Мифы и факты русской истории. Из лихолетья Смуты к империи Петра I

«Борис Годунов» Пушкина. Взгляды Карамзина получили развитие в гениальной трагедии Пушкина «Борис Годунов». Пушкин работал над пьесой с ноября 1824 г. по ноябрь 1825 г., но и позже вносил поправки в текст. Напечатана пьеса была через четыре года, в 1831 г., и сразу вызвала критику. Большинство читателей не приняли новизну формы. В «Борисе Годунове» нарушены правила классических трагедий. Акты заменены небольшими сценами, исчезло единство места и времени действия, вместо одного главного героя появились два – Годунов и Самозванец, разрушено единство слога – в пьесе чередуются белый стих и проза. Ещё больше замечаний вызвало содержание драмы. Любителей истории уже не устраивал подход Карамзина к событиям прошлого. Между тем Пушкин близок к Карамзину в трактовке образа Годунова.

Для Пушкина Годунов стал злодеем после убийства восьмилетнего царевича Дмитрия. Были и другие преступления Бориса. Сам Годунов о них не вспоминает, но Афанасий Пушкин в беседе с Василием Шуйским перечисляет вины царя перед боярами и народом:

Нас каждый день опала ожидает,
Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы,
А там – в глуши голодна смерть иль петля.
Знатнейшие меж нами роды – где?
Где Сицкие князья, где Шестуновы,
Романовы, отечества надежда?
Заточены, замучены в изгнаньи.
‹…›
Ну, слыхано ль хоть при царе Иване
Такое зло? А легче ли народу?
Спроси его. Попробуй самозванец
Им посулить старинный Юрьев день,
Так и пойдет потеха.

Со своей стороны Бориса возмущает человеческая неблагодарность и незаслуженные обвинения в преступлениях, которые он не совершал:

Бог насылал на землю нашу глад,
Народ завыл, в мученьях погибая;
Я отворил им житницы, я злато
Рассыпал им, я им сыскал работы –
Они ж меня, беснуясь, проклинали!
Пожарный огнь их домы истребил,
Я выстроил им новые жилища.
Они ж меня пожаром упрекали!
…
Я дочь мою мнил осчастливить браком –
Как буря, смерть уносит жениха…
И тут молва лукаво нарекает
Виновником дочернего вдовства –
Меня, меня, несчастного отца!..
Кто ни умрет, я всех убийца тайный:
Я ускорил Феодора кончину,
Я отравил свою сестру царицу –
Монахиню смиренную… всё я!

Во взаимных претензиях, казалось, больше правды на стороне Годунова. Ведь он действительно хороший правитель, много сделавший для страны, что не отрицают и враги. Но убийство царевича в моральном плане перечеркивает заслуги Бориса, обрекает на муки совести и делает неспособным противостоять тени, восставшей из гроба:

И всё тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах…
И рад бежать, да некуда… ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.

Для Пушкина Годунов – незаконный царь, как и Самозванец и последовавший за ним Шуйский. Здесь Пушкин близок к Ивану Тимофееву, писавшему об «истинных царях» и царях «через подобие». У Пушкина, как у Тимофеева, Годунов, Самозванец и сменивший самозванца Шуйский – все цари «через подобие», то есть цари неправедные и неправильные. Но Годунов имел свой шанс стать царём правильным (истинным), если бы его не упустил, пойдя на убийство ребенка. В понимании прошлого Пушкин следовал даже не Карамзину, а поэтической интуиции, позволявшей ему ощущать народные чувства тех времен. Он воссоздавал не строгую историческую реальность, а народный миф.

