Фарландер

Вождь посмотрел на приставленное к горлу лезвие. По канавке легко и свободно, словно вода по промасленному холсту, текла его собственная кровь. Он перевел взгляд на Эша, и под левым глазом дернулась жилка.

– Акужка, – процедил вождь.

Войдя снизу под подбородок, стальной клинок пронзил мозг. Взгляд, только что полный ненависти, потух.

Эш выпрямился и перевел дух. От трона поднимался пар – в последний миг содержимое мочевого пузыря вождя пролилось на пол, словно вода из лопнувшего бурдюка.

Сняв с мертвеца печать, Эш повесил ее себе на шею и, словно вспомнив о чем-то, закрыл вождю глаза.

Потом подошел к деревянному ящику у стены, поднял крышку и вытащил лежавшего там алхаза.

– Все кончено? – прохрипел бедолага, хватаясь за Эша так, словно намеревался не отпускать его до конца жизни.

– Да, – только и ответил Эш.

И они ушли.

Глава 1. Щит

На гору Истины Бан поднимался не раз и не два. Сама гора представляла собой широкий зеленый холм с плавными склонами и не была очень уж высокой. Однако в то утро она казалась более крутой, чем прежде. Шагая по тропинке, ведущей к плоской, сплющенной вершине, он не находил этому никакого логического объяснения.

– Бан. – Марли потянула его за руку. – Подожди.

Он обернулся. Прикрывшись ладонью от солнца, жена смотрела куда-то вниз. Их десятилетний сын, Джуно, тащился сзади, заметно отстав. Мальчик был мал для своего возраста, и корзинка с продуктами для пикника, похоже, оказалась непосильной ношей. Тем не менее он настоял на том, что понесет ее сам, и от предложений помощи упрямо отказывался.

Бан вытер влажный от пота лоб и тут же ощутил легкий поцелуй прохладного ветерка.

«Не хочу, чтобы он увидел это сегодня».

Поймав себя на этой мысли, Бан вдруг понял, что дело не в крутизне подъема, а в его собственном сопротивлении этому походу.

Вывалившееся из корзинки краснобокое, блестящее, как губная помада, яблоко покатилось по отполированным камням. Джуно остановил беглеца ногой, наклонился и поднял.

– Помочь? – обратился к сыну Бан, стараясь не думать, во сколько обошлось ему и это единственное яблоко, и все остальное, что лежало в корзине.

Джуно ответил сердитым взглядом и, вернув яблоко на положенное место, поправил ношу и продолжил восхождение.

Вдалеке прогремел гром, хотя небо оставалось чистым до самого горизонта. Бан отвернулся и медленно выдохнул, надеясь очиститься от непонятного беспокойства, похоже свившего себе гнездо где-то на дне желудка.

Маскируя тревогу, он натянуто улыбнулся. Этому трюку, как и некоторым другим, Бан научился за годы службы в Красной Гвардии. Просто растягиваешь губы, и бремя забот уже не так сильно давит на плечи.

– Приятно видеть, что ты еще улыбаешься, – заметила Марли. В уголках ее карих глаз собрались морщинки. В холщовой перевязи за спиной спала, приоткрыв ротик, их маленькая дочка.

– Приятно провести денек вдали от крепостных стен. Хотя я предпочел бы любое другое место.

– Если он достаточно взрослый, чтобы спрашивать, пусть и увидит. Нельзя вечно скрывать правду.

– Нельзя, но попытаться можно.

Она нахмурилась, но еще крепче сжала его руку.

Раскинувшийся внизу город Бар-Хос напоминал бурлящую реку. Сотни кружащих над бухтой чаек создавали картину снежной бури, разыгравшейся над вершинами далеких гор. Птицы то взмывали вверх, то падали камнем вниз, и их отражения в застывшей глади воды тоже метались беспорядочно между стоящими на якоре кораблями. Солнечные лучи отражались от зеркальной поверхности, яркие блики окрашивали картину в цвет красного золота. Большую же часть города скрывало колышущееся знойное марево; фигурки людей, снующих по погруженным в глубокую тень улицам, выглядели крохотными и нечеткими. С куполов Белого Замка разливался колокольный звон, а от Стадиона Оружия доносились звуки горнов. В туманном от пыли воздухе то и дело вспыхивали зеркалами корзины купеческих воздушных шаров, привязанных к стройным башенкам. Еще дальше, за северными стенами, поднявшийся от пилонов воздухопорта корабль медленно поворачивал на восток, отправляясь в опасный путь к Занзахару.

