Солнечный Альбион

Поездка по южной части Лондона, признаться, ничем особым не запомнилась, кроме ожидания Тауэрского моста. Мост хорош по всех отношениях. На него приятно смотреть, его удобно фотографировать, над ним интересно пролетать, а под ним – проплывать. Моим друзьями из Питера он наверняка навеет тоску по дому, потому что Тауэрский мост умеет ещё и подниматься. Когда видишь его в первый раз, не можешь отделаться от ощущения, то он – ровесник Лондона или уж во всяком случае самого Тауэра, настолько его башни-близнецы, удерживаемые двумя шлейфами сзади и словно протянувшие друг к другу руки замечательно стилизованы. Вероятно, потому что среди пяти строивших его архитекторов не был замечен наш хороший знакомый – Джон Нэш. Кстати, дольше всего выбирали дизайн моста. В 1876 году был затеян конкурс, на который разные умельцы предоставили 50 проектов. Пока ругались и ссорились, прошло восемь лет. В итоге победил дизайн сэра Хораса Джонса, по совместительству городского архитектора и члена отборочной комиссии. Джонс умер через три года, а сменивший его Джордж Стивенсон взял да и заменил обычный кирпичный фасад моста на викторианско-готический. Казне постройка обошлась по тогдашним ценам в 1 184 000 фунтов, что сегодня потянуло был на 100 миллионов. Последнюю цифру стоит запомнить и держать в голове до тех пор, пока мы с вами ни остановимся в задумчивости перед зданием шотландского Парламента в Эдинбурге.

Как и всё новое, Тауэрский мост был воспринят многими критиками конца XIX века в штыки. Его даже называли «самой абсурдной конструкцией, когда-либо перебрасывавшейся через стратегическую реку». Авторов обвиняли в «претенциозности и подмене фактов», скорее всего, имея в виду уже тогдашнее несоответствие дизайна современной эпохе. Что ж, зато вы его всегда узнаете и отличите от миллиона других мостов. Правда, Тауэрский мост часто путают по названию с Лондонским мостом, который расположен следующим вверх по реке. Говорят, что купивший в 1968 году готовый под слом старый Лондонский мост Роберт Маккаллок (для перевозки в основанный им же городок в Аризоне), долгое время считал, что приобрёл Тауэрский мост.

Хотя в наши дни судоходность Темзы резко упала, поднимается мост порядка 1000 раз в год. Если у вас большая яхта и вы хотите профланировать на ней по Лондону, вам придётся уведомлять об этом за сутки. Но при этом за подъём моста денег с вас не возьмут.

В декабре 1952 года мост стал подниматься, когда к его середине подъезжал двухэтажный автобус RT 793 с номером JXC 156. Водитель Альберт Гюнтер (или Гантон) успел сориентироваться и нажал на газ. Преодолев 3 фута (чуть больше метра) зазора и упав с высоты в два метра на противоположную часть моста, которая еще не пришла в движение, автобус вместе с пассажирами отделался лёгким испугом.

5 апреля 1968 года лейтенант ВВС Алан Поллок обиделся на своё командование, которое никак не отметило его 50-летие. Тогда он сел на реактивный истребитель Хокер Хантер FGA 9 и на полной скорости промчался под аркой моста. Когда юбиляр сел, его немедленно арестовали, а чуть позже списали «по медицине» без права обжаловать это решение в трибунале.

Летом 1973 года этот сомнительный подвиг дважды повторил биржевой брокер Пол Мартин, который осерчал на то, что его обвинили в мошенничестве. После двух пролётов под мостом, он попугал несколько небоскрёбов в Сити и взял курс на Озёрный край, где через два часа благополучно разбился насмерть.

В мае 1997 года Тауэрский мост стал причиной конфуза с приехавшим в Англию по делам Биллом Клинтоном, тогдашним президентом США. Плавучая баржа «Глэдис» подошла к мосту в назначенное время, и мост стал перед ней подниматься. Билл где-то засиделся, в итоге оказался не таким пунктуальным, как баржа, за что и поплатился: часть эскорта проехала по мосту, а часть осталась сзади. Вышел скандал, на что представитель Тауэрского моста заявил:

– Мы пытались связаться с Американским посольством, но они не брали трубку.

Последнее серьезное недоразумение произошло на мосту в мае 2009 года, когда несколько людей, спускавшихся в лифте по северной башне пострадали: лифт упал… правда, с высоты всего три метра.

