Заложница

Я останавливаюсь так внезапно, что едва не падаю.

– Пожалуйста, не учи меня воспитывать ребенка!

Делаю полный оборот, внимательно оглядывая улицу. Где же она?

В любом полицейском расследовании, касающемся ребенка, возникает мгновение, когда размышляешь: А если бы это был мой ребенок? Как бы я поступил? Что бы чувствовал? Всего лишь мгновение: если позволишь раздумьям затянуться, никогда не выполнишь задание.

Мгновение уже растянулось на минуту.

– София! – кричу я так громко, что перехватывает горло, и мне приходится откашливаться.

– Ничего не получится, – мелодраматическим тоном произносит Бекка и вздыхает: – Придется идти домой без нее.

– Нет! – София выскакивает из-за мусорного бака на колесах и буквально врезается в Бекку. – Я здесь!

– Ой, Господи, ты пряталась! А я-то подумала, что ты растворилась в воздухе!

Кровь стучит у меня в ушах, когда я наклоняюсь, хватаю Софию за руку и притягиваю к себе.

– Больше никогда так не делай, слышишь? Что угодно могло случиться.

– Она ведь просто играла…

Я обрываю Бекку свирепым взглядом и заставляю дочь смотреть мне в лицо. Нижняя губа у нее дрожит.

– Прости, папа.

Кровь приливает к щекам, глаза начинает щипать. Сердце постепенно успокаивается. Я слегка улыбаюсь Софии. Отпускаю ее руку и поправляю шапочку.

– Ты меня напугала, Соф.

Она смотрит на меня, не отводя взгляда темных глаз так долго, будто знает все мои тайны.

– Папы не пугаются.

– Порой все пугаются, – весело отвечаю я.

Остаток пути домой София позволяет мне держать себя за руку, и я гадаю, знает ли она, как много это для меня значит. Я перехватываю взгляд Бекки, одни только ее вздернутые брови каким-то образом выдают мысль, что я перестарался. Вслух она этого, конечно же, не говорит. А вот Майна высказала бы. Вечно у тебя конец света получается. Ты всегда убежден, что случится худшее.

Каюсь, виноват. Но это лишь потому, что именно так часто и случается.

– Мама летит на самолете, – произносит София, когда я помогаю ей снять сапожки. Обиваю их друг о дружку и ставлю на коврик около двери рядом со своими рабочими ботинками. Наш дом по адресу Фарм-Коттеджес, 2 – средний из трех террасных коттеджей, в свое время принадлежавших расположенной в полутора километрах от нас ферме.

– Правильно.

У всех трех коттеджей есть садики, выходящие в парк с огромными дубами и дорожкой в форме восьмерки. Одна половина восьмерки – детская площадка, а на другой находится небольшое озеро с крохотным островком, на нем стоит домик для уток. В парке есть большая поляна, где летом пышно цветут наперстянка и васильки, с тропинкой, по которой любит бегать София.

– Она будет лететь двадцать часов, потом вернется домой, на это уйдет еще двадцать часов, но между полетами мама поживет в гостинице.

– Верно.

– Вот умница, – замечает Бекка, глядя в телефон.

– Это «Боинг» «три семерки», на нем летят 353 человека.

– Да.

– А где она?

Я считаю до пяти и мобилизую все свое терпение.

– Ты же мне только что сказала. Мама летит на самолете.

– Да, а где именно?

Есть еще мужчины, испытывающие то же, что и я? Мужчины, чьи дети только и хотят, чтобы быть рядом с мамой? Есть еще отцы, постоянно чувствующие себя утешительными призами, и неважно, как сильно они выкладываются? Похоже, я никогда этого не узнаю, потому что это будет означать, что кому-то расскажешь, как тебе плохо, когда твоя дочь всегда хочет находиться рядом с другим человеком.

Я достаю телефон и запускаю трекер «Полетный радар-24», столь любимый фанатами авиаспоттинга и дальних перелетов.

– Мама… – Я жду, пока в приложении загрузится самолет Майны. – Вот здесь.

– Бела-ус.

– Русь. Как «гусь». Беларусь.

София повторяет за мной, вглядываясь в слово на дисплее, и я понимаю, что она его запомнит. Она никогда ничего не забывает.

– Наздровье, – произносит Бекка.

– Что-что?

Она медленно проходит в кухню, оставив свои сапоги на линолеуме. Под ними уже лужица.

– Это по-русски «Будем здоровы».

Я переставляю ее обувь на коврик и смотрю на мигающую на дисплее телефона точку – самолет Майны на высоте десяти с половиной тысяч метров. Скоро мигающая точка пересечет воздушное пространство России, потом Казахстана, а затем Китая. Наконец она пролетит над Филиппинами, Индонезией и перед тем, как мы с Софией проснемся, пересечет Австралию и приземлится в Сиднее.

– Двадцать часов, – протянул я, когда Майна сообщила, что полетит. – Ничего себе смена!

– Я не директор авиакомпании, Адам.

Я выдержал паузу, прежде чем заговорить снова, не желая ввязываться в ссору, которую она пыталась начать.

– Все же неплохо бы провести несколько дней в Сиднее в это время года.

– Это не праздник и не отпуск!

Я сдался. Мы стояли около дверей школы, чтобы передать слона, которого в то утро случайно забыли дома. София бросилась Майне на шею и обняла ее, а потом кивнула мне, будто мы как-то встречались на конференции по сетевым протоколам. Напомните, чем вы конкретно занимаетесь? Мне подарили несколько часов общения с дочерью со строгим предписанием вернуть ее домой к шести вечера.