Воины Арктара

Люди тоже получили от Арктара свое предназначение. Гномьи книги говорят, что уделом людей было сохранять равенство и справедливость во всех Заповедных Землях, и что только они владели двумя видами магии, что было недоступно ни одному другому народу.

– Что ты имеешь в виду? О каких видах магии речь?

– Ах, да, – печально улыбнулся Агрон, – Я, ведь, забыл, ты не знаком с магией, и, может статься, она тебе и вовсе недоступна! Помимо завета, каждому народу была дарована магия, дабы он лучше мог выполнять свои обязанности, лучше служить Арктару, выполняя его волю.

Магия подразделялась на виды по целям и способам ее использования. Например мы, орки, владеем боевой магией – всеми заклинаниями, которые так или иначе помогают в бою. Стоит мне наложить на свой топор ауру меткости, и он будет разить цель, сам направляя мою руку. Аура выносливости помогает мне преследовать врага, а заклятье скорости – ускоряет реакцию в бою. Кипение крови… Впрочем, не важно, ты и так узнал достаточно. Эльфы в совершенстве владеют защитными заклинаниями – заклятье каменной кожи делает их легкие на вид одежды практически неуязвимыми для стрел, заклятье парирования позволяет их оружию парировать удар раньше, чем его владелец понимает, куда этот удар направлен. Гномы и кобольды владеют магией земли – в их арсенале мало заклятий, но они того стоят! Трудно удержаться на ногах в бою с гномом-магом, ибо он может заставить всколыхнуться землю… А раненный гном легко исцелит себя, впитав силы земли…

Существует огненная магия, и магия иллюзий, некромантия, оживляющая мертвых, и просто черная магия, позволяющая убивать жертву по одному лишь желанию колдуна. Среди эльфов ходят легенды о русалках, живущих в океане, и владеющих магией воды, а гномы точно знают, что еще глубже галерей кобольдов живут могущественные барлоги, способные пробудить вулканы и вызвать чудовищные землетрясения.

Каждому народу была дарована своя магия, и ни один из них не может владеть сразу двумя, или, тем более, тремя. Потратив годы на тренировки и медитацию я, быть может, смогу сотворить заклятье каменной кожи, но никогда не смогу дать гарантии, что оно отразит вражескую стрелу. Эльфы же считают его одним из самых простых. Как бы мне того не хотелось, я никогда не смогу поразить врага молнией, в то время как маг-огневик легко испепелит меня на месте.

– И чем же владели люди? – спросил Алекс, блеск глаз которого выдавал его живейшее любопытство.

– Люди были единственным народом, который владел магией смерти и магией жизни. Люди были стражами и судьями этого мира, а значит могли убивать, а могли и воскрешать к жизни. Не поднимать из могилы зомби и заставлять его служить себе, как делают это некроманты, а полностью оживлять несправедливо убитого, полностью возвращать его к жизни.

С исходом людей за Туманные горы секреты заклятий магии жизни были утеряны, ибо не было никого, кто мог бы использовать эту могущественную светлую магию. Магия тьмы же осталась, но и ей некроманты владеют отнюдь не в совершенстве. Легенды гласят, что в страшных боях, сопровождавших Исход людей, они призывали на свою сторону саму Смерть, и тогда во всех землях Арктара смолкали песни птиц, а сражающиеся падали замертво прямо на поле боя.

Что ты мог бы противопоставить самой смерти, Алекс? Свой пистолет, или, быть может, меч? Ты хвастаешься своими пушками, пробивающими сталь, но ты никогда не видел полета черного дракона, и я не пожелал бы тебе увидеть его огненное дыхание, которое превращает в пар даже лучшие гномьи кольчуги из драконьего металла. Ты не видел, как разъяренный маг-огневик мечет молнии по осмелившимся ослушаться его эльфам, и как заклятье армагеддона выжигает все вокруг, по одному лишь повелению мага.

Ты не видел ничего из того, что подарил этому миру Арктар, и говоришь, что армии твоего народа легко могли бы завоевать эти края!

Гномьи книги, которые мне довелось прочесть, говорят, что именно после Исхода людей за Туманные горы, в края, которые Арктар объявил запретными для всех, именно после этого земли Арктара и погрузились в хаос… Война всех против всех, война внутри кланов, и между кланами!

Со временем равновесие восстановилось, но земли Арктара уже никогда не станут теми же, что были прежде, когда по праву звались Заповедными. Говорят, в годы правления людей, кобольды не смели красть гномьи сокровища, а эльфы всегда готовы были напоить и накормить приблизившегося к их лесам орка.

