Предатель рядом

Нужно что-нибудь придумать, иначе еще Турчин куда-нибудь уедет, и я потеряю время для встречи с ним. Это грозит нереализацией оперативной информации, и Чибис в «ломке» проклянет меня и тот час, когда со мной связался. А через пару суток в городской морг станут оптом поступать трупы с диагнозом «овердоза».

– Срочно передайте ему… Хотя подождите! Вероника Витальевна, а во сколько начальник уехал?

– В девять.

– А мой шеф у него был утром?

– Да, заглядывал. Он что у вас, в отпуск уходит?

– А вы откуда знаете?

– Мне положено все знать. Самойлов просил начальника отпустить его в отпуск, дескать, пока в работе тишина – отдохнет. Валентин Матвеевич спросил, кто останется за него в отделе, и подписал заявление.

– Я не понял: Самойлов просил отпустить его в отпуск или начальник заставил его уйти в отпуск? – Я спросил скорее автоматически, чем осознанно, так как все было ясно без пояснений.

Это «все» вполне грамотно увязывалось в последовательность действий моего начальника отдела Владимира Самойлова: я «сливаю» ему серьезнейшую информацию – он пишет заявление на отпуск и отчаливает – я остаюсь один на один со своей информацией в роли исполняющего обязанности начальника отдела. Теперь понятна логика действий Самойлова. Если информация пойдет «в цвет» и опера региональной таможни «сломают» на передаче порошка организованную группу и изымут партию крупнейшей контрабанды, то наверху обязательно спросят: «Кто это разрабатывал детали операции и реализовывал информацию?» Наверх доложат: «Отдел по борьбе с особо опасными видами контрабанды!» При таком развитии событий вряд ли кто поинтересуется: «Какого хрена отдел по борьбе с контрабандой наркотиков сопли жует?» Напротив, все будут стоя аплодировать и спросят о другом: «А кто руководит этим вездесущим отделом по БООВК?» «Майор таможенной службы Самойлов!» – будет доложено.

А вот если капитан Эберс со своей «шкуркой» и еврофурой уши от селедки получит, а не двадцать восемь кэгэ отравы, то ему и флаг в руки. Пусть на «заслушивании» рапортует, что подвигло его «хлопнуть» на КПП восемнадцатиметровый фургон с капустой и шмонать его в течение дня. Пусть Эберс расскажет, как он измерял рулеткой стенки кузова снаружи и изнутри, пытаясь выяснить, куда испарились недостающие сантиметры. Пусть поведает, как над ним смеялась служебно-разыскная собака, взятая напрокат в питомнике УВД за двадцать банок конфискованной китайской тушенки.

Браво, Владимир. Если я когда-нибудь окажусь на твоем месте, то постараюсь сделать все, чтобы ни у одного из моих подчиненных не возникло желания назвать меня сукой.

Опять вспотели ладони. Это происходит со мной всегда, когда волнуюсь или просто нервничаю из-за безделицы. Антон Копаев говорит, что у меня больное сердце. Но сердце у меня не болит. Меня просто мутит от всего этого…

Передо мной сидели двое оперов из моего отдела и что-то рисовали на бумаге. Наверное, рапорта. Подсказать им, что писать нужно на мое имя, или пусть переписывают набело?

Я посмотрел на часы. Через полчаса должна подойти Амалия, которая еще вечером отпросилась у Самойлова до обеда. Сказала тому, что простыла и посетит врача. Врача она точно посетит, но не терапевта. Уж я-то знаю…

Пора идти к Турчину. Не знаю, как там в строительной компании у Антона, а у нас сани нужно начинать готовить не летом, а весной…

Глава 6

За одиннадцать дней до описываемых событий

Разговор с Бабиновым Марка Михайловича не устроил. Вместо заверений в том, что груз пройдет таможню, он услышал лишь мычание и лепет. Дескать, не волнуйтесь, все под контролем. Марк Михайлович был уверен в том, что, когда кто-то произносит фразу «все под контролем», это означает, что контроль как раз полностью отсутствует. Эти шкуры в погонах считают себя самыми хитроумными в подборе выражений! Идея стара как мир – не ударив палуц о палец, получить куш и отвалить в сторону. Получить дешевые сиюминутные блага в виде новой тачки и еще чего-нибудь, не менее стоящее, и, как крыса, сидеть в норе в ожидании очередного «выстрела». Эту суть отдельных представителей «при законе» Пырьев понял еще во время своей первой ходки, когда за сотню рублей просил вертухая соединить его в другой камере с подельником. Пырьев патологически не переваривал предателей, будь они на своей стороне или чужой.

Он просто ненавидел «крыс», готовых за бабки изменить даже смыслу своей жизни.