На нас, к счастью, никто не падал, над нами никто не летал, и мы тихо и мирно прокатились по мосту через Темзу, любуясь необычным переплетением несущих тросов и мощными конструкциями башен. Мне вообще нравятся мосты, на которых что-то есть. Которые созданы не просто для перехода или переезда на другую сторону чего-то. Интересно, когда на мосту кипит жизнь, как, скажем, на Реальто в Венеции, где весь мост – сплошной магазин сувениров (увы, теперь почти сплошь китайских), или на Понте Веккьо во Флоренции, где я недавно видел старика, стоявшего на балкончике над Арно и поливавшего собственные цветы.

Остановок в автобусе не объявляли. Приходилось следить за дорогой и маленькой бегущей строкой над коморкой водителя, показывавшей ближайшую точку на маршруте. Когда я понял, что дальше ехать не имеет смысла и пора выходить, дружно встали все. Автобус опустел. Тауэр – есть Тауэр!

Вообще-то его официальное название – королевский Дворец и Крепость Её Величества. Как я уже упоминал раньше, начался он с Белой Башни (давшей Тауэру его нынешнее имя), которую в качестве своей твердыне на завоеванных землях возвёл нормандский Вильгельм в 1078 году. Она должна была красноречиво давать понять, кто тут теперь хозяин. Постепенно Тауэр застраивался и в итоге превратился в комплекс из нескольких крупных зданий внутри двух концентрических кругов укреплений, окружённых рвом. Если вам попадутся старые рисунки этого места, Тауэр предстанет перед вами как каменный остров среди воды. Сейчас ров осушен, засажен гладенькой зелёной травой и ничем не напоминает о своём истинном предназначении.

За свою историю Тауэр служил и крепостью, и тюрьмой, и арсеналом (в смысле склада оружия, а не популярного футбольного клуба), и казначейством, и зверинцем, и Королевским монетным двором, и публичным архивом, и хранилищем королевских драгоценностей. Раньше именно отсюда, а не из почти соседнего Букингемского дворца, топали до Вестминстерского аббатства коронационные процессии. В XVI – XVII века фраза «послать в Тауэр» означала «посадить в тюрьму». Вопреки расхожему мнению и даже маленькой деревянной плахе, которую вам обязательно покажут во внутреннем дворике, за всё время существования Тауэра до XX века в нём было казнено всего семь человек.

История и молва вообще вещи странные. Например, было подсчитано, что за всё своё правление Иван Грозный был повинен в смерти порядка 4 000 человек. И за это его отлучили от церкви (хотя, говорят, что за обилие жён), а англичане вообще называют его Ivan the Terrible (Иван Ужасный). В то же время за одну Варфоломеевскую ночь в Париже погибло порядка 10 000 гугенотов, за что Карл IX был воспет Папой Римским.

Выше я сказал «до XX века», потому что в первую и вторую мировые Тауэр снова стал тюрьмой и свидетелем двенадцати казней – за шпионаж.

Не знаю, как вам, а мне всегда приятно смотреть на какие-либо предметы, а тем более целые здания, и представлять себе, сколько людей и каких людей видели их своими глазами. Помнится, в Лувре меня чуть током не ударило от здоровенного чёрного шумерского камня, испещрённого клинописными текстами якобы первых законов человечества. Этот камень я ещё помнил по картинкам в учебнике истории за 5-й класс. Табличка гласила, что камню 5 000 лет. Для меня это была настоящая старина! Но шумеры шумерами, а Тауэр видели практически все великие мира сего, о которых вы только можете подумать: короли, писатели, художники, музыканты. Хотя, конечно, сегодня, среди окружающей его мишуры рекламных баннеров и магазинчиков он производит впечатление построенного здесь специально, на потребу публике. На самом деле это, к счастью, не так.

Выглядит так же модерново, как московский Кремль после последней перестройки итальянцами.

Наиболее трогательная история об узниках Тауэра – история так называемых Принцев. Собственно, принцами они были настоящими, сыновьями Эдварда IV, и звали их Эдвард (12 лет) и Ричард (9). Когда отец их умер, лорд-попечитель, герцог Глостер, препроводил обоих в Тауэр, где должна была состояться коронация старшего. Было это в 1483 году. С тех пор братьев не видели. Поскольку трон занял сам герцог Глостер, ставший Ричардом III, подозрения в убийстве мальчиков пали на него. Никаких прямых улик так и не было найдено. Кроме двух детских тел, найденных через двести лет под лестницей, ведущей к часовне. Кто были эти бедные дети, установить не удалось и поныне. Но для многих историков убийство наследного принца и его брата не подлежит сомнению.

