Мы правим ночью

Она застегнула куртку и сняла с вешалки у двери чистый шарф. Мама заправила его под куртку, наклонилась и поцеловала дочь в лоб.

– Я рада, что ты здесь, – сказала она.

– Я тоже, – ответила Ревна.

Вновь раздался стук в дверь.

– Кто там? – спросила мама и бросилась открывать.

Ее отодвинул в сторону человек в серебристой шинели. Тот самый скаровец, которого спасла Ревна. С ним были еще двое.

Проблема заключалась в следующем: ее пришли арестовывать.

Для нее такой поворот событий не стал неожиданностью. Она думала об этом полночи. Но все же теперь у нее дрожали руки, а живой металл протезов невольно впился в икры.

– Ревна Рошена? – произнес скаровец.

Судя по виду, он не спал всю ночь. Один его спутник щеголял подбитым глазом, другой теребил полу порванной шинели.

– Что вам угодно, господа? – спросила мама.

Она стояла, сплетя перед собой пальцы рук и слегка склонив голову, – сама вежливость и любопытство. Но Ревна видела, как побелели костяшки ее пальцев и как дрогнул подбородок, когда она сглотнула.

Скаровец не сводил глаз с Ревны.

– У нас дело к вашей дочери.

Мама вздернула подбородок.

– В таком случае вам придется иметь дело и со мной.

– Все в порядке, – вмешалась в их разговор Ревна.

Маме нельзя было сходить с ума и спорить с этим скаровцем, ей надо позаботиться о Лайфе.

– Ты опоздаешь на смену.

Скаровец бросил взгляд на товарищей и сказал:

– Если хотите, можете пойти с нами.

– Мама… – начала Ревна.

– Садись в кресло, – ответила та.

Дочь понимала, что делала мама. Она пыталась выставить ее беспомощной и невиновной. Если они одурачили миссис Родойю, заставив недооценивать девушку, то почему бы этот трюк не повторить и со скаровцами? Ревна не думала, что это сработает, но все же села в кресло и промолчала, когда мама покатила ее к двери. Ее взгляд задержался на предметах, которые ей хотелось запомнить. Плита. Кривобокий пандус, который папа положил поверх щербатых ступеней крыльца. Береза, вызывающе пробившаяся сквозь каменистую почву во дворе. До несчастного случая она не раз на нее залезала. И всегда хотела когда-нибудь попробовать опять. А сегодня, вероятно, видела ее в последний раз.

Таммин представлял собой странное сочетание развалин и порядка. Дома горделиво возвышались рядом с кучами битого кирпича – жалких остатков человеческих жилищ и пожитков. Спасатели из группы быстрого реагирования с помощью открытых платформ из живого металла уже расчистили проходы к заводскому кварталу. Увидев странную процессию, они замерли на месте, и Ревна поняла, что еще до захода солнца эта новость разлетится по всему Таммину. Новость о том, что дочь предателя тоже увели.

Положив на колени ладони, Ревна старалась не обращать внимания на шепот за спиной. Вот так ее и запомнят. Не как девушку, которая никогда не опаздывала, упорно трудилась и оставалась на работе допоздна. У миссис Родойи никогда не было причин ее наказывать, да и девочкам на конвейере она ни разу не дала повода питать к ней неприязнь. С живым металлом она ладила лучше всех на заводе и умела успокаивать его одним прикосновением руки. Но этого помнить не будут. Она была инвалидкой и такой же предательницей, как ее отец. «СПЛЕТНИ МЕШАЮТ СОЗДАВАТЬ БОЕВЫЕ МАШИНЫ», но именно сплетни в Таммине всегда выступали в роли движущей силы.

Скаровцы петляли по городу, неизменно натыкаясь на завалы, превратившие улицы в тупики, возвращаясь и выбирая новый путь. Мама с Ревной немного от них отстали. Наконец, они миновали квартал оборонных предприятий и оказались в более престижном районе города. Здесь повреждения были куда значительнее, многие дома угрожающе накренились, готовые вот-вот обрушиться. Спасатели из группы быстрого реагирования и молодые граждане разбирали завалы, окликая друг друга каждый раз, когда им казалось, что они нашли выжившего. Одна из бригад достала из-под руин обрушившегося дома безжизненное тело, и мама, увидев это, погладила Ревну по плечу. Девушка впервые со вчерашнего вечера обрадовалась, что воспользовалась Узором.

Таммин был не первым многолюдным городом, который эльды избрали своей целью. Четыре года назад враг на первых прототипах своих летательных аппаратов совершил налет на форпост Гореву – небольшой горнорудный городок на периферии Союза. К утру была объявлена война. В Таммине все полагали, что двенадцатилетнее перемирие между Эльдой и Союзом означало затишье, но первая же бомбардировка положила ему конец.

