Подделка

Чем больше он бесился, тем холоднее я становилась. Я всё тебе написала в сообщении.

Почему ты мне не сказала?

Я свернулась под простынями, прижала телефон к уху. Только что сказала.

Почему сейчас? Вот так внезапно? Давай через пару месяцев, все вместе? Устроим весёлый отпуск?

При этих словах я с трудом сдержалась, чтобы не запустить телефоном в стену. О чём ты, Оли? У тебя вечно нет времени.

Ты не выдержишь такую долгую поездку с Анри одна.

Я не смогла удержаться. Я ответила – у меня большой опыт, как управляться с ним одной.

Повисла пауза, и я физически ощущала, как он борется с одолевающими его эмоциями. Наконец он спросил: Почему ты постоянно на меня злишься?

Наконец-то он начал обращать на меня внимание.

Всего одиннадцать дней, сказала я. Ты и не заметишь, что мы уехали.

Я услышала резкий стук – будто он ударил кулаком в стену или по какой-то твёрдой поверхности – и едва не подпрыгнула. Оли никак нельзя было назвать эмоциональным.

Ава, я должен был получше уладить вопрос с жильём. Мне очень жаль. Прошу тебя, не уезжай.

Что-то в моей груди сжалось, но было уже поздно менять решение. Всего полторы недели, сказала я. Что уж так переживать из-за этого?

Его голос был сдавленным. Я только и делаю, что работаю. Я не веселиться сюда приехал.

Бессильная исправить ситуацию, я решила нападать. Тем более хорошо, не будем тебя отвлекать.

Мы оба понимаем, что ты не выдержишь даже полёт, сказал он уже резче.

И должна признать, что Оли оказался не так уж неправ. Сперва Анри очаровал всех стюардесс, размахивая пухлыми лапками и сияя улыбкой всякий раз при виде них. Я прижалась губами к его щеке, так что он запищал от радости, и подумала – может быть, мы уже пережили ужасный кризис двух лет, и впереди новые радостные времена?

Но его хорошее настроение исчезло без следа, когда я пристегнула его к сидению. Он вопил, когда самолёт поднялся в небо, и когда я переодевала ему подгузник, и когда пыталась накормить яблочным пюре (к тому времени я уже разочаровалась в низкогликемической бизоновой диете). Он вопил, когда я таскала его взад-вперёд по проходу, взад-вперёд, взад-вперёд, потому что я не знала, что ещё делать. Сперва я виновато смотрела в глаза каждому пассажиру, пытаясь дать им понять, как мне ужасно стыдно, но после четвёртой такой прогулки просто впилась взглядом в тёмное ковровое покрытие, тихо и мрачно напевая Анри в самое ухо. Даже самые милые стюардессы, которые первые несколько часов сочувственно улыбались мне и предлагали игрушки и конфеты, в конце концов начали шипеть, чтобы я перестала загораживать дверь в туалет.

Вы сказали, у вас две дочки, детектив. Сколько им лет? Значит, вы помните, как было трудно, когда они были маленькими. Оли говорит, у Анри чувствительные уши – евстахиева труба и всё такое – отчего ему, бедняжке, особенно тяжело летать самолётом. Мы надеемся, он это перерастёт.

Всю дорогу до Гонконга Анри выл как в делирии и спать не собирался. Лишь когда мы сели в такси, он наконец вырубился. Я изо всех сил старалась не разбудить его, оставив багаж в вестибюле и заталкивая коляску в лифт, и, к своей радости, не сразу же при встрече продемонстрировала родным безутешно рыдающего ребёнка. Пока дядя тащил мои сумки, я уложила Анри в кровать. Окно моей спальни выходило на лес бледных тесных многоэтажек, залитых предвечерним светом. Я сделала снимок и выложила в Интернет с подписью «Я это сделала», надеясь позлить Оли.

Уютная квартирка дяди и тёти располагается на пятнадцатом этаже старого, но крепкого дома в Хэппи-Вэлли. Тётя всегда любила рисовать, и стены увешаны её огромными акварелями – портретами дочек и внучек. Тётя Лидия сказала, что моя бабушка, которая живёт в доме престарелых неподалёку, всю неделю спрашивала обо мне. Дядя Марк сказал, что двоюродные сестрички передают мне привет (Кайла – шеф-повар в «Мандарин Ориентал», Карина – офтальмолог, недавно перебралась в Сингапур). Тётя и дядя одобрительно кивали, когда я рассказывала о новой работе Оли в Стэнфорде, и я вспомнила, что муж Карины, ортодонт, ушёл от неё к своей ассистентке, что ускорило её переезд за границу. Я сказала им, что Гейб с женой ждут ребёнка, тётя улыбнулась, и у неё на щеке появилась ямочка, в точности как у мамы.