В Тауэре вас встретят ещё две достопримечательности, о которых хорошо знать заранее, чтобы не удивляться. Первая достопримечательность облачена в чёрные (на самом деле тёмно-синие) сюртуки с красными прожилками, такие же плащи, если погода плохая, и такие же шляпы. Она также охотно разговаривает с вами и улыбается. Зовут её Yeomen Warders – сторожа или йоманы. Их часто путают с Yeomen of the Guard, то есть фактически королевскими телохранителями. И тех и других ещё называют Бифитерами (Beefeaters) – поедателями говядины. Почему? Именно поэтому – любили говядину и получали её за королевским столом вдоволь. Даже иностранные гости, вроде графа Козимо из Тосканы, отмечали, что их рацион состоит главным образом из говядины в весьма изрядных количествах.

Всего в Тауэре 37 йоменов и один Главный страж (Chief Warder). Все они отставные военные старшего офицерского состава, прослужившие в армии не менее 22 лет. Также они все обязаны иметь медаль «За долгую службу и хорошее поведение». Раньше в йомены не брали бывших моряков, потому что они приносили присягу не короне, а Адмиралтейству. Нынешняя королева эту нестыковочку уладила, назначив своего супруга (который хочет возродиться вирусом) Лордом Адмиралом.

Если в Тауэре высокие гости, чёрная с красным форма йоменов меняется на красную с золотом. Форма эта уходит корнями ещё во времена Тюдоров и считается сами йоменами крайне неудобной.

Пока на службе, йомены живут внутри Тауэра, причём со своими семьями. Плата за постой вычитается у них из зарплаты, а кроме того, они вынуждены платить муниципальный налог. При этом они обязаны иметь жильё за стенами крепости, куда переберутся после ухода на пенсию.

Если вы добрались до Тауэра под вечер, дождитесь ровно 21:53 и станьте свидетелями «церемонии Ключей». В ней со всей серьезностью разыгрывается сценка с караульным, который останавливает Главного стража и йомена-сторожа, уже заперевших ворота Тауэра, и вопрошает:

– Кто идёт?

– Ключи, – отвечает страж.

– Чьи ключи?

– Ключи королевы Елизаветы.

– Ключи королевы Елизаветы, проходите. Все хорошо.

После чего процессия с ключами идёт дальше, к лестнице, где её снова останавливают, стражник салютует оружием, Главный страж поднимает шляпу и говорит:

– Боже, храни королеву.

– Аминь, – заканчивает караульный.

И под звуки отбоя ключи уносятся на ночь в Королевские Палаты.

Остаётся лишь добавить, что подобные церемонии проводятся также в Эдинбурге и на Гибралтаре.

Второй достопримечательностью Тауэра являются его гордо вышагивающие по зелёным газонам вороны. Они здесь нужны исключительно в силу традиции, которая буквально говорит следующее: «Если вороны потеряются или улетят, Корона падёт, а с ней и Британия». Для благополучия Короны требуется шесть воронов. Есть и седьмой, но его держать «про запас». Традиция эта уходит корнями в валлийскую легенду о кельтском гиганте и боге Бране (т. е. Вороне) Благословенном, смертельно раненом в битве с ирландским королём, который плохо обошёлся с английской принцессой Бранвен. Бран завещал своим последователям отрубить ему голову и закопать её под Белым Холмом, на котором стоит Тауэр, причём лицом к Франции, чтобы она служила оберегом Британии от внешних вторжений. По другой легенде вороны появились в Тауэре после Великого пожара в 1666 году, когда люди стали уничтожать этих признанных любителей падали и кто-то шепнул Карлу II, что убивать всех воронов, мол, плохая примета. Поэтому Карл и припрятал шесть штук за высокими стенами. Впоследствии, когда ему сообщили, что вороны мешают астрономическим наблюдениям, он… распорядился перенести обсерваторию в Гринвич.

Для сохранения традиции, на чём бы она ни основывалась, бедным воронам подрезают крылья (точнее, одно крыло). Поэтому они и могут разве что разгуливать по Тауэру, делая вид, будто вовсе и не помышляют о полёте. У каждого на лапке цветная повязка, позволяющая их отличать. Тем более что у каждого ворона своё имя. Продолжительность их здешней жизни – более 40 лет. Ещё бы – им дают только свежее мясо (за что их ещё называют «настоящими Бифитерами», рыбу, сыр и разные витамины. Тауэрские вороны считаются солдатами королевства, и каждый имеет свою аттестационную карточку. Как и солдат, воронов могут «уволить». Как это, например, произошло однажды с вороном Джорджем, который в 15 сентября 1986 года атаковал и разрушил телевизионную антенну. За нарушение дисциплины его списали в зоопарк Уэльса.

