Сверхъестественное. Никогда. Ведьмино ущелье. Остров костей

Дженнифер покачала головой, наливая порцию бруклинского.

– Лучше не спрашивай.

– Почему? – нахмурившись, поинтересовался Дин.

Дженнифер вздрогнула, хотя рука ее по-прежнему твердо держала кран.

– Потому что ты флиртуешь со мной, и это очень мило и вроде как мне нравится. Но ты сразу сбежишь, как только я отвечу на этот вопрос.

– Да ладно, не может быть, чтобы все было так плохо, – усмехнулся он. – Ты же не слушаешь эти бой-бэнды или что-то типа того, верно?

Дженнифер закончила наливать пиво и пристально посмотрела на Дина. У него вытянулось лицо.

– Нет! – воскликнул он.

Ставя пиво на салфетку, Дженнифер подняла руку.

– Я не могу объяснить, ясно? Я лет на двадцать запоздала с этим увлечением, но ничего не могу с собой поделать. Мне нравится! Музыка, танцы и, черт возьми, они красавчики! – Она ткнула в Дина пальцем, пока тот ничего не успел сказать. – Ни слова, Дин, я уже достаточно наслушалась от своих детей.

Это выбило Дина из колеи.

– От детей?

– Да, от десятилетней дочки с длинным языком и невоспитанного восьмилетнего сына.

– Они сейчас дома с отцом?

Дженнифер засмеялась.

– Дин, ты деликатен, как ядерный взрыв, ты это знаешь? Нет, я та, кого называют матерью-одиночкой. У меня есть подруга, которая сидит с ними по ночам, когда я работаю. А если работает она, я сижу с ее детьми, когда они возвращаются из школы. – Она фыркнула. – Завтра, например, я должна отвести Билли на тренировку по футболу.

Дин приподнял стакан.

– Обычная мама-наседка.

– Чертовски верно. Извини.

Она отошла обслужить другого клиента. Дин смотрел ей вслед, удивляясь тому, что сейчас она казалась ему еще привлекательнее, чем несколько минут назад. И это было странно, потому что он ненавидел наседок, предпочитая женщин помоложе, не особенно любил детей и презирал бой-бэнды с таким пылом, который обычно приберегал для сил зла.

Разумеется, ничто из перечисленного не меняет того, как сексуально она выглядит в этой футболке.

Сделав большой глоток пива, он услышал голос Манфреда:

– О’кей, чуваки, «Скоттсо» на сцене!

Дин обернулся и увидел, что члены группы взяли инструменты и приготовились играть.

Начали они с песни Дэвида Эссекса «Rock On».

Услышав, как Манфред замурлыкал в микрофон «Эй, детки, рок-н-ролл», Дин осушил большую часть стакана.

– Эй, ты же Дин, верно?

Обернувшись, Дин увидел Джанин. Только теперь он заметил, как плотно джинсы обтягивают ее бедра и насколько коротка толстовка. В пупке была сережка с голубым камешком, который сверкал в тусклом освещении бара.

– М-м, да… Джанин.

– Ты запомнил! – Она посмотрела на сцену и в тот момент, когда барабанщик окончательно потерял ритм, сказала: – Боже, они так хороши.

И тогда Дин понял: в мире не хватит пива, чтобы это выдержать.

Глава 9

Гриль-бар «Трилистник», Йонкерс, Нью-Йорк

18 ноября 2006 года, суббота

В жизни Сэма Винчестера было немало поводов задуматься об истинной природе ада.

Воспитанный христианином – отец, как это ни странно, учитывая обстоятельства, был набожным, – Сэм верил в Бога и в большинство того, во что верит обычный американец-христианин. Он нечасто бывал в церкви по воскресеньям – один-единственный раз он зашел туда в этот день недели ради расследования, – но молился каждый день. А еще читал Библию – в детстве и в Стэнфорде на сравнительном религиоведении, которое выбрал как факультатив по теологии.