Все это казалось Бану странным и непонятным. Жизнь – по крайней мере, внешне – шла своим чередом, хотя сам город стоял буквально на краю пропасти.

– Чего ты ждешь? – пропыхтел Джуно, нагоняя наконец родителей.

Бан улыбнулся, теперь уже по-настоящему, без притворства:

– Ничего.

В такие дни – а День Глупца приходился на самый пик лета – многие горожане предпочитали спекшимся от жары улицам Бар-Хоса прохладу горы Истины. Разбитый на ее вершине террасный парк предлагал убежище от зноя, а с моря постоянно дул освежающий ветерок. Ближе к парку тропинка стала выравниваться, и идти было легче. Джуно, успевший приладиться к своей ноше, воспользовался этой возможностью и, прибавив шагу, вырвался вперед и даже обогнал еще нескольких человек, которые, похоже, никуда не спешили. Вместе они обошли стороной зеленую полянку, где между запускавшими воздушного змея детьми уже разгорался спор из-за места в очереди. Чуть дальше, под ветвью высохшего дерева, расположившийся на скамейке старый монах прихлебывал вино из бутылки и внушал что-то прилегшему у его ног псу. Пес, похоже, не слушал.

Новый раскат грома прозвучал громче и отчетливее, что было неудивительно, поскольку теперь они находились ближе к южным стенам. Джуно оглянулся на родителей.

– Ну же, поторопитесь. – Он уже с трудом скрывал нетерпение.

– Надо было захватить воздушного змея, – заметила Марли. Детишки у них за спиной уже не только перестали цапаться, но и успели отправить в полет склеенного из бумаги и перьев змея, который плыл теперь в вышине.

Бан кивнул, но промолчал. Внимание его привлекло здание, стоявшее на вершине холма и расположенное в самом центре парка. Высокие стены окружал кустарник, а сотни окон, все с белыми рамами, отражали либо небо, либо пустоту – в зависимости от того, куда смотрел Бан. Сам он бывал в этом здании едва ли не ежедневно, поскольку состоял в должности адъютанта при генерале Криде. Взгляд его сам по себе отыскал окна военного министерства, где находился и кабинет генерала. Может быть, и старик сегодня там? Стоит у окна, смотрит вниз?

– Бан. – Жена укоризненно покачала головой и потянула его за рукав.

В конце концов они все же добрались до южной окраины парка. Джуно шел впереди, петляя между расположившимися на траве группками, но замедляя шаг каждый раз, когда ему открывался вид на город. В какой-то момент мальчик все же остановился, и корзинка незамедлительно выскользнула из рук.

Подойдя к сыну, Бан принялся собирать рассыпавшееся содержимое. При этом он внимательно и даже настороженно, как и тогда, когда тот делал свои первые, еще неуверенные шажки, поглядывал на Джуно. Раньше мальчику запрещали самостоятельные посещения горы Истины, но в последний год он постоянно просил и даже умолял сводить его туда, раззадоренный рассказами побывавших на холме друзей. В первую очередь Джуно хотел сам понять, почему это место назвали горой Истины.

Что ж, теперь узнает и запомнит навсегда.

Отсюда, с южной стороны высочайшего городского холма, море открывалось наблюдателю как с востока, так и с запада. Впереди же протянулся длинный, шириной в поллака коридор суши, Ланс, уходящий к далекому континенту, представленному в этот день едва различимыми на горизонте контурами. В самом узком месте полуостров пересекали сложенные из серого камня южные стены Бар-Хоса, более известные как Щит.