Теперь орки собираются повторить ошибку твоего народа, приняв на веру слова этого ничтожества Гимрода.

– Ты пытался бороться с ним? – спросил Алекс, больше и не помышлявший даже заикнуться о величии людей.

– Пытался. Сначала словом, пытаясь переубедить и его сторонников, и самого Гимрода, но дурные идеи пускают в сознании корни гораздо быстрее праведных. Это и задержало меня в моем клане – я рвался на запад, к Туманным горам, в самое их сердце, но не мог оставить свой клан, понимая, что стоит мне отправиться в путь, как Гимрод совратит с истинного пути всех, кто до сих пор не попал под его влияние.

Поняв, что словами делу не помочь, я пошел на крайние меры, и, собрав совет клана, вызвал Гимрода на поединок, и он принял мой вызов. Условия боя были просты – победитель становится вождем клана.

– И ты проиграл?

– Да, проиграл. Этот мерзавец оказался не только хорошим болтуном, но и отменным бойцом. А может он просто более искусен в магии, нежели я? Результат был один – он свалил меня заклятьем паралича, и, приставив к моему горлу топор потребовал признать поражение. Я проиграл этот бой, и покинул клан Саморов… Он мог бы убить меня, но, наверное, не захотел подрывать свой авторитет в клане. Гимрод Милосердный, чтоб его!

Я ушел, но поклялся вернуться с силой Четвертого Свитка в моей крови, и тогда я смету со своего пути Гимрода, и вновь наставлю свой клан на истинный путь.

Уже в пути, в который раз видя один и тот же сон, я думал о нем, и решил, что тьма, подступающая с запада, и появление Гимрода среди орков – вестники одного события. Что-то пробуждается в недрах Земель Арктара, какое-то могущественное зло, сбивающее с пути и людей, и орков. Все будто бы посходили с ума! Орки, тысячелетиями жившие кочевой жизнью, вдруг, решили осесть. Люди, две тысячи лет не появлявшиеся из-за гор, вдруг объявляются в лице Алекса Нидмана, забывшего не только заклятья Жизни и Смерти, но даже и где его собственные корни!

Вот тебе моя история, Алекс… Неделю я оправлялся от ран, а когда вновь почувствовал себя в силах перебежать эту степь, отправился в путь. И вот я здесь! Я прошел лишь малую толику пути, и уже встретил попутчика.

Половина солнечного диска уже скрылась за горами… Вершина снежной горы постепенно тускнела, а вскоре и вовсе скрылась во мраке, когда на смену дневному светилу пришли ночные. Две луны Земель Арктара, вечные спутницы ночи, носящие данные древними имена: Ярость и Страдание… Они проносились по небу по два, а в долгие зимние ночи – и по три раза за ночь. То более быстроногая Ярость убегает от Страдания, силившейся догнать ее, а то уже Страдание пытается, но никак не может убежать от Ярости, своей постоянной попутчицы.

А позади лун сияли маленькие, невероятно далекие звезды…

– Мы верим, что каждая из звезд – глаз Арктара, – нарушил затянувшееся молчание Алекс, – Что он не забыл нас, и наблюдает за нами.

– А мы верим, что Ярость и Страдание – сторожа этих земель, не позволяющие душам умерших устремиться ввысь.

– В твоем народе нет романтики, Агрон…

Тот лишь хмыкнул и пожал плечами.

– Если бы твой народ, отказываясь от своего предназначения, сбежал бы от своей судьбы не за высокие горы, а в орочью степь – сейчас передо мной не сидел бы воин-романтик. Степь быстро иссушает всякую романтику. В ней есть только жизнь и смерть, да Ярость со Страданием.

Тишина была практически полной, лишь в костре потрескивало пламя, да вдалеке изредка ухала вышедшая на охоту сова.

– Ты говоришь о предназначении… – несмело произнес Алекс, будто бы выражая еще не оформившуюся мысль, – О предназначении целых народов… А как на счет предназначения конкретных представителей этих народов? Я имею, что может быть я сейчас здесь как раз потому, что мне это предначертано?

– Я в этом не сомневаюсь, – без колебаний ответил Агрон, – Мы, орки, верим в судьбу. Верим в предрешенность и предначертанность. То есть ты сейчас здесь просто потому, что ты не можешь быть нигде больше. Так велит судьба.

– Но в таком случае и исход нашего с тобой пути, умрем мы, или останемся в живых и добудем четыре Свитка, тоже известен заранее?

– Да.

– В таком случае, зачем тогда продолжать путь?

