Подделка

Мне всегда казалось, что она поёт «издыхаю тобой, издыхаю, любовь».

Издыхаю тобой? Но это же бессмыслица.

Я посмотрела в окно. Пожилая сутулая китаянка медленно толкала тележку со сплющенными картонными коробками к пешеходному переходу.

Полная, согласилась я. Полнейшая бессмыслица.

4

Мы с вами заключили сделку, и будьте уверены, детектив, я расскажу вам всё, что знаю. Но как бы вы ни перефразировали вопрос, мой ответ не изменится. Я понятия не имею, где она. Её аккаунт в ватсаппе и почта недоступны. Её номер телефона заблокирован. И, как я уже говорила, о соцсетях и речи нет – она охраняла свою личную жизнь, как Сфинкс. Думаю, она уехала в какую-то из стран, которые не выдают преступников США – в Марокко, в Индонезию или в Катар. Разве вы на её месте поступили бы иначе?

У Винни почти не было друзей ни здесь, ни дома, в Китае. У неё было много деловых партнеров и несколько бывших любовников, и, конечно же, у неё был Мак Ю Фай – Босс Мак, – который в разное время принадлежал ко всем трём этим категориям. Как вы, без сомнения, знаете, Босс Мак владеет одним из самых уважаемых предприятий по производству сумок во всём Гуандуне. Его качественные товары принесли ему контракты со всеми крупными дизайнерскими брендами, которые делают всё возможное, чтобы скрыть тот факт, что все их «Прада», «Гуччи» и «Луи Виттон» делаются в Китае (между прочим, этот обман тоже становится всё бессмысленнее – в Италии столько же потогонных мастерских, сколько в Китае самых современных производств.)

Винни рассказала мне, что совершенно случайно встретила Босса Мака в Шэньчжэне, когда отдыхала в компании двоюродной сестры и её подруг. Это было три года назад, сразу после выборов шестнадцатого года, которые подтолкнули ее к мысли о возвращении в Китай. К тому времени она вышла замуж, получила грин-карту, развелась и поняла, что если она собирается жить под властью самодержца, то он должен быть по крайней мере её собственным.

После долгого дня, проведённого за покупками, Винни и её компания разорились на обед в ресторане одного из крупных международных отелей. Именно тогда туда заявился Босс Мак. Высокий и подтянутый, с пышными седыми волосами и ухоженными усами, в облегающем льняном костюме, он показался Винни очень элегантным. Ему было шестьдесят семь – как тогда моей матери. Теперь он стал старше неё на два года.

Босса Мака усадили за столик рядом с Винни и компанией, и он не стал возражать, хотя было видно, что у женщин буйное, праздничное настроение. Они разложили среди тарелок свои покупки: «Луи Виттон Неверфулл», «Гоярд» и «Шанель», всё, конечно, поддельное, в этом и состояла цель. Винни была единственной, кто ничего не купил. По её словам, она вообще пришла туда, только чтобы сбежать из родительской квартиры, где страдала клаустрофобией.

Она оказалась к Боссу Маку ближе всех, достаточно близко, чтобы наблюдать, как он умело владеет ножом и вилкой, как ловко нарезает свиную отбивную, как изящно жуёт с закрытым ртом между глотками японского виски. Заметив, что она за ним наблюдает, он спросил, что она себе приобрела.

Ничего, сказала Винни. Она подняла купленную на распродаже сумку из прочного чёрного нейлона, которую всегда носила с собой, и добавила: сумка есть сумка.

Вот что я ещё скажу насчёт Винни: она не велась на шумиху. Ей было наплевать на моду и статус. Вступив в игру, она носила эти абсурдно дорогие сумки и роскошные драгоценности, как стюардесса покорно натягивает телесные чулки. Это была просто часть униформы, и Винни сделала бы всё, чтобы максимизировать прибыль. Исключительная сосредоточенность и прагматизм – вот что сделало её такой успешной.

В тот вечер в ресторане Босс Мак оплатил весь заказ Винни и её подруг. Одна из женщин объявила, что они идут в ближайший зал KTV, и пригласила его с собой. Он отказался, и Винни тоже, а её подруги, все замужние или помолвленные, обменялись понимающими улыбками и отправились без них. Босс Мак и Винни удалились в бар отеля, а оттуда в его номер.

Спустя три дня, когда она вернулась в Сямэнь, к её родителям приехал курьер с оранжевой сумкой для покупок, в которой мог поместиться щенок. Внутри оказалась точная копия «Биркин 25» цвета розовой сакуры и карточка, написанная от руки:

Сумка есть сумка, но только «Биркин» есть «Биркин». (Не волнуйся, это копия. Я не настолько глуп).

