Маленькая гамма

Глава 4: «Надежда»

Взволнованный родитель всё никак не мог найти себе места. Он, казалось бы, уже истоптал каждый клочок несчастного каменного пола.

Да и в самом поместье было неспокойно. Петровски пошёл исследовать жилище Фауста без его разрешения, Амадей пытался не смотреть так пристально в сторону Карамура, а Шнайдер то и дело нервно постукивал пальцами по дубовой двери, так как внутрь комнаты оного таки никто не впустил.

– Надо поговорить, – рявкнул Карамур пошёл к выходу из комнаты. Молодой доктор последовал за ним, оставляя Клосеньку в полном одиночестве. Клосенька очень переживала как за отца, так и за доктора. Они оба виноваты. Только вот кто прав, кто виноват решит сила Карамура. Возможно, всё решится только смертью доктора, а может под руку попадётся кто-то ещё. Этого маленькая гаммочка не могла знать. Да и не очень-то и хотела. Для неё было бы лучшим исходом, если бы все остались живы и невредимы.

Карамур вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью. В порыве страсти, тот чуть не попал в выходившего следом Амадея. Благо тот решил затормозить перед выходом, иначе тот бы отлетел прямо к кроватке Клосеньки. Шнайдер, который прежде стоял у двери, решил покинуть это злополучное место. Хотя-бы ради того, чтобы тоже не получить от хозяина поместья: «Это их проблемы, пусть они и разбираются. Амадей, конечно, хороший врач, но и всякой чепухи натворил порядочно».

После недолгого напряжённого молчания, Карамур таки решил закрыть для себя волнующий вопрос: «Да что не так с эти парнем? Что ему ещё от меня нужно? Он ведь сам виноват в том, что произошло, тогда к чему все эти бесконечные недовольный ворчания и косые взгляды?».

Фауст тяжело дышал. Казалось, у этого существа то ли паническая атака, то ли приступ ярости. Но ни то ни другое не было для молодого доктора безопасным. Юный граф решил отойти на два шага, как вдруг Карамур резко схватил его за плечи и сильно так встряхнул, что у бедолаги нижняя челюсть стукнулась о нижнюю. Будь он простым смертным, его зубы сейчас превратились бы в труху.

– Ты это специально? Позлить меня хочешь? Хорошо, ты этого добился. Дальше то что будешь делать? – глава семейства впечатал испуганного до смерти доктора в стену, по которой от удара пошли трещины. Глаза зеленоголового юноши отображали животный страх. Прежде Карамур никогда не позволял себе так просто брать какого-либо существа и вот просто так впечатывать в стену собственного дома.

– Можешь ещё, конечно, покричать, правда, никто твои жалобные вопли не услышит… Или не захочет услышать, – Фауст в очередной раз встряхнул юношу под злобную ухмылку. Казалось, он из молодого доктора хочет вытрясти оставшиеся мозги, что было бы не кстати.

– Да что? Что я сделал не так? – взмолился Амадей. Бедняга настолько испугался хозяина поместья, что уже готов был сделать или сказать что угодно, лишь бы уйти отсюда живым.

– Не так? Действительно, товарищ мой, всё в порядке. За исключением того, что ты спал с моей женой, а теперь ждёшь, когда умрёт моя дочь, – после этих слов Карамур со всей силы ударил юношу коленом в живот, всё также придерживая оного за плечи, дабы тот не свернулся в три погибели. Чёрная кровь потекла изо рта Амадея. Карамур на это лишь злобно осклабился.

После нескольких секунд, когда доктор откашлялся и пришёл в себя, он умоляюще посмотрел га мужчину:

– Я не спал с твоей женой, – после чего ему прилетела очередная пощёчина от Карамура.

– Лжёшь, причём плохо. Давай-ка, повтори ещё раз. Тогда-то уж я точно тебя разукрашу как следует, – Фауст выглядел сейчас очень опасно. Амадей всё ещё не понимал, почему Петровски и Шнайдер остались в стороне. Если второму доктор успел крупно насолить, то с основателем Поднебесья они вроде как не поссорились ещё. Неужели Георгий допустит смерть существа от себе подобного?