Современники Пушкина о Годунове. Публикации пьесы Пушкина предшествовала развернувшаяся с середины 1820-х гг. критика трактовки Годунова как убийцы царевича Дмитрия. В 1825 г. появились статьи Фаддея Булгарина[37 - Ф.В. Булгарин – отнюдь не ничтожество, как его принято изображать. Его роман «Иван Выжигин» стал русским бестселлером. Булгарин был проницательным критиком, талантливым мемуаристом и, несомненно, умным человеком.], упрекавшего Карамзина за доверие к пристрастным свидетельствам недругов Бориса. По мнению Булгарина, Годунов был оклеветан боярами. Карамзина Булгарин побивает его же статьей от 1802 г., где нет ни слова о преступлении Годунова и восхваляется его избрание: «Россия в первый раз избрала себе государя торжественно и свободно». В романе «Димитрий Самозванец» (1829) Булгарин порицает Бориса не за злодейство, а за слабодушие и неспособность противостоять буре.

В 1829 г. историк М.П. Погодин публикует статью, где доказывает непричастность Бориса к смерти царевича. Погодин считал, что Борис готовил царевичу смерть политическую, как незаконнорожденному[38 - Дмитрий родился от седьмого брака Иоанна, а Православная церковь допускает только три брака.], и не нуждался в его физическом устранении. По мнению автора, убийство было невыгодно Борису, и непонятно, почему такой опытный царедворец использовал не «тихий яд», а «звонкий нож». Пушкин внимательно читал статью Погодина и написал на полях возражения. Когда его трагедия была издана, он подарил экземпляр Погодину. Позже Погодин записывает в дневнике: «К Пушкину, и с ним четыре битых часа в споре о “Борисе”». Погодин сам написал драму «История в лицах о царе Борисе Фёдоровиче Годунове» (1832), напечатанную в журнале «Современник». В драме смерть Бориса связана не с угрызениями совести из-за убийства царевича (Погодин в него не верит), а с боярской изменой.

С критикой пушкинского Годунова выступил издатель журнала «Московский телеграф» Н.А. Полевой. В статьях от 1831 и 1833 гг. он сожалеет, что Пушкин излишне положился на Карамзина: «… карамзинизм повредил даже совершеннейшему из его созданий – Борису Годунову». Основу неуверенности Бориса перед Самозванцем Полевой видит не в убийстве Дмитрия, весьма сомнительном, а в угрозе царю со стороны боярства. Огорченный за Пушкина, Полевой восклицает: «Как мог Пушкин не понять поэзии той идеи, что история не смеет утвердительно назвать Бориса цареубийцею!»

Появляются и произведения, где Годунов представлен злодеем. В драме Е.Ф. Розена «Россия и Баторий» (1833) молодой Годунов плетет заговор с целью настроить Ивана Грозного против сына, царевича Ивана. Драма понравилась Николаю I, и он велел переделать её для сцены, убрав, как маловажную, интригу Годунова. Под названием «Осада Пскова» пьеса была поставлена в 1834 г. В 1835 г. появляется драма М.Е. Лобанова «Борис Годунов». Пьеса написана в защиту преемственности царской власти. Убив царевича Рюрикова рода, Годунов нарушил легитимный принцип: «царей и царств святыня, наследственность им попрана безбожно».

В 1836 г. А.А. Краевский публикует биографию Годунова, написанную с явной к нему симпатией. У Краевского Борис – правитель, заботы которого направлены на благо России. Он желает насадить в России просвещение, но не понят современниками. У Краевского нет сомнений, что Борис не причастен к убийству царевича Дмитрия. Краевский уверен, что избранный царь может превосходить царя, получившего престол по наследству. О Годунове он пишет: «При том же он был первый избранный царь».

Белинский о Годунове. В 1845 г. В.Г. Белинский публикует статью «Борис Годунов», где упрекает Пушкина в том, что тот «рабски во всем последовал Карамзину, – и из его драмы вышло что-то похожее на мелодраму, а Годунов его вышел мелодраматическим злодеем, которого мучит совесть». По Белинскому, Годунов – человек, несомненно, умный, но, достигнув высшей власти, он не внёс в русскую жизнь нового элемента – «без Годунова все пошло бы точно так же, как и с Годуновым». Сводить бесплодность Бориса к нечистой совести есть мелодрама. Да и обстоятельства смерти Дмитрия – дело тёмное. Больше оснований считать, что Борис не виновен в убийстве царевича.

