Матабар. II

Плащ Тьмы лишь отводил от него взгляд, но это не означало, что кто-то не мог заметить непонятно откуда берущихся следов на ковре (именно для этого Арди и старался не наступать на глубокий ворс), или же услышать цоканья каблуков (потому и не ступал на паркет), а может и дыхания.

Увы, не дышать юноша не мог, так что приходилось делать это очень медленно и осторожно.

Так, петляя по хитросплетениям коридоров, надеясь, что запомнил их переплетения в достаточной степени, чтобы не заблудиться на обратном пути, Ардан в течении едва ли не получаса блуждал по дворцу.

Порой ему приходилось на какое-то время замирать и, от нечего делать, он слушал разговоры слуг и стражи.

Вовсе не подслушивал, а именно – слушал!

Во всяком случае – так он себя успокаивал.

– Как ты думаешь, если Император повелел заложить новые военные верфи, то, мы что, – одна из служанок заозиралась по сторонам и прошептал своей коллеге, – готовимся к войне?

– Я не знаю, Маша, – развела руками её собеседница, продолжая протирать тряпочкой и без того зеркальную поверхность комода. – Но если это так, то сейчас самое время подыскать себе какого-нибудь смазливого офицера. Чтобы пил поменьше и чтобы в штанах не свербело на каждую юбку.

Первая служанка по имени Маша только отвернулась и поджала губы.

– У меня младший брат скоро достигнет призывного возраста.

– А он собирается стать офицером?

– Нет.

– Тогда мне не интересно.

– Ну тебя…

Служанки удалились в сторону и Ардан отправился дальше. Вскоре ему на пути встретились стражники, не особо собиравшиеся отходить от высоких дверей, украшенных позолотой и гербом Империи. Видимо являлись своеобразной границей разных крыльев.

– Помилование он им выдал, – прокряхтел стражник справа – высокий, худой, мужчина лет сорока с переломанным носом и немного кривой нижней челюстью. – А как по мне, то нельзя было отменять черту оседлости для нелюдей. Жили они себе на севере, глаза никому не мозолили, и всем хорошо было.

– Так сейчас не говорят, Велислав, – покачал головой тот, что слева.

Намного моложе, но тоже со следами войны на лице. В самом прямом смысле – его щеки и правой висок пересекали несколько глубоких, жутких шрамов, явно заштопанных не нитью, а конскими волосами – так, если верить рассказам Плащей, лечили полевые врачи.

– Как не говорят? – переспросил Велислав.

– Нелюди, – напомнил молодой. – Правильно говорить – первородные.

– Первородным у меня брат был старший, – фыркнул возрастной стражник, – погиб под копытами Армондской конницы. И что-то я не видел рядом с ним ни сраных эльфов, ни ублюдочных орков. И уж точно там не дымили свои сигары дворфы. Они, наверное, в тот момент, пока мой первородный старший брат хрипел с пробитыми копытами легкими, купюры в кабаре на сцену кидали.

– Дворфы и их богатства… – покачал головой молодой, – ты говоришь совсем как Тавсеры.

– А может я нахожу в их памфлетах зерно здравого смысла? – огрызнулся Велислав. – Наши предки не для того, кровью и потом, сбрасывали с себя ярмо Эктаса, чтобы теперь мы тут строили, как это там называется…

– Ты о чем?

– Ну это, Вечные Ангелы, как вы, молодые, говорите…

– Справедливое общество?

– Вот! – щелкнул пальцами возрастной. – Точно. Справедливое, драл я его в глотку, общество. Говно эта ваша справедливость. Воняет от неё за версту. Не было в этом мире никогда и ничего справедливого, кроме, разве, того, факта, что все мы сдохнем.

– Кроме эльфов? – почему-то улыбнулся молодой. – Они-то живут столетиями.

– А, драть их в глотку, – отмахнулся Велислав.

– Слушай, всегда спросить хотел, а откуда вообще к тебе привязалась эта фраза – драть в глотку что-либо?

– А я не рассказывал? Был у меня сержант в роте, так он…

Подозревая, что разговор никогда не закончится, Ардан аккуратно подошел к тумбе и, стараясь не делать лишних движений, смахнул с неё подсвечник.

– Проклятье!

– Срань Светлоликого!

Стражники, скорее от неожиданности, чем от испуга, подскочили на месте и, переглянувшись, не говоря ни слова, обнажили сабли и направились в сторону упавшего серебра. Арди же, невидимый для их глаз, проскользнул мимо и, надеясь, что за дверными петлями здесь ухаживали так же скрупулезно, как и за прочим убранством, приоткрыл дверь.

Ни скрипа, ни треска.

Слава Спящим Духам…

Проскользнув внутрь, Ардан оказался в… очередном коридоре. Ничем не отличавшимся от того, что покинул недавно и по близнецам которого блуждал последнее время. Разве что здесь не было ни стражи, ни слуг. Это юноша определил по отсутствию характерного запаха гуталина на армейских сапогах, и пудры и духов на шеях служанок.

И все же, сохраняя прежнюю внимательность, все так же стараясь лишний раз не моргать, Ардан шел в сторону источника запаха. А тот все приближался и, с каждым метром, душил юношу все более и более глубокими и тянущими внутрь себя ароматами.

В какой-то момент Арди и вовсе показалось, будто он и есть тот несчастный, что увяз в трясине и теперь, тщетно, барахтается, отчего вязнет лишь глубже. И благодаря этому он понял, что нашел нужное место.

Встав около приоткрытой двери, юноша уже было заглянул внутрь, как на мгновение замер.

«Уже поздно думать о том, правильное ли это было решение», – напомнил он сам себе и, все же, посмотрел что творится по ту сторону дверей.

И стоило ему только заглянуть, как тут же стало понятно – это была поганая идея и, на будущее, стоит помнить слова Йонатана и не лезть не в свое дело.

Стены покоев внутри оплетали темные, хрустящие древесные корни. Они копошились и роились змеиной свадьбой, сливаясь друг с другом и перехлестываясь на манер спутанных волос утопленницы. Но стоило присмотреться, как становилось понятно, что это не корни, а лапы. Гибкие, лишенные суставов, дождевыми червями и личинками навозных насекомых, они облепляли все, чего касались, пока не соединялись где-то под потолком в мареве жужжащего облака, одновременного походящего на сову, паука и мертвый куст, побитый зимним градом.

Четыре ярких глаза на морде чудовища светились неестественным, золотым сиянием и смотрели вниз, на сморщенного, маленького человека, похожего на куклу.

Арди едва не зажмурился из-за увиденного, но, все же, сумел удержать концентрацию. В нос же пудовым кулаком ударили запахи болота и гнили.

– Значит, в этой битве мы потерпели поражение.

– Да, мой господин, – склонилась кукла. – Шанти'Ра предали нас.

– Степные орки и матабар всегда имели тесные связи, так что это предсказуемо и неудивительно, – голос Безродного звучал сродни тому, как звучит чавкающая, хлюпающая весенняя грязь или же, как чавкает морда падальщика в зловонных останках давно павшей добычи. – И все же, у меня теплилась надежда, что мы сможем с этой стороны сделать укол Императору.

Последнее слово Безродный сплюнул так, будто даже произносить его было неприятно.