Записка была остроумная, но подарок своей чрезмерной женственностью и явной легкомысленностью отпугнул Винни. Позже она рассказывала мне, что поездка в Шэньчжэнь показала ей, каким может стать её будущее, и ей очень не понравилось то, что она увидела. Когда я попросила уточнить, она объяснила, что у неё нет ничего общего с двоюродной сестрой и её подругами. Нет, это очень милые дамы, но всё, что их заботит – как заработать достаточно денег на дизайнерские наряды и самые престижные универы для детей. А их мужчины ещё хуже женщин.

Но с Боссом Маком вы были по-настоящему близки, сказала я.

Ещё бы, ответила она. Всю жизнь мечтала стать любовницей женатого старикана. К тому же я сразу поняла, что он алкаш (за ту ночь, что они провели вместе, он методично опустошил мини-бар.)

Получив в подарок фальшивую «Биркин», Винни решила остаться в США. Она купила билет в один конец до Лос-Анджелеса, решив начать новую жизнь вдали от Шарлоттсвилля, штат Вирджиния, и бывшего мужа Бертранда Льюиса (того, что был женат на её покойной тете, но это совсем другая история, детектив. Я доберусь и до неё).

Винни знала, что в таком дорогом городе, как Лос-Анджелес, с деньгами придётся быть осторожнее. Она въехала в однокомнатную квартиру в обшарпанном здании, забитом студентами колледжа, и купила подержанный Киа Спортейдж, гремевший на шоссе, как консервная банка. Вооружившись фальшивым резюме, в котором утверждалось, что она закончила Стэнфорд в две тысячи четвёртом году вместе со всеми нами, она полагала, что ей будет несложно найти работу в области маркетинга, коммуникаций или продаж. Она разослала своё резюме в двадцать две компании и не прошла ни одного собеседования, поэтому расширила сеть, подав заявку на должность преподавателя китайского языка. Она даже пыталась устроиться няней после того, как девушка из Шанхая, толкавшая коляску с близнецами, рассказала, сколько ей платят. Когда не вышло и этого, Винни запаниковала.

Однажды, спустя несколько месяцев после переезда, она проезжала мимо ломбарда, расположенного в нескольких кварталах от Родео Драйв, и увидела вывеску над тёмно-зелёным навесом, пугающе элегантным, как в любом дизайнерском бутике: «Компания Беверли Лоан». Её взгляд упал на розовую поддельную «Биркин», так и лежавшую на пассажирском сиденье. Даже без коробки и мешка с логотипом она продала её за сумму, способную покрыть арендную плату за месяц и, что ещё важнее, дать начало новому предприятию. Вернувшись в свою квартиру, она позвонила Боссу Маку, чтобы посоветоваться. Ему так понравилась эта идея, что он предложил покрыть начальные расходы. Так он стал первым инвестором в бизнес Винни.

На следующий день ей позвонили из эксклюзивной школы китайского языка в Калвер-Сити и предложили работу учительницы для детей дошкольного возраста. Решив, что ей стоит подстраховаться, Винни сразу согласилась.

Вначале она действовала в одиночку. Она завела кучу кредитных карт под разными именами, чтобы распределить свои покупки и последующие возвраты: Винни Фэнг Льюис, Вэньи Фэнг, Винни В. И. Льюис. А потом пошла по магазинам. «Нейман», «Сакс», «Нордстром» и «Блуменсдейл» она посетила с классической сумкой «Ле Плиаг» от «Лоншан». Вы знаете, о чём я? Уверена, вы бы её тут же узнали. Это довольно хлипкая нейлоновая сумка, которая складывается в маленький квадрат. Она бывает практически всех цветов, какие вы можете себе представить, от фиолетового до авокадо и персика, и подделывать эту сумку пугающе тривиально. Если вы простоите на улице около часа, вы увидите человек десять с такими сумками, поддельными и настоящими. В первые дни Винни пристроила так много этих сумок, что организовала ежемесячные поставки из Китая, уверенная, что найдет им применение.

От «Лоншан» она перешла к классическому «Луи Виттону»: «Спиди», «Ноэ» и «Алма». А следом настал черёд «Прада», «Гуччи», «Шанель», «Диор». За год она собрала целую армию покупательниц по всей стране, скупавших роскошные сумки, как носки.

Вы уже знаете, где она находила этих молодых азиатских женщин – в Интернете, на форумах фанатиков сумок, а потом по личным рекомендациям. И всегда старалась скрыть свою личность.

Работа была изнурительнее, чем кажется. Она летала туда и обратно между Гуанчжоу и Лос-Анджелесом, лично проверяя каждую единицу товара, торгуясь за каждый цент. Став профессионалом в области классики, она занялась более эксклюзивными и, следовательно, более прибыльными коллекционными и даже выпущенными ограниченным тиражом сумками, для которых требовался совершенно другой уровень поставщиков.

А потом, спустя полтора года её жизни в качестве бизнес-леди с ежемесячным доходом в сто тысяч долларов, было принято её заявление на получение американского гражданства, и она решила остаться в США до тех пор, пока не были завершены необходимые собеседования и встречи. В этом она тоже опиралась на Босса Мака. Обладая обширной сетью контактов, он мог легко найти производителей качественных подделок и завязать новые знакомства, и, вероятно, делал бы это бесплатно, если бы Винни не настояла на выплате ему небольшого комиссионного вознаграждения.

Эта схема хорошо работала до того дня, когда он появился на собрании, с трудом владея языком и совершенно не понимая, где находится. Его отвезли в больницу, где его жена рассказала врачу, что белки глаз ее мужа уже несколько недель были желтоватыми. Десять дней Винни не могла дозвониться до Босса Мака. Её поставки были задержаны, из-за чего она пропустила сроки возврата нескольких дорогих сумок, что сократило её прибыль. Она всё простила Боссу Маку, узнав, что его госпитализировали из-за печёночной недостаточности, но от этого её проблемы не решились. Без надёжных связей ей приходилось работать удалённо, до поздней ночи изучая фотографии высокого разрешения и отвечая на звонки. Но как бы неустанно она ни работала, качество прибывающих сумок, даже от прежде надёжных поставщиков, ухудшалось, а цены понемногу продолжали расти. Было ясно, что если она не найдет эмиссара, которого сможет отправить в Гуанчжоу от своего имени, ей придется закрыть всё это дело и, возможно, вернуться к обучению чёртовых билингвов (её слова, не мои).

К тому времени, когда она появилась в кофейне по соседству от моего дома, её отчаяние достигло высот Бурдж-Халифа. Так что представьте себе её удивление и восторг, когда она обнаружила, что я могу решить обе её проблемы.

* * *

Спустя несколько дней после скандала в «Неймане» Винни позвонила мне, чтобы извиниться. Она сказала, что ничего не соображала. Удалённая работа в Гуанчжоу стала такой головной болью, что она была вне себя от стресса. Она собиралась заплатить кругленькую сумму за партию, но… тут она оборвала себя. Ты изложила свои взгляды, сказала она, так что я ни слова больше не скажу о своей работе. Но, Ава, я хочу, чтобы ты знала – мне нравится проводить время с тобой и Анри. Я надеюсь, мы сможем остаться друзьями.

Я всё ещё злилась, и так ей и сказала. Она ответила, что всё понимает и больше не станет меня беспокоить.

Как бы я хотела, чтобы этим всё и кончилось. Как бы я хотела, чтобы после этого разговора она исчезла из моей жизни.

Может быть, если бы я так не беспокоилась о своём браке, ребёнке, карьере, висевшей на волоске – или если бы Винни появилась в моей жизни в другое время – я бы поступила иначе.

Представьте, что я стою посреди комнаты с телефоном в руке, вне себя от злости. Представьте, что в комнату входит мой муж. Представьте, как я обнимаю его, прижимаясь лбом к его лбу.

В жизни не догадаешься, что случилось, сказала бы я ему. Ты представляешь, она думала, я не буду иметь ничего против того, чем она занимается!

Но тогда были не обычные времена. Оли не пришел домой ни в ту ночь, ни в следующую. Его текстовые сообщения, если он вообще он их отправлял, были короткими, а когда я попыталась позвонить ему по видеосвязи, прежде чем уложить Анри спать, он всё ещё был в больнице и ответил только: Сейчас не могу говорить. Люблю тебя, сын. Не плачь, прости, мне нужно идти.

Когда мой ребёнок впал в четвертую за день истерику, я рухнула обратно на его кровать, такая разбитая, что мне даже удалось задремать среди его оглушительных криков. На миг его вопли стали рёвом белого шума, а потом он принялся икать. Мои глаза распахнулись. Я гладила его и укачивала, уговаривала и умоляла, пока он не обессилел от плача и не провалился в глубокий сон.