– Ладно, ладно. Если ты хочешь правды, ты её получишь, – Карамур насторожился, приготовив руку для удара, – да, я спал с твоей женой. А знаешь почему? Потому что ты всё время в каких-то своих важных-бумажных делах. Потому что тебе плевать на неё. Да даже когда ей было плохо ты оставлял её одну. Разве это нормально? – тут Амадей пожалел о сказанном. Весь его пыл поутих. Однако Карамур таки не нанёс удар. Он задумался. Он действительно задумался над словами юноши. И сейчас его жизнь зависела именно от решения главы семейства.

Фауст разжал руки. Доктор хотел было дать дёру с этого проклятого места, как вновь получил коленом в живот. Последний сложился в три погибели и не найдя в себе больше никаких сил, осел на пол, держась рукой за живот и откашливаясь от чёрной крови, которая так и стекала по бледному подбородку существа.

– Ты её любил, я знаю. Мне тебя жаль… – практически шептал молодой граф, улыбаясь каким-то своим мыслям.

–А её тебе было не жалко? – задал вопрос Фауст, смотря прямо в душу Амадею. Юный граф смутился от такого напористого взгляда и отвернулся.

– У нас ничего не было. И нет. И не будет, – уже более уверенно сказал молодой врач и злобно сжал кулаки. При упоминании Камиллы что-то внутри у него вздрогнуло и перевернулось.

– И вообще, я спал с твоей женой, только потому что она об этом попросила. Не знаю кто сказал тебе этот бред, но я даже близко подходить к ней себе не позволял в твоём присутствии, – поняв, что сказал лишнее, Амадей посерел и отвернулся от Карамура. Ему не получалось расслабиться ни на минуту. Ревнивый муж оказался настолько ревнивым, что готов был мстить даже после смерти возлюбленной.

– А, даже так, – с ядовитой усмешкой ответил Карамур. Гаммы сидели на холодном каменном полу чуть более десяти минут. Тем не менее никто из них не собирался вставать, каждый по своим причинам. Амадей не хотел нарываться на очередные вспышки гневы рядом сидящего существа, а Карамур не хотел опять избивать этого несчастного. Не то чтобы прям не хотел, он уже устал от всех этих выяснений отношений через кулаки. Больше всего его сейчас волновало состояние любимого им существа – Клосеньки.

– Но, получается, ты согласен с тем, что готов убить моего ребёнка, не так ли?

Спустя секунд тридцать молодой доктор таки развернулся к главе семейства, а после уставился на оного пронзающим взглядом. Глаза его выражали боль, тоску и ненависть к оппоненту. Но спустя пару мгновений Амадей не решился на что-то более, чем просто отвернуться снова от Карамура. Последний лишь закатил глаза и беззлобно усмехнулся.

– Как же ты врачевать подался, если даже вмазать мне не решился? – рассмеялся Карамур, теперь существо смотрело на соседа лишь с искренним интересом и какой-то отвлечённостью. Странные резкие смены настроения хозяина поместья очень пугали юношу, но тот не решался даже мимолётный взгляд бросить в его сторону, – Ты жалок, как Камилла вообще посмотрела на тебя, – Карамур усмехнулся. Действительно, ничего у этих двоих бы не вышло. Но обида не позволяла Фаусту ни на минуту забыть о том, что рядом с ним сидит самый настоящий предатель.

В конце концов, Амадей сделал глубокий вдох. Он должен был рассказать Карамуру. Пусть хотя-бы пожалеет. Может, войдёт в положение. Или хотя-бы не расквасит ему нос. Тоже как вариант. Конечно, вспоминать последующее для юноши было не самым приятным, но и молчать уже сил не было. Он должен знать.

– Когда нам было по десять лет, я пообещал сестре, что изобрету такую таблетку, которая избавит всех людей от всех проблем. Одним летним днём мы решили сбежать в сад. Её гувернантка-француженка то ещё нечто. Белла качалась на качелях, а я листал книгу, вроде бы «Робинзон Крузо». Всё, как всегда. Я увлёкся чтением, не заметил, как Белла потеряла сознание. Я обратил на это внимание, лишь когда на меня свалилось её тело. После чего несколько дней меня не подпускали к ней. Это были самые худшие дни в моей недолгой жизни. Когда же я смог пробраться к ней в комнату, она попросила дать ей обещание. Я должен помогать всем тем, кто нуждается в моей помощи. Не бросать никого. Никогда, – Амадей тяжело вздохнул и прикусил нижнюю губу. Тёмные зелёные глаза его были полны слёз, изредка вздрагивал острый подбородок.

