Пограничье

Пограничье
Клара Коваль

История ученика Темного мага, рассказанная им самим. Пограничье – это земля, граничащая с миром людей и миром темных существ.

Свет вокруг кажется очень ярким и его яркость режет взгляд до боли. Я закрываю глаза, однако, идти с закрытыми глазами нельзя. Мне приходится смотреть под ноги или по сторонам, и боль снова возвращается. К сожалению, болят у меня не только глаза.

Боль сводит все тело, бьется в голове и избавится от нее нет никакой возможности.

Закрываю я глаза или нет, но она все время со мной.

– Эй! А ну, стой!

Я открываю глаза. Прямо передо мной стоит высокий мужик, одетый во все черное и в руках у него копье, с двумя лезвиями. Да, похоже, я попал. Вернее, это ему ничего не стоит в меня попасть.

– Ты кто? – высокий делает ко мне шаг.

Я вздрагиваю. Голос у него резкий, грубый и звучит до странности знакомо. А может у всех воинов голоса похожи? Но тогда… Что тогда?

Я знаю, что воинов следует боятся, пусть и не помню почему. А что, кстати, я вообще помню?

– Имя у тебя есть? – спрашивает высокий.

– Да…

Мой собственный голос звучит хрипло и еле слышно. Свет вокруг начинают меркнуть, перед глазами все плывет. Ноги у меня подкашиваются и я падаю. Последнее, что остается в памяти – это лицо высокого и слова… Не его, он то, как раз в этот момент сжимает губы…

"Эльфийское отродье!"

Света уже нет.

Как ни странно, но меня это обстоятельство не огорчает. Ну, то есть почти не огорчает. "А что если я ослеп?" – думаю я и тут мне становится страшно. Как можно жить, если ничего не можешь увидеть? Как?

"Мерзкий эльф!" – снова звучит Голос. Причем звучит не вслух, а совсем по другому…

"Помолчи, Касаз. Лучше помолчи."

"Еще чего!" – кричит тот и я тоже не выдерживаю. Вскрикиваю.

– Пришел в себя? – спрашивает меня собеседник Касаза. – Можешь говорить?

– Да-а, – выдавливаю я не слишком уверенно. – Могу.

– Что то не похоже, – бормочет тот. – Давай потом поговорим. Назови только свое имя. Имя же у тебя есть?

Я ничего не отвечаю. Конечно, имя у меня есть, но… Какое? Да и кто такой я сам? Где я сейчас нахожусь? И главное – с кем?

– Я не помню… Не помню… Кажется, я заболел.

– Тебе вовсе не кажется, – возражает теперь мой собеседник. – Ты пришел больным. Три ночи назад.

– Три ночи? – повторяю я.

– Да. Я полагаю, ты из города. Там сейчас зараза. В этих местах она случается. Ничего не поделаешь, здешние земли для нас не подходят…

– Для нас?

– Нелюдей, – поясняет тот и тут же спохватывается. – Вот что, малыш, давай отдыхай. Потом поговорим. Может быть, к тому времени, ты и имя вспомнишь.

– Корис. Меня зовут Корис. – говорю я и проваливаюсь в сон.

Под возмущенный вопль невидимого Касаза:

"А-а, эльфийская полукровка!"

Ночи на Болотной Пустоши очень длинные. И холодные.

Впрочем, как раз холод мне здорово помогает. Я переношу его куда лучше, чем тот же Пазгиз. А Пазгиз…

– Соберись, наконец, – шипит он. – Ну же!

В ответ на его требование, я конечно же открываю глаза. Мне не стоит этого делать, но я всякий раз делаю. И всякий раз это кончается одинаково.

– Да что же это такое! – вопит Пазгиз. – Ты зелени наелся или просто такой болван? А? Отвечай!

– Не знаю, – отвечаю я и весь сжимаюсь. Пазгиз сжимает губы, он явно вне себя от гнева и посох в его руках начинает вытягиваться и выбрасывает два изогнутых лезвия.

"Эльфийское отродье!" – слышу я, но это уже говорит не Пазгиз.

– Живо иди в дом! – кричит Пазгиз. – Живо!

Это второе требование я выполняю в точности: бегу к дому не оглядываясь. Пазгиз же остается на месте и начинает разбираться со своим посохом, который не желает принимать прежний вид и требует моей немедленной смерти. Похоже, терпения у него меньше, чем у того же Пазгиза. Да и эльфов он ненавидит сильнее. Ничего личного или особенного. Просто магия…

Наконец, через какое время появляется Пазгиз. Недовольный, хмурый, с пятнами на щеках. Руки у него дрожат.

– Холодно, – произносит он и усаживается у очага, в котором пышет жаром крупный камень. Я не отвечаю и Пазгиз тоже умолкает. Он протягивает руки к камню и я смотрю на них, не отрываясь. Особенно на ногти, черные, короткие и острые. У меня они точь в точь такие же. Но вот остальное…

– У тебя все получится, – говорит Пазгиз уже без злобы. – Если есть способности, то и стихия у тебя должна быть. Ничего, как только потеплеет, попробуем еще.

Я согласно киваю, хотя мне пробовать еще не хочется. Совсем! Тот же посох уже пообещал выпустить из меня кишки, в ближайшее время. Он, не в пример Пазгизу, твердо уверен, что я унаследовал стихию от своего родителя эльфа. И его уверенность мне очень не нравится…

– Надо бы тебе имя дать, – продолжает Пазгиз. – Не звать же тебя этой мерзкой кличкой!

– Ничего, мне нравится, – возражаю я. Но Пазгиз остается непреклонен.

– Учитель всегда дает ученику имя, – замечает он. – Так принято. Только эльфы имена не меняют, но что с них взять! А равняться на них, себя не уважать.

В ответ я молчу. После болезни я так и не вспомнил своих родителей. Странно… Но кое о чем это все же говорит. Ведь если я не испытывал к ним большой привязанности, то что говорить об уважении?

– Зима не скоро закончится, – задумчиво произносит Пазгиз. – Так что подождем. Время еще есть.