Белинский задается вопросом, почему Годунов, который делал для народа всё, что мог, не был любим? И отвечает: Годунов не имел освященного веками права законного наследия. Чтобы заставить видеть в себе не похитителя власти, а властелина по праву, ему оставалось опереться на право гения. А гением Годунов не был. Здесь разгадка его судьбы: «…он хотел играть роль гения, не будучи гением, – и зато пал трагически и увлек за собою падение своего рода». Годунов был не больше, чем умный министр, способный вести страну по наезженной колее, но не переустроить государство. Не было у него и великого сердца: «…и потому он не мог не мучиться подозрениями, не бояться крамолы, не увлекаться личным мщением и, наконец, не сделаться тираном». Трудно сказать, пишет Белинский, который из Годуновых более трагическое лицо – цареубийца, наказанный за злодеяние, или достойный человек, павший из-за недостатка гениальности.

Отрицая гений Годунова, Белинский ошибся и в оценке гениальности трагедии Пушкина. Главной его ошибкой было отрицание её сценических достоинств. Время рассудило в пользу Пушкина. После длительного запрета пьеса была поставлена в 1870 г. и затем неоднократно ставилась в театрах. Особое место занимает опера М.П. Мусоргского «Борис Годунов» (1869), с либретто, созданным композитором по мотивам трагедии Пушкина. Опера была поставлена в 1874 г. на сцене Мариинского театра и имела громкий успех, но позже была снята. В 1896 г. Н.А. Римский-Корсаков создал новую редакцию оперы, получившую наибольшее признание. Опера «Борис Годунов» с участием Ф.И. Шаляпина в роли Бориса Годунова (1908) стала триумфом русского оперного искусства и вошла в число шедевров мировой оперы.

Годунов в драмах Алексея Толстого. Образ Годунова в драматургии получил развитие в трилогии А.К. Толстого «Смерть Ивана Грозного» (1866), «Царь Фёдор Иоаннович» (1868) и «Царь Борис» (1870). В трактовке Годунова Толстой следует Карамзину и Пушкину. Борис у него талантливый человек, радеющий о России, но рвущийся к власти и готовый ради нее на любое преступление. В «Смерти Ивана Грозного» Толстой идет дальше Карамзина и делает из Годунова цареубийцу. Он показывает, как Борис ускоряет смерть больного царя, намеренно вызвав у него психологический шок.

В «Царе Фёдоре Иоанновиче» показано, как Борис, пользуясь доверием царя Фёдора, творит злодеяния: отправляет в тюрьму на смерть Ивана Шуйского и подсылает убийцу-мамку к царевичу Дмитрию. Хитрый Борис стремится не оставлять следов. Он приставляет в тюрьму к Шуйскому его смертельного врага Туренина, но не говорит прямо «убей его». Отправляя в Углич мамку Волохову, Годунов в беседе с Клешниным, исполнителем тайных дел Бориса, упомянув, как ему мешает Дмитрий, трижды со значением повторяет: «Скажи ей, чтобы она царевича блюла!» В третьей драме, «Царь Борис», показана расплата Годунова за преступления. Народ им недоволен. Заболевает и умирает жених дочери Ксении. Меж тем в Северской земле появился с войском самозванец. Борис обращается к пыткам и казням, посылает против него войска. Но самозванец, многажды разбитый, вновь собирает войско. Борис умирает от скорби, призывая бояр служить Фёдору и помнить, что от «зла лишь зло родится».

Годунов у историков второй половины XIX в. В «Истории России с древнейших времен» (тома 7 и 8, 1857 и 1858 гг.) С.М. Соловьёв дает оценку Годунову. По его словам, Годунов не смог «явиться царем и упрочить себя и потомство… по неуменью нравственно возвыситься в уровень своему высокому положению». Неуверенность в своих правах развила в нем болезненную подозрительность, заставившую осквернить царство неслыханными доносами. Этим он раздражил родовитых людей и уничтожил уважение к себе. В результате он пал «вследствие негодования чиноначальников Русской земли». Немалую роль сыграло убийство царевича Дмитрия. Соловьёв пришел к заключению, что в записях современников об убийстве царевича людьми Годунова нет противоречий, тогда как следственное дело об убийстве царевича выглядит подозрительно.