Но в вопросе описания ада Библия не очень-то помогала. В Новом Завете много говорилось о Царстве Небесном, но опять же ничего конкретного.

Вот ад – это конкретное место? Все, что он знал, прямо на это указывало, ведь демоны откуда-то приходят. Он повидал немало неупокоенных душ, которые не могли двигаться дальше, но они были мизерной долей от числа людей, которые на самом деле умерли, а это означало, что большая часть двинулась дальше – значит, они куда-то отправились. Конечно, возможно, они просто растворялись в воздухе, но он в это не верил. Он знал о существовании жнецов – с одним они столкнулись в Небраске, а другого Дин встретил в больнице после аварии. Их существование означало, что они готовят умерших к чему-то. Ведь если люди просто растворяются, зачем тогда нужны жнецы?

А еще были демоны, которые насмехались над ними. Один из них сказал ему в самолете, как сильно страдает Джесс в аду, а демон перекрестка сказал Дину что-то в этом же роде про отца. Разумеется, демоны лгут, но все же в их словах могла быть доля правды. Сама мысль о том, что Джесс страдает в каком-то странном подземном царстве только потому, что оказалась достаточно глупой и влюбилась в него, была для Сэма невыносима.

На самом деле именно об этом он ежедневно молился в первую очередь.

Даже если бы он твердо знал, что есть некое место, напоминающее ад, о котором говорят люди вроде пастора Джима, то насчет существования рая доказательств у него было еще меньше. Сэм многое узнал на сравнительном религиоведении, куда он ходил по той же причине, что и на «Американских призраков», – ему хотелось увидеть, как люди в обычном мире справляются с аномальными явлениями, которые стали неотъемлемой частью его жизни с тех пор, как ему исполнилось полгода. Особенно его заинтересовала восточная концепция инь и ян. Если есть черное, значит, есть и белое – в черном есть немного белого, а в белом – немного черного.

Лучше всего это выразил фолк-музыкант Арло Гатри в своем старом альбоме, который на первом курсе слушал его сосед по комнате: «В тебе не может быть света без тьмы. Не бывает одного без другого». Так что если ад существует – а у Сэма были веские основания считать, что так и есть, – значит, должен быть и рай.

Но все равно оставался вопрос: что же такое ад? Дом павших ангелов, которые воевали с Богом и были изгнаны, как это описал Мильтон в своем «Потерянном рае»? Или это огненная яма, о которой в проповедях говорят кальвинисты?

Или, может быть, как в старой шутке, ад – это другие люди? Жан-Поль Сартр воплотил эту мысль в пьесе «За закрытыми дверями», где ад представлен в виде комнаты, в которой застряли три человека и никак не могут выйти наружу.

Но здесь и сейчас, в гриль-баре «Трилистник» в пятницу, поздно вечером – или рано утром в субботу, это как посмотреть, – Сэм мыслил в одном направлении с Сартром: ад – это застрять между Джанин Молина и Дином. Джанин, видимо, позвонила маме, и когда Манфред взял трубку и заверил ее, что вернет дочь в целости и сохранности, ей разрешили присоединиться к тусовке после выступления. Дину сложно было сопоставить внешние данные Джанин – которые, по мнению Сэма, были отпадными, – с ее любовью к музыке «Скоттсо», а это означало, что его обычно резвый братец старался не попасть в ее сети. Поэтому, когда они вошли, Дин позаботился о том, чтобы Сэм оказался между ним и Джанин.

И чтобы насыпать еще соли на рану – с другой стороны от Дина сел Альдо и завел разговор об «Импале»:

– Сэм, где, черт возьми, ты взял «Импалу» шестьдесят восьмого года в таком хорошем состоянии?

– Э-э, я Дин. И она шестьдесят седьмого года.

– Я так и сказал. Выглядит отпадно.

– Сам ее восстановил, – с улыбкой ответил Дин.