– А на следующий день она умерла. Через два дня скончалась мать. И я остался совсем один. Понимаешь? Неприспособленный к жизни граф? Один. Я никому не был нужен… Чтобы просто выжить я сбежал из дома, надеясь на поддержку своих родственников за чертой города. Они тоже умерли. Дом сгорел ещё за месяц до всего произошедшего… Все. Все вокруг меня умирают. Я не существо. Я не гамм. Я ходячее проклятие, – молодой доктор стукнул кулаком по полу то ли от бессилия, то ли от подкатившей злобы.

5 Глава: «Я»

Амадей, сидя рядом с Карамуром, заметно погрустнел. С каждым словом лицо его менялось от печального к обречённому и наоборот. Впервые Фаусту было жаль парнишку. Амадей лишь опёрся головой о колени. Тяжесть воспоминаний снова расковыряли старые раны.

– Ты никогда не рассказывал о таком, терять близкого – это, конечно, очень тяжело, – смог выдавить из себя Карамур. Ему было стыдно за некоторые свои поступки перед молодым врачом. Вся его агрессия, вызванная неизвестной болезнью Клосеньки, вызывала в мужчине ярость ко всему, что движется. Ему казалось, что Клосенька не сможет пережить его. Оттого на душе становилось мерзко и пусто. Он не знал, как помочь своему ребёнку, но где-то там внутри очень этого хотел, – Но отбирать то, что не принадлежит тебе – низко и подло.

– Можно подумать, ты бы стал меня слушать, – немного язвительно ответил Амадей. Его немного смутило то, что Карамур отнёсся к его словам сострадательно. Прежде, такого никогда не было. Возможно, больше никогда и не будет. Молодой доктор лишь недоверчиво зыркнул на сидящего рядом гамма и хмыкнул.

– Если бы ты не пытался увести мою жену, я ничего не имел бы против твоего общества, – твёрдо сказал Карамур и посмотрел на Амадея с некой злобой и отвращением. Последнего испугала такая резкая смена настроения. Было видно, что доктор не хотел рассказывать кое-что, что давно терзало его душу. Но сейчас это нужно было сделать. Как минимум потому, что больше такого шанса у оного не будет.

– Странно, что после родов она предпочла уехать в северную часть полушария, оставив тебя одного… Она ведь до последнего любила тебя, – Карамур нервно дёрнулся от последних слов. Что-то будто укололо его грубое сердце.

– Она умерла, – коротко бросил Фауст. Амадей даже чертыхнулся о таком заявлении. В воздухе повисло недосказанное: «Почему ты не сказал?». Карамур тяжело вздохнул и с негодованием посмотрел на врача. Какое ему должно быть дело до жены чужого существа? Тем не менее, ему польстило и то, что его супруга осталась предана ему до самой смерти. И он действительно жалел, что в прошлый раз наговорил при ней Амадею на прощание.

Молодой доктор застыл в недоумении, а потом лишь печально покачал тёмно-зелёной головой. Он даже не подозревал о таким раскладе событий и всегда удивлялся, почему Фауст был таким недовольным и злым всё это время. Но всё оказалось намного прозаичнее, чему был не рад никто из присутствующих.

– Извини, я не знал, я даже не подозревал, что всё получится так… – Амадей виновато потупил взгляд, больше утыкаясь носом в костлявые коленки. С каждой секундой осознание того, что же всё-таки произошло всё больше и больше заставляло понимать, что же он для себя потерял. Молодой доктор тяжело вздохнул и мотнул голову, сбрасывая наплывающие на него воспоминания.

– Я думал, Петровски уже каждому кусту растрепал, – ехидно сказал Карамур. Первый вызывал у него скорее некое отвращение, нежели ненависть. Фауст старший последовал примеру Амадея и принял похожую позу. Уткнулся носом в колени, тем самым теперь он подпирал оными голову.

– Он не такой уж и плохой. Георгий много потерял за время своей молодости… Я иногда поражаюсь его стойкости и хладнокровности в некоторых ситуациях… – попытался оправдать главу гамм Амадей. На это Карамур лишь закатил глаза и зло ухмыльнулся.