Марк Михайлович с омерзением представил себе капитана Бабинова из таможни, участвующего в задержании контрабанды и готового за три штуки долларов продать идею, самого себя и сослуживцев. Менее чем через две недели в руки Марка поступит колоссальный по нынешним меркам «груз». Почти полтора миллиона доз героина. Ну, и жизней, конечно… Молодежь нынче такая безграничная и бесконтрольная. Впрочем, собакам собачья смерть. Вот он, Пырьев, к наркоте даже на зоне не прикоснулся. А все почему? Да потому что идее верен остался. И корешей за бумагу не продавал. Может, поэтому сейчас и жив. Может, именно поэтому он имеет особняк на окраине города, охрану и бассейн размером с футбольное поле.

Может, пристукнуть Бабинова после дела? Башку продырявить и пустить в дальнее плавание. И пусть потом его начальство думает, что его смерть связана с профессиональной деятельностью. У них сейчас это в моде – работал парень, работал, а потом его с отверстием во лбу нашли. Концов – никаких, поэтому из всех версий рождается самая бесперспективная, марксистско-ленинская, рассчитанная на поколение павликов морозовых версия – убийство связано с профессиональной деятельностью.

Марк Михайлович поморщился как от зубной боли и встал из кресла. Никому верить нельзя! А особенно предателям своих врагов. Бабинов, шкура, ездит на джипе. На его, Пырьева, джипе! А на чьем? На своем, что ли? Если его таможенную зарплату в кучу складывать и питаться одним святым духом, то капитану Бабинову удастся накопить сумму, эквивалентную стоимости этого зачуханного «сурфа», ровно через десять лет. Борец с наркобизнесом, мать его… Он собственный конец в штанах с первой попытки не находит, а его начальником отдела ставят!

Да черт с ним, с Бабиновым! Что это Марк Михайлович о нем думает?! Тому все равно – либо за «решку», либо в канаву. Перспектив никаких. Но бабиновых в этом деле начальником ставить – самому голову под гильотину класть! Пусть сделает свое дело, а там видно будет…

Пырьев, накинув на плечи пиджак, вышел из дома. Не обращая внимания на телохранителей, он взгромоздился на заднее сиденье «пятисотого» и коротко бросил водителю:

– В «Дубраву».

Перекусить, а заодно и встретиться с этим Бабиновым. Парню нужно подробно объяснить, какие санкции могут последовать, если дело будет срываться, а он при этом сопли жевать.

Заодно неплохо было бы подстраховаться. Николай Владиславович что-то говорил про то, что у него пасынок в ментуре работал. Значит, связи остались… Может, и пасынка на джип посадить? Хотя и тут ухо востро держать нужно.

Если партию «геры» менты «слотошат», то Марку Михайловичу лучше самому с себя шкуру спустить и прыгнуть в клетку ко льву. Все равно с ним это произойдет, если уважаемые люди узнают, на какие цели использован воровской общак, да еще и без их ведома. За «спаленный» мусорам общак братва размотает «держателю» кишки через задний проход. И не просто «спаленный», а пущенный в дело без решения «сходняка». А уж за то, что Марк сдал общак при попытке «срубить» филок лично для себя…

Но ведь он же не «крыса», он просто взаймы берет. У своих пацанов…

Кха!.. Пырь тряхнул головой, избавляясь от ужасных мыслей.

– Долго еще?! – заорал он на водителя. – Чего еле тащишься!

– Приехали уже, Марк Михайлович… – обиженно проскулил двухметровый дядя.

Входя в зеркальные двери ресторана, Пырь почувствовал, что аппетит пропал. Говорил же сам себе – не думай о делах перед едой!..

Глава 7

Копаев разочаровал Амалию и приехавшего с ней оперативника таможни Суровцева. Не выходя из машины, он опустил стекло и бросил:

– Ребята, я сейчас по одному адресу прокачусь. Кстати, Андрей, твоя информация оказалась интересной. Только нужно найти того, кто мог видеть убийцу Игоря. За ним-то я и еду.

– Так мы поедем с тобой! – обрадовалась Амелия.

«Их только в атлетическом зале не хватало».

– Нет, у вас будет важное задание. Мне нужны фото всех начальников Игоря. И тех из таможни, с кем в последнее время он общался наиболее тесно.

– Послушай, Антон, – вмешался Суровцев. – Не в обиду будет сказано… ты сколько уже в полиции не работаешь?

– Года четыре, а что?

– Понимаешь, за это время утрачиваются профессиональные навыки, теряется чутье… С тобой должен находиться кто-то с удостоверением и практикой работы.

– Там не нужно удостоверение. Все в порядке. Когда потребуется помощь, я скажу. А пока держимся на связи. Встреча через два часа на этом же месте!