Агрон поднял на него глаза, в которых читалось непонимание.

– Как зачем? Затем, что результат известен судьбе, но не нам. И чтобы узнать его, мы должны продолжить путь! К тому же, судьба не всемогуща. Часто бывает, что мы отказываемся от своего рока просто потому, что не знаем его.

– Значит, судьбу все же можно изменить?

– Не изменить, испортить! Если один камень, лежащий на склоне горы, вдруг вздумает скатиться с него, он увлечет вслед за собой сотни других камней, сотворив смертоносный камнепад. Значит если в русле реки одна капля воды, вдруг, решит течь не к океану или озеру, а прочь от него, то она увлечет за собой сотни других капель. И река повернется вспять. Судьба – река. Мы – капли. Твой народ отрекся от своего жребия, на сотни лет ввергнув земли Арктара в междоусобицы и распри, и даже сейчас, по прошествии двух тысячелетий, результат их исхода все еще ощутим. Мы капли, Алекс, и кто знает, не является ли то, что мы видим во сне, результатом того, что две тысячи лет назад сотни и тысячи капель повернули судьбу Заповедных Земель вспять.

Алекс поднялся с земли, и потянулся, разминая мышцы.

– Пора укладываться на ночлег, Агрон…

– Пора, – согласился тот, принимая перемену темы. Но, как оказалось, разговор еще не был закончен. Спустя несколько минут, когда Агрон уже лежал на сухой траве, чувствуя на спине тепло костра, Алекс, сидевший на карауле, негромко произнес, видимо ни к кому конкретно не обращаясь:

– Никогда не думал, что громадный волосатый орк может оказаться философом, способным заткнуть за пояс всех мудрецов Магадэна…

Агрон лишь усмехнулся, не сказав в ответ ни слова.

Ночь была прохладной, но не холодной, что лишний раз говорило о том, что осень еще только-только пришла в орочьи степи, ни еще долго не уступит их зиме. Впрочем, орков наступление зимы не волновало никогда. Да, на пару недель придут дожди, загоняя дичь в пещеры и норы, поэтому незадолго до наступления сезона дождей отряды орков разбредались по степи, запасая дичь на эти две недели. Затем клан вставал лагерем, делая навесы над всем, что могло промокнуть, и пережидал дожди, коротая время за разговорами. А затем, ровно через девять месяцев после двухнедельных непрекращающихся ливней, клан пополнялся десятками маленьких орков…

Агрон уснул мгновенно, едва коснувшись земли. Уснул глубоким, но чутким сном орка, готовый проснуться от любого постороннего шороха, непривычного его слуху. От хруста сломанной ветки под ногой подкрадывающегося врага, от шороха травы, колышимой не ветром, а змеиным телом нагаса, или от шелеста крыльев дракона, пролетающего в вышине. Нести караул первым выпало Алексу, и Агрон не сомневался, что он заметит любую опасность, и тут же разбудит его в случае чего. В конце концов, этот человек в одиночку перешел туманные горы… Хотя Агрон и был уверен в том, что войти в их чрево со стороны орочьих степей будет в десятки раз труднее, чем со стороны человеческих городов.

Сон вернулся тут же, знакомый до боли, приходивший почти каждую ночь. Туманные горы, за несколько дней пути приблизившиеся, казалось, на расстояние вытянутой руки, вершины которых окутаны клубами черного дыма, брошенные кем-то в предсмертной агонии проклятья, и ощущение приближающегося из-за гор зла…Зла бездушного, разрушающего все, что попадается на его пути. Зла, не сравнимого по силе ни с чем, известным Агрону ранее. В который уже раз он инстинктивно распахнул сознание и мысленно потянулся туда, за горы, чтобы "нащупать" обладателя этой силы. Понять, с кем ему предстоит столкнуться в конце пути… Бесполезно! Своим мысленным взором он не видел ничего, кроме надвигающееся тьмы. Бездушной, пустой тьмы, казалось, лишенной даже разума.

Видя этот сон впервые, Агрон пытался освободиться от него, проснуться, чтобы не видеть этих черных туч, готовых лечь на орочьи степи густым слоем пепла, не слышать стонов умирающих на той стороне гор… Сейчас же, давно осознав бесполезность этих попыток, он лишь наблюдал, с тоской взирая на разворачивающийся перед ним кошмар. И вдруг в сон ворвался легкий толчок в бок, заставивший открыть глаза.

– Здесь кто-то есть… – не оборачиваясь прошептал сидящий к нему спиной Алекс, каким-то шестым чувством ощутивший, что орк проснулся.

– Конкретнее…