Баба-яга и злые кикиморы

– Куда? – фыркнула Алтынка.

– В ближайшую деревню.

– Зачем? Детей воровать?

– Там и увидите.

В той деревне кикиморы нашли двух дровосеков, которые чуть не умерли от страха при виде уродливых старух.

– Чего ты боишься? – рявкнула Боянка на одного из них. – Тебя как зовут?

– Тихомир, матушка!

– Какая я тебе матушка! Зови меня… Хотя нет… Никак меня не зови. Хочешь заработать? Сто рублей даём.

Второго дровосека кликали Мокшой.

– Это за что же такие деньги?

– Порубить надо кое-что в самой чаще леса!

Мужики тут же нахмурились.

– Не-ет! В чащу леса мы не пойдём, там Яга живёт.

– Здесь вы правы, как никто другой. Только что она вам сделает?

– Ну… – Тихомир закатил глаза. – Поймает, сварит и съест.

– Это кто же придумал такое?! – захохотала Алтынка. – Кто вам такое сказал?

– Люди говорят…

– Врут они. Всё это наговоры – Яга мухи не обидит.

– Всё равно не пойдём! Мы боимся!

– Двести рублей, – заявила Друда.

Мужики переглянулись и начали подбородки чесать. Да так усердно чесали, что чуть кротовые норы не проделали.

– Давайте триста и по рукам, – произнёс Мокша.

– Триста так триста, – шмыгнула носом Друда. – Берите топоры и пошли.

– Что – прямо сейчас?! – скривился Тихомир. – Неохота нам! Может завтра?!

– Берите топоры! – прошипела Алтынка. – Не то денег своих не получите! И вам станет худо!

Мужики вздохнули, словно с жизнью прощались, взяли свой инструмент и поплелись вслед за кикиморами.

Боянка ткнула Друду локтем в бочину.

– Ты где триста рублей возьмёшь?

– А ты где сто рублей возьмёшь?

– У меня их нет, я не собиралась никому платить.

– Вот и я не собиралась. Люди глупы, их несложно обмануть.

Подошли они к заветной поляне, но выходить на неё не стали, а притаились неподалёку за деревьями.

– Эй, бабушки! – позвал Мокша. – Давайте задаток!

– Что?! – фыркнула Алтынка. – Я те дам задаток! Как избушку на щепки разнесёте – тогда и рассчитаемся!

– А с частоколом что делать?

Кикиморы подумали и сказали:

– Изгородь пору?бите в последнюю очередь.

Мужики взяли топоры наизготовку и начали подкрадываться к избушке, словно кошки, которые охотятся на воробьёв.

Баба-яга тяжёлым сном спала в своей постели, как вдруг почувствовала, что избушка прыгает на месте и в сторону уводит, будто хочет убежать от кого-то. Она попыталась открыть глаза, но это ей далось тяжело: веки словно склеились, голова раскалывалась от боли, а руки и ноги болели так, будто их волки искусали. Поднялась старая колдунья с лежанки, да едва не упала на дощатый пол. Мало того, чуть кадки с водой не опрокинула, а вода-то бесценная: в одной кадке – мёртвая, а в другой – живая.

Баба-яга нашла в себе силы подняться, ухватить обессиленными руками метлу, подползти к двери и вывалиться наружу, по-другому никак не получилось. Жутко саднило горло, язык вспух, дышалось с трудом, глаза словно залила красная краска, но метлу она держала крепко. Поначалу она хотела заглянуть в сундук и взять меч-кладенец, да вспомнила, что отдала его Ивану-царевичу.

– Не делай добра – не получишь зла, – буркнула Баба-яга. – Придётся помелом воевать. Кто узнает – засмеёт.

Мужики опешили, когда увидели хозяйку избушки, которая пошатываясь направлялась к ним.

Переглянулись Тихомир с Мокшей.

– Не такая уж она и страшная, эта Баба-яга, – фыркнул Тихомир. – Безобразная, но не страшная.

– Слышь, брат… – Мокша ткнул локтем своего товарища. – А может быть, её – того… И всё закончится. Видишь – она стоит с трудом… Избавим округу от нечистой силы.

– А с теми тремя что делать будем?

– Пусть сначала расплатятся, а потом и с ними покончим…

– А если не расплатятся?

– Пусть попробуют не расплатиться.

Хотя и слаба была Баба-яга, но смекнула она, кто виноват в беззаконии, однако виду не подала.