Эльды совершили внезапный, массированный налет, чтобы спасти Божественные территории – священные места, где землю, по их убеждению, благословил тот или иной бог. Они заявили, что поскольку главнокомандующий Союза Исаак Ваннин считает, что никакого бога нет, ему невозможно доверить заботу об этих священных местах. Древние легенды гласили, что Гореву благословила богиня утра. Эльды были недовольны тем, что Союз вырыл на этой территории котлован для добычи золота, серебра и живого железа.

Ревне всегда казалось странным, что после захвата Горевы добыча так и не прекратилась. Сырьевые ресурсы попросту перешли к эльдам. Причем ресурсы эти они использовали для производства Небесных коней и Драконов, способных летать все дальше и дальше на север, до самого Таммина, прилегающих к нему фермерских полей и окружающего их леса Телташа. В определенном смысле именно это привело к тому, что Ревну теперь под конвоем вели через весь город. И что дальше? Доходы их семьи вновь сократятся, и тень гражданина второго сорта будет сопровождать каждый шаг Лайфы, пока она не вырастет. Даже если через пару лет война закончится, ее все равно накажут – школой, в которую ей придется ходить, работой, на которую ей позволят устроиться. «Не плачь», – сказала себе Ревна. А то скаровцы подумают, что она боится. А ведь ей и в самом деле было страшно. Но еще больше душила злоба.

Их путешествие завершилось в импровизированном военном лагере, выросшем всего за одну ночь. Огромные двухэтажные дома губернатора, владельцев заводов и богатых торговцев не избежали столкновения с огнедышащими Драконами, но некоторые из них были не сильно повреждены. Стекла их окон покрывала пыль, обломки между гофрированными декоративными колоннами уже убрали. Работами по расчистке и восстановлению и здесь руководили люди в серебристых шинелях, проверяя документы и занимаясь своими обычными делами, которые входили в их обязанности, когда они не заключали людей под стражу и не препровождали их далеко на север.

Скаровцы подвели мать и дочь к величественному строению с зеленой черепичной крышей. В палисаднике перед ним росли чахлые цветы, уныло цеплявшиеся за жизнь. На всем лежал неизбежный налет пыли от бомбардировок. В мирное время Ревна расплакалась бы, увидев этот дом. Но теперь была рада и ему, не такому уж вычурному, уцелевшему в квартале, который Драконы обошли стороной.

Мама провезла Ревну по узкой, выложенной плитняком дорожке до входной двери и осторожно вкатила кресло через порог в коридор. По сравнению с другими особняками, в которых девушке приходилось бывать, холл здесь был просто крошечный, а все изящество интерьера блекло на фоне царившего хаоса. На паркетном полу, инкрустированном идеальными геометрическими узорами, подсыхали грязные следы ног. На голубых обоях красовалось темное пятно, природа которого отбивала у Ревны всякое желание к нему присмотреться. В углу валялось дерево в перевернутой кадке, ветки которого были усеяны крохотными зелеными плодами, и никому даже в голову не пришло не то что убрать грязь вокруг, но хотя бы придать растению вертикальное положение.

У парадной лестницы выстроились бутылки – надо полагать, пустые, – а во всем холле стоял кисловатый запах. Наверху кто-то закричал. Ревна впилась руками и подлокотники кресла.

Скаровец в порванной шинели помчался наверх.

– Ваше кресло, мисс, – сказал его утомленный товарищ.

Узкий холл за лестницей переходил в коридор с чередой комнат. Ее старое, громоздкое кресло там просто не пройдет.

– Нам придется вас нести, мисс.

– Нет, – ответила она, совершенно не подумав.

Слово сорвалось с губ сильным и злым звуком. Ревна вспыхнула. Но если ей пришел конец, она не хотела бы его встретить в объятиях палача.

– Я пойду сама.

Она схватилась за балясину у подножия лестницы, осторожно сняла ноги с небольшой полочки, специально вырезанной для них отцом, и встала.

А когда почувствовала, что твердо стоит на ногах, вновь перевела взгляд на скаровцев. Утомленный бесцеремонно пялился на ее ноги, хмуро разглядывая острые металлические пальцы. Подбитый глаз и вовсе избегал смотреть на нее.

– Сюда, – сказал утомленный, протиснувшись вперед.

* * *

Она думала, что ее отведут в комнату для допросов. Но не думала, что та окажется такой… розовой.

Стены были чуть бледнее дивана, обитого тканью с орнаментом из роз, который, по всей видимости, вышел из моды еще до последней войны с эльдами. В центре комнаты стоял ореховый стол, за которым и полагалось вести допрос. Спасенный ею скаровец взял обитый тканью стул. Его коллега с подбитым глазом захлопнул перед носом у мамы дверь.

Утомленный жестом показал на диван и сказал:

– Садитесь.

Ревна опустилась на мягкую подушку. На полу бесцеремонной кучей валялись документы. Над книгами на небольшой полке в углу комнаты тоже торчали какие-то бумаги. В окно Ревна видела квадратик затянутого дымкой голубого неба. Городскую тюрьму, по всей видимости, разбомбили. Иначе с чего бы ее привели сюда?