Н.И. Костомаров оставил исторический портрет Годунова в «Русской истории в жизнеописании ее важнейших деятелей» (1873–1888). Костомаров ценит ум и целеустремленность Бориса, но, вслед за Белинским, отмечает его ограниченность как правителя: «Ничего творческого в его природе не было. Он неспособен был сделаться ни проводником какой бы то ни было идеи, ни вожаком общества по новым путям… Всему хорошему, на что был бы способен его ум, мешали его узкое себялюбие и чрезвычайная лживость, проникавшая всё его существо, отражавшаяся во всех его поступках». Историк уверен, что Годунов убил царевича Дмитрия и издал закон, отменяющий Юрьев день.

Историки начала XX в. о Годунове. В трудах историков начала XX в. – В.К. Клейна, В.О. Ключевского и С.Ф. Платонова – наметилась переоценка личности Годунова. Клейн по расположению пятен от воды на листах Угличского следственного дела восстановил их порядок и установил, что рукопись ни в какой части не фальсифицирована. Ключевский в лекции о Годунове в «Курсе русской истории» назвал один из разделов «Толки и слухи про Бориса». Он пишет о зыбкости доказательств сторонников и противников убийства царевича Дмитрия. В летописных сказаниях вроде нет противоречий, каких полно в следственном деле, но и тут сомнение: уж больно неосторожно ведет себя Борис. Неудачные попытки отравления царевича сменяются неуклюжим убийством. Мало похоже на умного Годунова и мастера своего дела Клешнина. Как бы то ни было, заключает Ключевский, Рюрикова династия «вымерла нечисто, не своею смертью».

Больше расположен к Годунову Платонов. Историк исходит из ключевого вопроса о причастности Бориса к смерти царевича: «Если Борис – убийца, то он злодей, каким рисует его Карамзин; если нет, то он один из симпатичнейших московских царей». Платонов показал, что все редакции сказаний об убийстве царевича Дмитрия написаны после его канонизации (1606), т. е. намного позже его гибели (1591). При этом «Иное сказание», очень влиявшее на позднейшие компиляции, вышло из лагеря Шуйских, врагов Годунова. Но были авторы, вообще не упоминающие о смерти Дмитрия.

По мнению Платонова, Бориса можно обвинить, если будет доказано хотя бы одно из следующих положений: 1) исключено самоубийство Дмитрия или подложность следственного дела; 2) доказана возможность предвидеть, что у Фёдора не будет детей; 3) исключены все другие лица, заинтересованные в убийстве царевича. До разрешения этих вопросов обвинение Бориса стоит на шаткой почве: «Он перед нашим судом будет не обвиняемым, а только подозреваемым; против него очень мало улик». Платонов явно симпатизирует Годунову: «По мерке того времени, Борис был очень гуманной личностью, даже в минуты самой жаркой его борьбы с боярством: “лишней крови” он никогда не проливал, …сосланных врагов приказывал держать в достатке, “не обижая”. Не отступая перед ссылкой, пострижением и казнью, не отступал он в последние свои годы и перед доносами, поощрял их; но эти годы были …ужасным временем в жизни Бориса, когда ему приходилось бороться на жизнь и смерть».

Советские историки о Годунове. Советских историков интересовала социальная политика Годунова, в частности его роль в установлении крепостного права. Б.Д. Греков и С.Б. Веселовский изучили введение запретов на переходы крестьян в осенний Юрьев день (26 ноября по старому стилю). Эти запреты, вводимые лишь на определенный период времени – «заповедные лета», ещё не имели характера общего закона. В.И. Корецкий обнаружил прямое указание, что общий запрет на крестьянские переходы был сделан при Фёдоре Ивановиче. Однако указа царя Фёдора найти не удалось. Известна справка Поместного приказа, составленная в 1607 г. при Василии Шуйском. Там сказано: «При царе Иоанне Васильевиче крестьяне выход имели вольный, а царь Фёдор Иоаннович, по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейших бояр, выход крестьянам заказал, и у кого колико тогда крестьян где было, книги учинил».

