Дневники. Книга вторая

– Да шучу я. Мой сын бы так не сделал, да Света?

– Не поддается он на свадьбу, отбрыкивается. Я уже и так и этак намекаю, а он ни в какую.

– Так, а куда торопиться? Поживете-присмотритесь, а там уже и распишитесь. Всё. Давайте в машину, мать там заждалась уже.

Мама как всегда была в своем репертуаре – слезы радости перемежались с руганью на непутевого сына, который «забыл мать и отчий дом». А потом, словно выплеснув всё, что накопилось за время отсутствия чада, включилась вторая стадия под кодовым названием «закормить до смерти голодающих Поволжья и прилегающих территорий». Нельзя было взять и не попробовать «вот тот салатик» или отказаться от «ещё одного кусочка отбивной». Мама была непреклонна и лишь батя смог чуть умерить ее пыл переведя стрелки в сторону Светы и потащив сына на «перекурить».

Привалившись к стенке подъезда Кирыч почти физически ощущал, как потрескивают кости ног от добавленных килограммов в желудке.

– Не, пап, я столько есть не могу. Я сдохну раньше, чем мама успокоится и увидит, что я уже не такой тощий.

– А ты чаще бы приезжал, тогда бы и попривык к таким застольям. – батя посмеивался в усы, хотя прекрасно понимал, что может потерять сына от излишнего переедания, – Чем планируете заниматься?

– Я не знаю, пап. Светка завтра хочет к своим съездить, сперва одна, а потом уже со мной. Видимо там ее ждет более «приятная» встреча. Считай она со мной сорвалась в момент.

– Ну тут по уму тебе бы с ней ехать, а то получается увезти увез, а расхлебывать одну отправляешь.

– Я тоже ей про это говорил, но сам ведь знаешь, как у женщин голова работает, если что в нее вбили, то потом фиг вышибешь.

– Тоже верно, – батя согласно кивнул головой и достал еще одну сигарету, – ещё покурим?

– Не вопрос, хоть чуточку передышки перед продолжением банкета.

– Там ещё торт в холодильнике, если что, и пирожки. Так что готовься.

– Я ж сдохну…

– Не сдохнешь. Я ж не помер, когда ты уехал, а мать на меня свои заботы переключила. Чуть не силком откармливать начала.

– Па, я не виноват.

– Да я в курсе. Как будто сам мать не знаешь. Она же за тебя переживает больше всех вместе взятых. Город большой, друзей там нет и из-под присмотра вырвался. Тут даже после переезда в доступности был, а там… Не наездишься.

– Ну так я же не могу все время жить с вами. Все-таки не маленький вроде.

– Для нас всегда маленький. Хоть сорок лет проживёшь – один черт дитё. Своих нарожаешь – поймёшь.

– Рано мне еще детей заводить. Надо сперва хоть какую-то определенность в жизни. Квартира там, работа нормальная.

– Квартира у тебя тут есть, так что не свисти, а работу с твоими заслугами найдешь – было бы желание. Может по зарплате не такая прибыльная, но тут и расценки другие. Так что все эти «определенности» – чепуха. Для себя пожить надо, потом уже для детей всё время будет.

– Вот и я про то же, но со своей колокольни.

– Звонарь перекормленный. Докуривай, да пойдем на вторую часть пиршества или ты лыжи уже намыливать собрался?

– Не. Сегодня меня никто никуда не отпустит, а вот завтра может начну искать лыжню.

– Ты уже определись, кто ты. Звонарь или лыжник? А завтра можешь на дачу съездить. Печку там потопишь, воздухом подышишь, а потом и Свету заберешь. Отдохнете от города в тишине, а к выходным приготовьтесь к нашему приезду.

– Хорошо. Я со Светкой поговорю.

– Пошли уже.

Кирыч громко вздохнул, затушил сигарету о край урны и с видом идущего на эшафот поплелся за отцом в царство кулинарных шедевров.

Часть пятая

Закончилось застолье глубоко за полночь, когда мама посчитала, что на сегодня хватит и можно до утра подождать с дальнейшими расспросами и закармливанием.

Кирыч со Светкой были отправлены спать в его комнату, которая за это время претерпела лишь два изменения – кровать поменялась на диван, чтобы на нем могли спать двое, и новые обои. Света вырубилась почти сразу, как коснулась головой подушки, а Кирыч словно не мог найти себе место – ворочался и проклинал новый диван всеми известными ему словосочетаниями. Кровать была лучше однозначно и в принципе на ней можно было бы поместиться и вдвоем, может быть не так просторно, но всё-таки привычнее. Рассуждения о ценности замены подло прервала Светка, закинув ногу на Кирыча и уткнувшись ему в плечо. Тихое посапывание и теплота ее дыхания медленно, но верно прочертили в неспящем сознании мысль, что в принципе без разницы диван или кровать, главное засыпать именно так, а потом хоть…

Скомканное утро, Света на нервах. «Поеду одна сперва и точка». Чувствуется как звенят ее нервы. Ещё чуть-чуть и рванет похлеще ядерной бомбы. Такси у подъезда, пальцы дрожат, хотя и пытается скрыть все за улыбкой. «Я позвоню как поеду обратно» и словно боясь растерять смелость отводит глаза. Цоканье каблуков по лестнице, лёгкий взмах ладонью из окна отъезжающей машины и батин голос за спиной, говорящий, что видимо действительно лучше ей ехать одной.