Стены эти – защищавшие город, а также остров Хос, житницу Мерсианских островов, от вторжений с суши на протяжении трех с лишних столетий – достигали в некоторых местах высоты девяносто футов. Во многих местах их венчали орудийные башни. Именно от них получил свое имя и город Бар-Хос – «Щит Хоса». Всего защитных линий насчитывалось шесть; по крайней мере, так было до прибытия маннианцев, захватнические намерения которых подтверждали развернутые боевые стяги. Теперь путь неприятелю преграждали только четыре каменных пояса, причем два были возведены относительно недавно. В дальней, ставшей теперь передовой, стене не осталось ни ворот, ни проездов – все они были заложены камнем и залиты раствором.

Гора Истины предлагала самый лучший обзор, и только отсюда простые горожане могли увидеть, что за противник угрожает Бар-Хосу и какой силы натиск сдерживают старинные стены. Вот и Джуно удивленно заморгал, окинув взглядом расположившееся за Щитом войско маннианцев. Казалось, узкую равнину затопил белый поток, наглядно демонстрировавший внушительную мощь Четвертой Имперской армии.

По мере того как пытливый детский ум вбирал новые детали, юное лицо бледнело, а глаза расширялись.

Весь Ланс был занят теперь палаточным городком, аккуратно разделенным прямыми улицами деревянных строений. Между палаточным городком и Щитом пролегли бесчисленные линии земляных укреплений, защитных валов, воздвигнутых поперек пыльной желтой равнины, и извилистых канав, заполненных черной водой. За этими укреплениями расположились пушки и осадные орудия, напоминающие дремлющих под жарким солнцем чудовищ. Обстреливая город, чудовища извергали дым и огонь. Канонада эта, неторопливая, но ведущаяся с пугающей регулярностью, продолжалась – чего никто не ожидал – последние десять лет.

– Ты появился на свет в первый день штурма, – сказала Марли, доставая из корзины буханку сладкого медового киша. – Схватки начались рано, и ты был такой маленький… как зернышко. Думаю, случилось так из-за потрясения – в то утро погиб мой отец.

Джуно как будто и не слышал мать; все внимание мальчика занимала открывшаяся ему картина. В прошлом он неоднократно просил рассказать о дне своего рождения – и получал максимально урезанную версию с изложением голых фактов. У каждого из родителей имелись веские и несовпадающие причины не вспоминать без крайней необходимости тот далекий уже день.

Когда-нибудь узнает, подумал Бан, опускаясь на траву и окидывая панораму взглядом профессионала. Слова жены встряхнули память, вызвав череду непрошеных воспоминаний.

Когда началась война, ему только-только исполнилось двадцать три. Бан до сих пор хорошо помнил, где находился в тот день, когда пришли известия о первых беженцах с континента. Он сидел в баре «Пьяный монах», уже не вполне трезвый после четырех кружек черного эля, так и не заглушивших мучившую его жажду. Настроение было паршивое: работа клерком в городском воздухопорте давно опротивела, необходимость безмолвно сносить придирки бригадира, коротышки диктатора наихудшего образца, раздражала донельзя, а зарплату они с Марли с трудом растягивали до конца каждой недели.

Первым тревожное известие доставил только что вернувшийся с юга торговец шкурами. В баре толстяк появился раскрасневшийся и потный, как будто бежал всю дорогу. Патия пала, с порога объявил он срывающимся голосом. Патия, их южный сосед, считалась традиционным врагом Бар-Хоса, и именно для защиты от нее возвели когда-то Щит. В баре эту новость приняли в наступившей вдруг мертвой тишине. Шок и удивление возрастали в равной пропорции по мере того, как торговец продолжал рассказ. Король Оттомек V, презираемый народом тридцать первый монарх династии Сансе, имел глупость попасть в плен живым. Его привязали к белой лошади, которую прогнали галопом по улицам покоренного Байрата. К концу пути несчастный почти полностью лишился кожи, а также носа, ушей и гениталий. Едва живого, свергнутого короля бросили в колодец, где он продержался целую ночь, моля о пощаде и получая в ответ насмешки. На рассвете колодец забросали камнями.