Поскольку английские власти наверняка знали, откуда в 2006 году взялся так называемый «птичий грипп», вороны Тауэра благополучно его пережили и никто их убивать не стал. Просто заперли подальше от посторонних глаз в специальном крытом вольере, а когда дурь прошла, выпустили обратно.

Говорят, что некоторые вороны настолько умны, что умеют приветствовать гостей Тауэра типичным «Good morning!». Не знаю, не слышал.

Когда мы покидали Тауэр по Биворд-стрит, нам вдогонку звучала заунывная шотландская волынка: уличный музыкант, одетый в килт и все остальные причиндалы «горца» на свой манер развлекал прохожих в этот не слишком погожий денёк.

Глава 10

Сити

Если вы возвращаетесь из Тауэра в центральный Лондон пешком, то можете выбрать два в равной степени познавательных маршрута. Для этого, обойдя симпатичную церковь Всех Святых, остановитесь и подумайте: хотите ли вы пройти через финансовый Сити и зайти в гости в собор св. Павла, или же прогуляться непосредственно вблизи Темзы (дойдя до моста Блэкфрайерс не слишком примечательными переулками) мимо прелестных (хотя и недоступных) садов Тэмпла и дальше по вечно зелёным бульварам хоть до самого Челси. В первом случае выбирайте широкую Грейт-Тауэр-стрит, во втором – Лоуэр-Темз-стрит.

Если бы не наш вынужденный заезд в «Трафальгар», мы бы и сегодня прошлись обоими маршрутами. Но, как я уже говорил и не устаю повторять: нельзя объять необъятное. Как человеку, второй день в Лондоне, моей жене было интересно всё (не в смысле «Покажи мне всё!», а в смысле: «Давай посмотрим всё, что сможем, дорогой»), я воспользовался случаем и послушался голоса эгоистического путешественника, который нашёптывал:

– Ты плохо знаешь Сити. Иди туда.

И мы пошли по Грейт-Тауэр.

Добро пожаловать в Сити.

Открою небольшую тайну: какой маршрут из вышеуказанных вы бы ни выбрали, вам на пути повстречается одна достопримечательность, которую стоит увидеть. Потому что она стала памятником тому событию, которое очень сильно повлияло на жизнь Лондона и которое мы с вами уже вспоминали дважды. Она так и называется – Памятник. То есть Монумент. Это сама колонна, самая, говорят, высокая из отдельно стоящих колонн в мире. Её высота равняется 62 метрам. Именно такое расстояние отделяет её от места, где в 1666 году в Пудинговом переулке (Pudding Lane) стояла та самая злосчастная печка, от которой начался Великий лондонский пожар.

Помните, когда мы шли по Пэлл Мэлл, я вспоминал, как видел на нём россиянские и английские флаги? Именно тогда и там я купил несколько старинных гравюр, одна из которых оказалась датирована 1703 годом и являла собой именно эту колонну. Сейчас, когда я пишу эти строки, она смотрит на меня со стены.

Ориентиром для её поисков вам должна служить станция метро «Монумент» и улица Монумент-стрит. Правда, зная всё это, я сам умудрялся проходить мимо. Потому что, в отличие от почти «прижизненной» гравюры, где она высится Александрийским столпом над трехэтажными домиками, сегодня колонна Монумента словно затиснута в узенький проулок.

Некоторые гиды и путеводители могут вам сказать, что Монумент стоит в том месте, где Великий пожар остановился. Это неверно. Конец пожара отмечен Золотым Мальчиком. Но это не здесь, а в другом районе Сити, который называется Смитфилд, на Пай-корнер (то есть на Пироговом углу – Pye Corner)[14 - То, что начался пожар в Пудинговом переулке, а закончился на Пироговом углу, было расценено современниками как символ того, что главной его причиной стал порок чревоугодия.]. Мальчик отличается от знаменитого Писающего Мальчика в Брюсселе тем, что не писает. Хотя, на мой взгляд, тушение пожара таким образом было бы вполне символичным. Да и золота на лондонском мальчише побольше. До пожара на месте Монумента стояла церковь св. Маргариты, первая из 87 сгоревших.

Шесть раз Монумент использовался по назначению: с него прыгали самоубийцы. Теперь его верхушка со смотровой площадкой превращена в ажурную клетку. Чтобы туда забраться вам придется преодолеть 311 ступеней. Венчает колонну золотой шар, символизирующий побеждённые языки пламени. Изначально туда хотели водрузить статую короля Карла, на что скромный монарх резонно заметил: