Торлон. Зимняя жара. Боец – Красный снег – Ложная правда

– Тину тоже казнят?

– Я же сказал, что Ротрам не так глуп, чтобы отдавать её на судилище. У нас тут народ понятливый обитает, тихий, лишнего говорить не станет, так что, может, сами миром всё порешим. Отана, думаю, никто из родичей, если таковые где и есть, не хватится. Глядишь, все забудется. Но с другой стороны, он не может просто так это убийство, тем паче двойное, ей спустить. Наказание будет, вот увидишь.

– Может, и правда на фэлд выпустит?

– Чтобы её там на потеху толпе в крошку порубили? Сомневаюсь.

– Надеюсь, ты прав. Мне бы тоже этого не хотелось. Если разобраться, она это устроила из-за того, что не просто сестре завидовала, а сама хотела на её месте оказаться. Значит, могла бы нам в этом качестве пригодиться.

Они тихо засмеялись, вспоминая каждый своё.

Наутро все их сомнения прояснились. Причём самым неожиданным образом.

Ротрам появился на утренней разминке, понаблюдал некоторое время за происходящем, подозвал Рэя и о чём-то с ним поговорил. Когда он ушел, Рэй поманил к себе Бокинфала и Валбура и велел им умываться, как следует одеваться, в смысле, потеплее, и выходить на улицу, где их будут ждать по важному делу. Подробностей он не сообщил. Вероятно, рассудил, что такие умники, как они, должны сами обо всем догадаться. Однако когда Валбур вышел на крыльцо, поправляя на голове меховую шапку, чтобы не задул за шиворот поднявшийся ещё со вчерашнего вечера ветроган, вид запряженных двумя понурыми лошадьми крытых саней, явно не тех, на которых он несколько дней назад прибыл сюда среди ночи, поверг его в легкое изумление. Ротрам в длинной шубе стоял рядом с пригнувшимся под тряпичным навесом кучером, в котором они узнали Биртона.

– Поедете с ним, – сказал он. – В Айтен’гард. Доставите её в целости и сохранности. Биртон всё знает. Ваше дело быть при них. На всякий случай.

– Разумеется, – ответил Бокинфал, не моргнув глазом, словно им только что предложили лишний раз сходить в баньку. – Довезем в лучшем виде.

– Надеюсь, вернетесь засветло. У нас ещё много дел и мало времени.

– Айтен’гард? – удивился Валбур, когда они забрались под затвердевший на холоде полог и сели на мягкую солому. – В Обитель Матерей? Я правильно понял?

Сани тронулись.

Вместо ответа Бокинфал склонился над большим кулем, скрючившимся у дальнего борта, и, приподняв накидку, продемонстрировал собеседнику испуганное лицо Тины.

– А вот и наш драгоценный груз.

Валбур наблюдал, как он разворачивает куль, обнаруживая, что девушка лежит в нем связанная по руками и ногам да ещё с кляпом во рту. Вид у неё был какой-то вызывающе-жалкий.

– Теперь всё понятно, – размышлял вслух Бокинфал, проводя рукой по её густым волосам. – Ротрам решил отдать тебя на перевоспитанье этим затворницам. Что ж, думаю, ты должна быть ему благодарна: могло быть гораздо хуже. Я знавал людей, которые за измену, а тем более за убийство умудрялись тоже миновать судилище и расправлялись с жертвами сами, отрубая им руки, ноги и лишь потом – голову. Очень неприятная смерть, надо сказать. Тебе повезло несравненно больше. Хотя я не слишком много знаю про тамошние порядки. Но надеюсь, что ты выживешь и мы ещё встретимся – за столом или в жаркой баньке.

Тина слушала его, широко раскрыв глаза и постанывая под кляпом. Похоже, с прошлой их встречи она смирилась со своим положением и больше не сопротивлялась судьбе.

Бокинфал потрепал её по щеке и повернулся к Валбуру.

– Ну что, развяжем её? Не то ещё заболеет на холоде.

Не дожидаясь ответа, он достал из голенища добротного мехового сапога нож с коротким лезвием, перевернул Тину на живот и полоснул по веревке, сдавливающей её руки за спиной.

– Так-то лучше.

– Ты когда-нибудь бывал в Обители Матерей? – спросил Валбур, замечая, что ноги пленницы приятель умышленно оставляет связанными.

– Мне за ненадобностью. – Бокинфал потрогал кляп, затянутый у девушки под затылком. – А ты?

Валбуру про Айтен’гард приходилось только слышать. Некоторые называли его «вторым замком», имея в виду, что снаружи Обитель Матерей была такой же неприступной, как белый замок на высоких скалах. Кем именно были эти Матери и чем они занимались вдали от посторонних глаз за высокими стенами, все лишь догадывались, хотя ничего не было известно наверняка. Да и никто этим, похоже, не интересовался. Женщины – из робости. Мужчины… мужчинам всегда казалось, что Матери прячутся и прячут своих юных питомиц именно от них, а потому воображали себе тамошнюю жизнь как тун, полный женщин, а значит – пленительных пороков и соблазнов. Говорили разное. Одни, мол, что в Обители выращивают опытных хорен для потребностей тех, кто правит в замке. Другие – что на самом деле там только тем и занимаются, что справляют какие-то сугубо женские культы героинь, то есть героев в женском обличье, которых прошлое вабонов знало гораздо меньше, чем героев-мужчин, однако незаслуженно забыло. Третьи рассказывали, что на самом деле Айтен’гард – место, где женщин учат сражаться и убивать и что если настанет время давать отпор тем же шеважа, они все как одна придут на помощь жителям Вайла’туна и одним своим видом разгонят рыжие орды. Кстати, эта мысль недавно посещала Валбура, когда Бокинфал назвал их нынешнее пристанище виггер’гардом.