Речь здесь идет о переписи «тяглых людей»[39 - Тяглые люди, тяглецы – налогоплательщики. В XVI в. – крестьяне и посадские.] для сбора налогов, проведенной в 1592–1594 гг. Писцовые книги легли в основу крестьянской крепости. Во время голода 1601–1602 гг. Годунов временно восстановил Юрьев день и разрешил частичный выход крестьян от неспособных их прокормить помещиков. Меры эти говорят, что Годунов пытался помочь голодающим, но сама их временность свидетельствует, что крепость на крестьян уже была наложена. Таким образом, советские историки установили, что закрепощение крестьян, хотя ещё неполное, произошло во время правления Годунова.

Монография Р.Г. Скрынникова «Борис Годунов» (1978) и сегодня является лучшей книгой, написанной профессиональным историком о Годунове. Скрынников документированно доказывает несостоятельность многих обвинений против Бориса, но не закрывает глаза на использование им любых средств для захвата и удержания власти. Главным итогом правления Бориса Скрынников считает утверждение крепостного права, упрочение дворянских привилегий и, как ответ, недовольство социальных низов, приведшее к падению династии Годуновых.

Образ Годунова в искусстве XX в. Интерес к Годунову в XX в. поддерживался в основном за счёт драмы Пушкина и оперы Мусоргского «Борис Годунов». Особенно популярна опера, где во времена подъема удавалось достигнуть органического синтеза гениальной музыки, драматургии, сценического и оперного искусства. Были созданы с полдюжины её редакций: две – самого Мусоргского, две – Н.А. Римского-Корсакова (1896 и 1908), одна редакция и оркестровка – Д.Д. Шостаковича (1959) и две редакции – Д. Гутмана и К. Ратгауза, созданные для нью-йоркской Метрополитен-оперы (1950-е гг.). В 1954 г. Мосфильм снял фильм-оперу «Борис Годунов» в постановке Большого театра СССР (режиссер В.П. Строева).

В 1986 г. Мосфильм выпустил двухсерийный фильм «Борис Годунов», снятый по драме Пушкина (режиссер С.Ф. Бондарчук, он же исполняет роль Бориса Годунова, его дочь, Елена, играет Ксению, дочь Бориса). Несмотря на выразительность батальных сцен, экранизация пьесы оказалась неудачно. Бондарчук потерял Пушкина: пушкинский лапидарный стих не звучит на фоне псевдоисторических излишеств. Лишь в отдельных сценах, таких, как сцена в корчме, текст драмы и актерская игра сливаются в одно целое. Впрочем, больше всего фильму повредили политические события: перестройка, конец карьеры Бондарчука как секретаря правления Союза кинематографистов СССР и крах самого СССР.

Роман Ю.И. Фёдорова «Ложь» (1988) положил начало трилогии «Борис Годунов» (1994). Трилогия представляет советский исторический роман с типичными достоинствами и недостатками. Достоинством является боязнь исказить историю в угоду занимательности. Недостатком – классовый шаблон в изображении героев. Простые люди – крестьяне, стрельцы, обычно хорошие, а бояре плохие. Царь, что характерно для советских романов о допетровской Руси, дан как герой положительный. Главная задача Бориса – обустроить и укрепить Россию, но он идет на преступления и обман в достижении власти. Годунов повинен в отравлении Грозного и в убийстве царевича Дмитрия. Тем не менее смерть Бориса показана автором как несчастье для России.