– Петровски конченный самодовольный придурок, и никакие происшествия с его прошлым не заставят меня думать о нём иначе! – хмыкнул Карамур и с вызовом посмотрел на доктора. Последний лишь приподнял бровь, выражая этим своё то ли недовольство, то ли удивление. Тем не менее, никто никому не возразил.

Прошёл уже час с момента их пребывания в этом коридоре. Можно даже сказать, что два этих существа поладили. Ну как, относительно, конечно. Возможно, именно благодаря их уединению они смогли выяснить отношения, а не начать потасовку в комнате дочери Карамура.

Первым всю эту тишину решил прервать Фауст старший, как глава дома, да и просто как волнующийся за своего ребёнка отец.

– Как бы там не было, я хочу извиниться за некоторые свои несправедливые по отношению к тебе слова и действия. Знай только одно, никогда больше не появляйся в этом поместье, – сказал Карамур, приподнимаясь с каменного пола. Амадей нервно вздохнул, но ничего не сказал в ответ. Он прекрасно понимал, что не сможет наладить контакт с таким тяжёлым по характеру существом, но где-то в душе оный был рад, что всё закончилось так, нежели собственной пробитой головой.

– Единственное о чём я тебя прошу в этот момент, постарайся помочь моей девочке, – уже более напряжённо сказал Фауст. Доктор всё никак не мог понять, что же по-настоящему тревожит главу семейства: ревность к жене или смерть дочери. Но одно Амадей знал точно – связываться с Карамуром очень опасно, нет, скорее, травмоопасно.

Молодой доктор не сразу понял, что произошло: Карамур протянул оному свою руку. Амадей немного растерялся и не сразу понял, что к чему, ибо раньше подобного жеста он мог ожидать только на самых их первых встречах. Когда же терпение Фауста подходило к той грани, что этой рукой он мог проломить парню черепушку, Амадей подал и свою руку. Рывком Карамур поднял доктора с пола и теперь они оба стояли на ногах.

– Единственное моё условие – ты будешь должен выполнять то, что я скажу, иначе – всё это не имеет смысла, – спокойно сказал юноша, пожимая узкими худыми плечами. Фауст тяжело вздохнул. Делать было нечего, придётся слушать своего недруга в таком серьёзном деле.

– Я согласен на всё, лишь бы ты спас мою дочь, – на том и порешили. Мужчины, более не говоря друг другу ни слова, двинулись к двери. Первым в комнату буквально влетел Карамур. Его внимание было целиком и полностью поглощено его Клосенькой, которая сейчас страдала от удушающего кашля. Отец подошёл к её кроватке: девушка была практически прозрачной, вокруг были лужицы чёрной жидкости, а платочек, в который та кашляла, был насквозь пропитан этой жидкостью.

Фауст осторожно присел на кроватку к девочке, а в следующее мгновение обнял крошечное создание. Гаммочка обняла отца в ответ. Карамур почувствовал себя очень дурно. Никогда прежде он не позволял себе обнимать своего ребёнка, ведь считал это «телячьими нежностями», которые только разбалуют его Клосеньку.

Глава семейства впервые почувствовал тепло от своего ребёнка. Это достаточно необычное явление, учитывая, что кровь всех гамм холодная. Клосенька уткнулась длинным остреньким носиком в мужское сильное плечо и тяжело засопела. Ей было приятно от того, что отец проявил к ней даже такую незначительную заботу, пускай даже на краю гибели оной.

Комната девочки была сама по себе небольшой, но из-за присутствующих в ней гамм, казалась ещё меньше, чем она есть. Тёмные стены и пол, будто готовы были готовы склеиться друг с другом. Настолько те казались низкими. Окна этой комнаты никогда не были освещены солнечным светом, потому что солнца здесь быть не могло. Слабый свет давали зажжённые по углам канделябры и фонарик над дверью. Сколько раз Карамур не уговаривал девочку поселиться в освещённой части дома, Клосенька отказывалась. Ей по душе, да и не только по ней, было приятно оказаться в темноте, нежели на солнце. Последнее настолько сильно ослепляло чёрные глазки, что девочка не могла даже открыть их, чтобы посмотреть происходящее вокруг.

Двухспальная кровать казалась огромной из-за небольших размеров гаммочки. Если сравнивать оную с Карамуром, тот просто не смог бы полностью лечь на неё – не хватило бы места для такого большого гамма. А девушка просто на просто утопала в этих пуховых перинах и одеялах.