– Вы что это там надумали? Отпустить её хотите? – Биртон теперь сидел боком по направлению к движению и краем глаза следил за происходящим под навесом. От ветра его лицо стало розовым, и вообще он сейчас производил впечатление человека, вполне довольного жизнью. – Убежит – вам догонять.

– Не убежит, – заверил его Бокинфал. – Ты ведь не убежишь, моя красавица?

Тина отрицательно покачала головой и что-то пробубнила в кляп.

Валбур наблюдал, как Бокинфал приблизился к ней поближе, но вовсе не для того, чтобы помешать побегу, который, действительно, выглядел невозможным, если учесть обращенное на неё внимание спутников и связанные ноги, а чтобы обнять её за хрупкие плечи и прижать к себе правой рукой.

– Как жаль, что приходится вот так везти тебя неизвестно куда и непонятно зачем! Сказала бы мне раньше, что хочешь на место сестры, я бы что-нибудь придумал.

Тина подняла протестующий вой и отвернулась.

– Только не говори, что была вынуждена занять место Тисы. Вероятно, муж тебя потому и недолюбливал, что подметил в тебе это желание. Каких только женщин по жизни ни встречал, а все вы одним мёдом мазаны. Всем мужицкого внимания хочется да побольше и почаще. Разве не так?

– Чего ты к ней пристал? – буркнул Валбур, который сейчас не испытывал никаких лишних чувств, кроме жалости. – Лучше скажи, почему нас послали, а не кого другого?

– Почему? – Бокинфал потрепал Тину по бледной щеке. – Наверное, решил, что раз мы её нашли, нам и расхлебывать.

– А с сегодняшней подготовкой как?

– Не смеши меня. Неужели ты думаешь, будто за неделю из тебя тут настоящего бойца сделают? По своему опыту могу сказать: если каждый день биться да советы умные слушать, кое-что у тебя начнет получаться разве что к концу зимы. Конечно, если дотянешь. Не бросишь или увечий не получишь. А до тех пор всё это так, суета и самообман. Так что днём больше, днём меньше, какая, Тэвил, разница!

А ведь он прав, подумал Валбур. С чем я к Ротраму пришел, с тем на «кровь героев» и явлюсь. Разве что к мечу и щиту чуть попривыкну. Вместо копья я палку неплохо знаю, а уж на кулаках, выходит, я чего-то да стою. Может быть, в первый раз пронесёт. Главное не покалечиться сильно…

– Биртон, а что ты-то с нами поехал? – спохватился Бокинфал, продолжая ласкать пальцами лицо Тины. – Неужто у Ротрама кучеры повывелись? Или он никому больше не доверяет?

– И поэтому тоже, – оглянулся тот, жмурясь от снега. – А ещё потому, что в Обитель Матерей вас без меня не пустят.

– А тебя, хочешь сказать, пустят?

– Посмотрим. Обычно пускали.

– Ну ты даешь! – присвистнул Бокинфал. – Это за какие же такие подвиги?

Он не договорил. Биртон громко выругался, дернул поводья, сани накренились и все сидевшие в них повалились на борт. Бокинфал при этом умудрился прижать Тину ещё крепче.

– Смотри, куда идешь! – крикнул Биртон женщине, выскочившей из-за дома прямо под копыта разбежавшихся лошадей.

– А ты смотри, куда едешь! – ответила та, поправляя стянутый на глаза платок, чтобы глаза не слепило снегом. – Разогнался тут! Проваливай давай, пока я соседей не кликнула.

Как ни странно, наглый возница не стал пререкаться, махнул хлыстом, и сани заскользили дальше с прежней скоростью.

Вероятно, по важным делам спешит, подумала женщина, провожая сани хмурым взглядом до ближайшего поворота. Носятся тут всякие, как угорелые! Наразводили лошадей и рады. А нам теперь из дому не выйти без оглядки. Надо будет Шелте сказать, чтобы за Локланом присматривала в оба. Малец вот-вот ходить начнет, на привязи не удержишь. Как же быстро они растут! Поди вчера только Шелта животом хвасталась, а вот уже какие мысли ей в голову лезут…

Она подхватила со снега оброненный от испуга мешок и двинулась узкой тропкой между притихшими под снегом избами.

Добравшись без приключений до дому, она толкнула плечом калитку и с удивлением обнаружила, что Шелта не только ходит в столь неподходящую погоду по двору, рассыпая просо по кормушкам для залетных птиц, но и оставила корзинку с сыном под низеньким навесом ближайшего сарая.

– Ты в своем уме? Не видишь, снег какой валит!