Огромная кружка кофе с вчерашними пирожками, длинный перекур и батино предложение прогуляться до гаража. Разговор ни о чем и обо всем сразу, бряканье ключей в замке, тихое поскрипывание открывающейся двери, щелчок выключателя, жужжание ламп под потолком, и он… Рыжий Опель.

Кирыча словно окатили ледяной водой из ушата, ноги налились свинцом, а перед глазами вновь замедленной кинохроникой пронеслось как перед глазами земля и небо меняются местами, мелкими осколками разлетается стекло, а в ушах отчётливо надрывается сирена скорой помощи и слышен крик врача: «Гони, а то не довезем!»

От прикосновения отцовской руки к плечу Кирыча рывком выдернуло в реальность, которая липким холодным потом кралась по позвоночнику и заставила отшатнуться назад, на улицу, куда угодно.

Батя что-то говорил и тряс за плечи, глядя в глаза, а в ушах всё стоял этот зловещий вой сирены и звук бьющегося стекла…

Лишь спустя какое-то время, словно сквозь плотную вату он услышал, что отец кричит ему «Кирилл… успокойся… все хорошо… слышишь?».

Батя что-то говорил, а Кирыч, привалившись спиной к воротине гаража, дрожащими пальцами мучал зажигалку чтобы хоть немного успокоить взбесившуюся память. Отец, видя, что ничего не получается, подкурил сигарету сам и протянул ее Кирычу. Первая, потом сразу вторая, затем третья и нервы стали понемногу сбавлять свой звон, уступая чириканью птиц и голосу отца.

– Прикольно меня шарахнуло.

Отец прервался на полуслове и с недоумевающим видом посмотрел на Кирыча, которого разбирал смех больше похожий на истерику.

– Па, успокойся. Нормально всё. Нормально говорю. Сам не ожидал такой реакции. Давай ещё раз покурим, а?

С каждой новой затяжкой нервы возвращались на свои законные места и сердце уже не пыталось проломить грудную клетку изнутри. Лёгким щелчком отправив окурок в траву и набрав полную грудь воздуха Кирыч снова зашёл в гараж, ловя себя на мысли, что сердце опять пытается вырваться наружу. Немного попривыкнув он сделал ещё шаг к рыжему Опелю, покрытому тонким слоем пыли. «Это всего лишь отголоски памяти… всего лишь память… ничего другого, просто эмоции», – словно мантру шептал Кирилл, приближаясь к машине. Медленно протянул к ней руку и кончиками пальцев провел по крылу, ожидая что вот-вот его ударит током, но кроме легкой прохлады металла ничего не ощущалось. Передняя стойка, плавно переходящая в крышу и все те же ощущения. Только следы на пыльной поверхности и холодок на кончиках пальцев. Обойдя всю машину вокруг и убедившись в том, что ничего не происходит, Кирыч открыл водительскую дверь и аккуратно сел за руль. Медленно выжал сцепление, поводил рычагом коробки, чуть повернул руль в обе стороны и откинулся на сиденье.

– Я думал вы ее продали… после того случая…

Отец, стоящий до этого в воротах и наблюдавший за происходящим, громко выдохнул, подошел с пассажирской стороны и открыв дверь устроился на пыльном переднем сиденье.

Машину не продали. Отец рассказал, как сначала хотел сдать ее в утиль, но так как он не был владельцем, ему отказали. Тогда он привез ее в гараж и оставил там, чтобы Кирыч сам решал, что с ней делать дальше. А потом все про нее забыли, и Кирилл уехал. Опель стоял в гараже и ждал, когда батя приедет туда по каким-то своим делам, то ли взять что-то, то ли наоборот привезти. Так же стоял у ворот и курил, смотря на покореженный металл, не зная, что с ней делать дальше. Вроде бы все закончилось нормально, а вроде и…

Плюнул, закрыл ворота и поехал домой, так и не забрав ничего. Поговорил с матерью, пораскинули мыслями и ни к чему определенному не пришли. Лишь однажды на работе во время обеда сказал, что у него в гараже стоит Опель сына после аварии, а что с ним делать не знает. Сказал просто чтобы поддержать разговор о старых автомобилях, а один мужичок зацепился, мол что за Опель, да какого года и все в этом духе. Батя привез его в гараж, показал. Мужичок походил вокруг, посмотрел и сказал, что в принципе все можно восстановить, было бы желание и деньги. Деньги были – Кирыч присылал с каждой зарплаты, а вот желания не особо. Мужичок понимающе кивал и предложил отремонтировать просто так, только запчасти купить придется. Попался отцу человек, который фанател от старых машин. Батя махнул рукой, мол делай. Сын приедет, даст добро – машина твоя. Решит оставить – тогда уж не обессудь. Дядька согласился, машину перевезли на эвакуаторе в его гараж, посчитали сколько и чего нужно и понеслась. А через три месяца батя увидел Опель, восставший из пепла, и просто отдал деньги за работу. Дядька все понял и не обиделся, но попросил в случае продажи звонить ему первому. Пожали друг другу руки и на этом разошлись. Опель переехал обратно в гараж дожидаться Кирыча.

– То есть она на ходу?

– Да. Полностью исправна. Все, что пришло в негодность заменили, тормоза вообще полностью новые, от чего не спрашивай – я не вникал. Хоть сейчас садись, заводи и едь.

– Куда?

– Куда хочешь. Машина же твоя, – и отец положил ключи под лобовое стекло.