Афанасий Никитин: Время сильных людей

Не знавший местных языков Хитрован через доку Михаила стал с упоением торговаться и поднял такую цену, о которой другие и помыслить не могли. Сбыв арбу и дав в придачу все тряпки черноглазому, судя по повадкам, купчику-армянину, они отправились в одежный ряд. Дабы не тратить лишнего, купили все в одной лавке, на окраине. Получилось без особого разнообразия: местной выделки сандалии, серые штаны из некрашеной холстины да белые рубахи до колен, с ременным подвязом. Различались они только вышитым рисунком по вороту и рукавам.

Купцы взяли себе с рисунками погуще да побольше. Крестникам и племянникам выделили с тоненьким, в одну нить, или совсем без оного. Пусть с младых ногтей учатся старших уважать. Чтоб не ходить с босой головой, каждому приобрели по дешевой тюбетейке с татарским узором, на большее тратиться пожалели. Кое-как запихали под них отросшие патлы.

На оставшееся зашли в ближайшую чайхану. Рассевшись на ковриках, заказали казан плова, фруктов заморских, среди коих виноград, который в Твери днем с огнем сыскать было трудно, да чаю зеленого. До него Михаил оказался большой охотник, а остальным было все равно.

Вина и сластей решили не брать. Первое было кислое, а вторые настолько сладкие, что после них долго хотелось плеваться. Чтоб не лазать пальцами в общий котел, попросили тарелок и ложек. Хозяин покачал головой и, отгоняя от потного загривка мух, ушел за ширму. Вернувшись, принес деревянные кругляшки и гладко обструганные дощечки.

Набрав себе чуть риса и выкопав из-под него большие куски баранины, оголодавшие купцы принялись поглощать их, почти не жуя. Наконец, томные, со вздувшимися от сытости животами, отвалились на подушки, держа в руках пиалы с зеленым чаем, с непривычки противным, но очень помогающим на местной жаре.

– Ну, что? – спросил Андрей, когда мясо в казане закончилось, а последнее волокно было выковыряно из зубов, рассмотрено и отправлено обратно в рот. – Пора в Шемаху собираться, к шаху?

– Не надо в Шемаху, – сказал Михаил, с хлюпаньем втягивая в себя горячий чай.

– Как не надо? – удивился Хитрован.

– А так, – улыбнулся Михаил, довольный произведенным впечатлением. – Пока вы по базару шлялись, я нужных людей порасспросил. И знаете, что выведал?

– Да говори уж, не томи! – сказал Афанасий, которого еще в детстве сильно раздражала таинственность, которую иногда напускал на себя Михаил.

– Здесь Ширван-шах. Приезжал по нужде да остался. И Василий Панин тут. Чего ему в Шемаху с посольством тащиться, ежели шах сам приехал?

– Так что, прямо к шаху пойдем? – спросил кто-то из племянников, сыто рыгнув.

– Мал ты еще прямо к шаху ходить, – щелкнул его по носу Хитрован. – Сначала надо бы к послу московскому наведаться.

– Ох, не нравится мне это, – покачал головой Андрей. – Слыхали, что люди с корабля сказывали? Чуть не война скоро.

– Мало ли что купцы говорят? Вон Михаила послушать… – усмехнулся Хитрован.

– Не надо напраслину возводить, – ответил тот, обиженно сжав губы в ниточку. – Я если и присочиняю чего, так безобидно, чтоб другим веселее было. А про побоище сочинять не стану.

– Ладно, Мишка, – положил ему на плечо руку Афанасий. – Не про тебя он, а как бы вообще.

– Ну и пусть говорит вообще, а не мое имя поминает.

– Извини, Михаил, если обидел, – склонил голову Хитрован, было видно, что повинная далась ему с трудом. – Не со зла я.

– Да ладно, – махнул рукой тут же остывший Михаил. – Пустое.

– А про дело что скажешь?

– Мыслю я, к послу наперво. Подарков шаху у нас нет, одежа простая, от сохи. Не будет к нам уважения. А если мы за послом придем, который уже и золота, и парчи, и кречетов хану вручал, да в шубе собольей ходит, примут не так. У них тут все просто – чем пузо больше наел и чем гуще золотом увешался, тем шибче тебя уважают.

Афанасий кивнул, соглашаясь.

– Можно подумать, у нас не так, – сварливо заметил Хитрован, которого часто корили за худобу.

– Ладно, не о том мы сейчас. Чего заедаться по каждому поводу? Давайте лучше с челобитной дело решать. Денег-то на один раз поесть осталось, – взял бразды правления в свои руки Афанасий. – Так к послу или к шаху?

– К послу. К послу хотим! – раздались голоса.

Оно и понятно, людям было боязно. О шахах сказывали разное, но хорошее редко. Истории о том, как отрубают головы, варят и бросают диким зверям на растерзание, частенько рассказывались на купеческих стругах.

– Что ж, пойдемте к послу, – подытожил Афанасий.

– Только вот что. Давайте не будем говорить, что тверичи мы, – предложил Хитрован. – Кто его, посла Василия, знает, как он к нам отнесется теперь?

– Хорошо, давайте так – станем говорить, что из разных мест Руси-матушки, а то и умолчим о городе своем, если не спросят.

Они поднялись. Хитрован отсчитал чайханщику медяков из общей казны, горько вздохнув, затянул потуже опустевшую мошну, и они тронулись.

Дербент вырос на месте старинной деревушки, и его история читалась на стенах, как в открытой книге. Сначала на месте землянок построили глинобитные дома, иногда просто обкладывая смешанной с соломой глиной старый каркас. От этого фасады многих домов получались скругленными, выпирая на улицы сытыми животами. А над образовавшимися нишами были сделаны соломенные навесы от солнца, в тени которых мог передохнуть каждый.

Ближе к центру, где жили горожане побогаче, над домами надстраивали верхние этажи из песчаника, а кое-где и из дерева, что в этих безлесных краях считалось особым шиком. Окон же в стенах не делали, чтоб солнце не нагревало внутренние помещения до печного жара. Если какие окна все же имелись, то выходили они в узкие дворы-колодцы, в которые солнце не могло проникнуть никак. Еще ближе к центру дома возносились уже на высоту трех-четырех этажей, сохраняя слепоту фасадов. Растительности практически не было, чахлые стебельки, сумевшие пробиться сквозь утоптанную в камень землю улиц, сгорали на жаре.