Роман В.В. Куклина «Великая Смута» (2006) не имеет ничего общего с советской традицией. Автор не ограничивает полет фантазии и строит сюжет вокруг организации Смуты иезуитами с помощью демонического атамана Заруцкого. При этом Куклин оказался осторожнее Фёдорова в описании «злодеяний» Бориса: он не приписывает ему отравление Ивана Грозного и Угличское убийство. Заметен другой перекос – идеализация Годунова. Автор явно переоценивает его благородство. Большую часть карьерных хитростей Годунова он списывает на придуманную им мамку Аглаю, а преступлений – на Семёна Годунова, возглавлявшего политический сыск. Роман Куклина читается с интересом и может породить новые исторические мифы.

Облик и характер Бориса. На современников внешность Бориса и манера держаться производили благоприятное впечатление, хотя они же писали о его отрицательных чертах. Князь Иван Катырев-Ростовский описал его в следующих выражениях: «Царь Борис благолепием цветущ и образом своим множество людей превзошед, возрасту [роста] посредство имея; муж зело чюден и сладкоречив велми, благоворен и нищелюбив и строителен велми, о державе своей попечение имея и многое дивное о себе творяше». Самым лестным образом отзывается о Борисе хорошо с ним знакомый Джером Горсей: «Он статен, очень красив и величествен во всём, приветлив, при этом мужествен, умен, хороший политик, важен, ему 50 лет».

Борис понравился и англичанам, прибывшим с посольством в Москву в 1604–1605 гг.: «…это был рослый и дородный человек, своею представительностью невольно напоминавший об обязательной для всех покорности его власти; с чёрными, хотя редкими волосами, при правильных чертах лица, он обладал в упор смотрящим взглядом и крепким телосложением». Исаак Масса меньше склонен восхищаться внешностью Бориса: «Борис был дороден и коренаст, невысокого роста, лицо имел круглое, волоса и бороду – поседевшие, однако, ходил с трудом по причине подагры, от которой часто страдал. … у него была сильная память, и хотя он не умел ни читать, ни писать, тем не менее знал всё лучше тех, которые много писали; ему было пятьдесят пять или пятьдесят шесть лет».

Говоря о Борисе как человеке, следует подчеркнуть его несклонность проливать кровь, если он мог без этого обойтись. Разгром Комарицкой волости пришёлся на последний год его жизни, и трудно сказать, был ли здесь приказ царя или самодеятельность воевод. Не любящий Годунова Костомаров писал: «Борис не был человек злой, делать другим зло для него не составляло удовольствия, ни казни, ни крови он не любил. Борис даже склонен делать добро, но это был человек из тех недурных людей, которым всегда своя сорочка к телу ближе и которые добры до тех пор, пока можно делать добро без ущерба для себя; при малейшей опасности они думают уже только о себе и не останавливаются ни перед каким злом». Здесь всё верно, кроме возмущения автора. Годунов был в первую очередь политик, а политики именно таковы; думать иначе есть идеализм, простительный в XIX в., но не в XXI. При всем том Борис – любящий муж и отец. Не предавал он и верных людей, но их почти не было. В этом – вина и беда первого выборного царя России.

Дела Бориса Годунова. Если обратиться к тому, что изменилось в России за 20 лет пребывания Бориса у власти (13 лет при Фёдоре и 7 лет царем), то можно оценить итоги его правления независимо от мнения авторов, по критериям ненамеренных свидетельств. Факты таковы. За время правления Годунова была покорена большая часть Западной Сибири, русские встали там твердой ногой – замирили татар и остяков, строили остроги и города; были возвращены утраченные в Ливонской войне земли вокруг устья Невы; завершилось начатое при Грозном освоение русского Черноземья. В России было построено более 40 городов и острогов, в том числе: Воронеж, Белгород, Елец, Курск, Ливны, Новохолмогоры (Архангельск), Оскол, Самара, Саратов, Царицын, Цивильск, Уржум, Царев, Яик, Тюмень, Тобольск, Томск. Почти 20 лет страна не вела больших войн – лишь поход самозванца грозил перерасти в серьезную войну, но её прервала смерть Бориса.