В Гонконге мне на каждом шагу попадаются люди, которые могли бы быть моими родственниками, так мы похожи – те же широкие скулы, высокие лбы, загорелая кожа. Когда я впервые сюда приехала в возрасте трёх лет, я была ошарашена, увидев толпы китайцев, выходивших из аэропорта. Тут все похожи на нас! – воскликнула я, и мама с папой так хохотали, что на нас начали оглядываться.

Лишь когда подошло время обеда, из спальни послышался скулёж. Я метнулась туда, поставила на айпаде Паровозика Томаса, и, когда глаза Анри вновь закрылись, метнулась в душ. Потом проверила телефон и увидела несколько сообщений от Винни.

Привет. Блин, мне жаль, что мы вот так расстались. Ещё раз прости, что всё это тебе рассказала.

Я не считаю себя виноватой, просто уточняю, что у меня были большие проблемы с отделом в Гуанчжоу и голова работала плохо. Мне очень жаль, что я всё это на тебя вывалила.

Кстати, ты в Гонконге? У родных? Отличной поездки! Надеюсь, увидимся, когда ты вернёшься!!

Тогда я не подумала ничего плохого, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что она, конечно же, мониторила мои соцсети, хотя божилась, что у неё нет аккаунтов ни в одной из них.

Отложив телефон, я вынула из чемодана новую игрушку для Анри – маленький аэроплан. Размахивая им, я убрала айпад в ящик и понесла показывать сына дяде и тёте. Следующие несколько минут тётя Лидия и дядя Марк ерошили ему волосы, гладили щёчки и восхищались всем от его длинных ресниц до больших ног, а я стояла в углу, скрестив руки и молясь, чтобы сын не разревелся. Но он, чудо из чудес, был слишком увлечён аэропланом, поднимал его высоко над головой и энергично жужжал. Гордясь им, я чмокнула его в макушку.

Мы даже смогли почти без слёз посетить ресторан, который выбрала тётя. Там мы лакомились копчёной уткой и хрустящими креветками с солью и перцем, и я жадно глотала крепкий жасминовый чай, чтобы не уснуть.

Когда нам принесли бесплатный десерт – манговый пудинг – я вынула кредитную карточку, как ковбой вынимает пистолет, и торжественно наставила на официанта. Дядя и тётя так бурно запротестовали, что Анри завопил от радости, но я стояла на своём.

Спустя несколько минут официант вернулся и, наклонившись ко мне, пробормотал мне в ухо, что платёж отклонён. Дядя вновь потянулся за кошельком. Я сунула официанту дебетовую карту и пробубнила, что забыла уведомить банк о поездке.

Ну что за глупости, Ава, сказала тётя, давай мы заплатим. Потом разберёшься с банком. Американцы, они такие, сказал дядя, независимые. Наши дети никогда не предлагают заплатить!

Я и так благодарна, что вы разрешили нам приехать, ответила я. Глупости, сказала тётя, мы же семья.

Официант вновь вернулся, и его печальный вид свидетельствовал о том, что и эта попытка была отклонена. У тебя надёжный банк, сказала тётя, а дядя молча протянул официанту свою карточку. Мне было так стыдно, что когда Анри принялся играть моей палочкой для еды, я почти обрадовалась этой возможности отвлечься. Я вырвала палочку у него из рук, нечаянно ткнув его в щёку и вызвав возмущённый вопль, подпрыгнула, подхватила его на руки и выбежала из ресторана, выкрикивая извинения перед ним и всеми, кто находился в зоне слышимости. Дядя Марк расплатился, и они с тётей вышли вслед за нами.

Дома, усадив Анри за айпад, я позвонила в банк, скорее злая, чем обеспокоенная. Жизнерадостный женский голос с южноазиатским акцентом сообщил мне, что мою проблему постараются решить, если я не против немного подождать. Зазвучала классическая скрипичная музыка.

Миз Десжардинс? – наконец спросила женщина, исковеркав мою фамилию. Ничего, я привыкла.

Вонг, ответила я.

Что, простите?

Нет, ничего. Можете называть меня просто Вонг. Миз Вонг.

Да, простите. Миз Вонг-Десжардинс. Полагаю, мы разобрались с проблемой.

Значит, я могу пользоваться картой? Я посмотрела на Анри, уснувшего в странной позе – будто он что-то вымаливал, стоя на коленях, а потом устал, рухнул лицом вниз и вырубился.

Нет, боюсь, что нет. Ситуация довольно сложная.

И какая же? – вопрос вырвался у меня изо рта, оставив после себя горький вкус тревоги.

Выяснилось, осторожно сказала женщина, что мистер Десжардинс исключил вас из числа пользователей его кредитных карт.

Что это значит?

Это значит, что ваша кредитная карта больше не работает.

Я с силой хлопнула себя по бедру, лишь чудом не разбудив Анри.

Похоже, он также изменил настройки вашей совместной учётной записи, так что все будущие снятия средств теперь должны одобрять вы оба.

Значит, я не могу пользоваться и дебетовой картой?

Нет, если он не одобрит сделку. Когда он это сделал? Почему меня не уведомили? Двадцать третьего января, значит, вчера.