Я потащила свое ноющее тело в комнату, изнывая от злости. Я ненавидела Оли за то, что ему было куда пойти, над чем подумать, какие задачи решить, а я осталась тут одна, запертая в ловушке с ребёнком-демоном. В тот момент единственное, что имело значение – моё желание отомстить мужу. Я хотела заставить его почувствовать себя таким же брошенным и бессильным, как и я, показать ему, каково быть тем, кого бросили.

Я открыла ноутбук и стала искать рейсы в Бостон, чтобы увидеть отца, в Чикаго, чтобы увидеть Гейба. Без мамы, которая организовывала наши встречи, мы не виделись уже семь месяцев – с самых её похорон.

Но когда я представила, как расскажу отцу, что у меня в семье проблемы, я тут же представила и его испуганное лицо. Если ты чем-то недовольна, просто скажи ему, ответил бы мне отец, и его глаза за очками забегали бы быстро-быстро. Может, он просто не понимает. И если бы я сказала: нет уж, я почти уверена, что Оли всё понимает, – он продолжал бы отступать, размахивая банальностями, как белым флагом: я уверен, что вы сможете всё исправить. Когда есть желание, есть способ. Всё наладится.

Рассказать брату было бы, представьте себе, ещё хуже. Гейб, всегда беззаботный, всегда в отличном настроении, просто пожал бы плечами, как будто я слишком остро реагирую, и сказал бы: всё, что тебе нужно сделать, это решить, хочешь ли ты переехать в Пало-Альто, верно? Не нужно делать проблему больше, чем она есть. Я бы ответила: и всё? Спасибо, что просветил меня, о мудрейший. Он воздел бы руки к небу и велел бы мне расслабиться, я разозлилась бы ещё сильнее, и цикл повторялся бы до тех пор, пока я наконец не пришла бы в самое настоящее бешенство.

Хотите спросить, что сказала бы мама? Если честно, не думаю, что я вообще бы решилась посвятить её в свои проблемы. Вернее, я бы их преуменьшила и сделала вид, что поддерживаю план мужа. Почему? Потому что, хотя внешне она никогда не была грубой с Оли – для этого она была слишком доброй и слишком вежливой, – она всегда держала его на расстоянии вытянутой руки, не доверяя его харизме. Она единственный человек, кого я знаю, кто не поддался очарованию моего мужа. Наверное, поэтому я ладила с ней лучше всех. Границы между нами были ясными и чёткими, и мы не могли спорить о том, о чём я ей не говорила.

В верхней части экрана замелькал баннер, рекламирующий билеты со скидкой в Гонконг. Я вспомнила о тёте Лидии, маминой старшей сестре, которая перелетела через Атлантику, чтобы приехать на похороны. Она сидела рядом со мной, её твёрдая прохладная рука гладила меня по спине. Всякий раз, когда меня загонял в угол кто-то из маминых коллег или соседей, тётя отвечала на их вопросы, от моего имени принимала их соболезнования, а иногда просто уводила меня прочь. Прежде чем она уехала, она взяла с меня обещание приехать вместе с Анри в Гонконг, чтобы повидаться с бабушкой, пока она ещё в сознании, и я молча кивнула, не в силах понять, как так вышло, что у меня есть бабушка, а у моего ребёнка – нет.

Сидя в тёмной спальне, освещённой только сиянием моего ноутбука, я убеждала себя, что сейчас идеальное время, чтобы вместе с Анри отправиться в гости к моей большой семье. В конце концов, через пару месяцев он пойдет в детский сад, и я найду способ вернуться к работе. Конечно, тринадцатичасовой перелет должен был стать непростым испытанием, и я серьёзно подумывала о том, чтобы попросить Марию полететь с нами. Меня остановила только мысль, что придётся объяснять дяде и тёте, почему я не могу сама справиться с собственным сыном.

Прежде чем я успела передумать, я ввела данные своей кредитной карты и нажала на «Купить». Я могу честно сказать: мне и в голову не пришло, что Гуанчжоу находится на границе с Гонконгом. Не забывайте, что в то время я представляла себе лишь схематичные наброски того, что делала Винни.

5

Твёрдо решив не дать Оли отговорить меня от поездки, я сообщила ему новость лишь спустя двадцать четыре часа, когда отменить покупку было уже невозможно. Была почти полночь, но он тут же мне позвонил.

Что? Когда? Ты не можешь тащить туда Анри.