Не давая возможности им ответить, Копаев включил передачу и резко взял с места.

Дорога к Выставочной проходила мимо авторынка. Не о колесах Антон сейчас думал, а о Слоне, который тоже мог знать немало. Убийство в районе всегда громкое событие. А Слон мог что-то слышать об этом.

Нужно было спешить. Если Слон сегодня решил отдохнуть и не вышел торговать запчастями, дело плохо. Слон – Заслонкин Бронислав. После двух «ходок» за угоны автотранспорта Броня решил, что почетное звание опасного рецидивиста не обещает в дальнейшем никаких перспектив, и занялся менее рискованным бизнесом – торговлей запчастями на городском автомобильном рынке. Копаев знал, что большая часть железяк, предлагаемых Слоном вечно нуждающимся автолюбителям, не что иное, как сданный на реализацию товар. Кем сданный – тоже понятно. Пока существуют средства передвижения, всегда будут существовать группы людей, желающие ими завладеть, разобрать и продать разобранный автомобиль тем, у кого не вовремя «полетела» шаровая, треснул фонарь или сломалось рулевое колесо. Автолюбители – та категория покупателей, которой совершенно безразлично, ворованными запчастями торгует Слон или нет. Им нужна шаровая, а не идея.

Первым, кого Антон увидел на рынке, был подвыпивший, раскрасневшийся на морозе Паша Устинцев. Опершись на капот чьего-то «Volvo», он махал кому-то рукой. В натовском камуфляже, что неудивительно. Он начальник службы безопасности авторынка. Два года назад его выперли из райотдела, где он занимал должность старшего участкового инспектора, за «грубое нарушение дисциплины». Паша имел обыкновение «крышевать» мелкие коммерческие магазины, за что взимал плату. Иногда деньгами, иногда – натуральным продуктом. Он занимался этим настолько откровенно и искусно, что мало кому приходило в голову, что в райотделе работает банальный вымогатель. Его преступную деятельность самым неожиданным образом прервало антимафиозное ведомство, более известное обывателям как РУБОП. Паша решил поставить «крышу» вновь открывшемуся магазину, и с этой идеей явился к хозяину. Он полагал, что раз ларек находится на обслуживаемой им территории, то и право собирать дань тоже принадлежит ему. Просто Паша плохо разбирался в подведомственности территорий. Региональное Управление по борьбе с оргпреступностью на то и «региональное», что работает на территории всего региона. А регион по-любому больше, чем территория Паши Устинцева. Поэтому, когда доблестный участковый прибыл к хозяину и предложил услуги по «охране и обороне» киоска от противоправных посягательств «бандитов, СЭС, полиции и пожарных», тот спокойно предложил ему встретиться с теми, кто успел вперед него. На «стреле» Паше чуть не проломили эту самую «крышу», после чего увезли на растерзание подполковнику Быкову, начальнику Управления собственной безопасности ГУВД. Сдав руководителю Копаева еще нескольких таких же, как он, «защитников коммерции», Паша получил предложение, от которого не смог отказаться. Согласился со скорым увольнением. А если бы не согласился – пришлось бы сидеть несчастному Устинцеву от двух до семи. А чтобы он уже никогда не смог вернуться обратно, ему все-таки «закосячили» в трудовую соответствующую статью. Но, как следует из бессмертного закона Ломоносова, ничто не исчезает бесследно, и если где-то убыло, то где-то обязательно за счет этого прибудет. И если мента выперли за преступления из органов, он обязательно проявит себя точно так же в другом месте. Лучшего места, чем криминальный авторынок, Паша Устинцев найти не смог. Очевидно, хозяева подобрали его на дороге, как собаку, накормили, вычесали и посадили на цепь. Охраняй! А чтобы не сорвался с цепи и не скулил, предложили зарплату в два раза больше, чем в органах. И вот Паша, нетрезвый, но строгий, следит за порядком на рынке. Каждому – свое.

Когда Броня увидел перед собой Копаева, его глаза засветились недоброжелательным огнем, а губы растянулись в ласковой улыбке. Этакий оскал многоликого Януса. Недоброжелательность сама по себе была вполне обоснованна. Слон отмотал три последних года в колонии общего режима благодаря именно Антону. А признаки любви он выказывал по той простой причине, что Копаеву, хотя бы и уволившемуся из ГУВД, ничего не стоило это повторить. Любая железка на столе Заслонкина могла оказаться краденой. Оба это знали, но Антону было выгоднее держать ситуацию на авторынке под контролем, чем видеть Слона за решеткой.

– Привет работникам автомобильного бизнеса. – Копаев провел рукой по «товару». – Почем свечи?

– Свечи нужны? – живенько поинтересовался Броня.