настроение было благодушное, предчувствие праздника, а еще полпред похвалил городскую прокуратуру за настойчивость и принципиальность. Отпустил шофера с миром, разрешив не заезжать во двор, шагал к своему подъезду, дышал морозным свежим воздухом. А у подъезда какой-то тип в надвинутой на глаза шапочке пытался завести «Жигули», метался между салоном и распахнутым капотом. Прокурор удивился мимоходом – откуда такая рухлядь у жильцов элитного дома? Но настроение было отличное, решил не вникать. Пошутил еще: «Как наша недвижимость, сэр? Может, помощь требуется?» Ведь Иннокентий Адамович Головач всегда готов прийти на помощь ближнему. Тот обрадовался: «Ну, если секундочка найдется – не сложно ли вам забраться в салон и повернуть ключ?» А что в этом сложного? Проблема лишь в том, что обратно из салона прокурор не выбрался. Там кто-то был, применил подлый прием, пустив газа в глаза…

Господина Аврамского Арнольда Генриховича, как и полковника, тормознули на дороге. Гаишник вырос из снежной мглы, ну и… Ну, сломалась от мороза мигалка! Водитель убежал разбираться – мол, что за вопиющее беззаконие! А Арнольд Генрихович только на миг прикрыл глаза и…

А вот Екатерина Семеновна Каледина по возвращении из Отрадного попросила водителя остановить у торгового центра «Солнечный город». Хотела прикупить подарок дочери: любимое чадо присмотрело нарядную прикроватную тумбочку за сорок тысяч. Оплатила, договорились о доставке на 31 декабря – за отдельное, разумеется, вознаграждение. «Посмотрите, к этой тумбочке есть очень милый журнальный столик. Они будут гармонировать просто великолепно, – предложил усатый менеджер. – К сожалению, их только привезли, мебель на складе, но это рядом». Одно утешало: физиономию менеджера она ЗАПОМНИЛА. Чего нельзя сказать о том, кто подкрался сзади и заткнул ей дыхательные пути смоченным в эфире платком…

Адвоката умыкнули из собственного кабинета. Он отпустил секретаршу, и как раз в промежуток времени между ее уходом и звонком на пульт охраны все и стряслось. Злоумышленник беспрепятственно проник в офис, врезал кулаком по челюсти, и дальше – темнота…

А Пискунова Ивана Петровича вообще ни за что схватили! Сидел в машине по своим делам, никого не трогал…

– Просто сидели, Иван Петрович? – внезапно заинтересовался прокурор. – С чего бы это вы просто так сидели в машине в такое неподходящее для этого время года?

– Человека ждал… – пробормотал Иван Петрович и начал покрываться пунцовыми пятнами.

– А пришел другой человек, – язвительно усмехнулся прокурор. – Я так понимаю, без адвоката вы ничего не скажете, Иван Петрович?