Укрощение дьявола

–Если бы ты знал сколько раз я поднимала свой голос против них! Я их не выношу! Тебе этого не понять, ты ведь тоже мужчина. С тех пор как меня бросил Клинт, я больше не верю, что у мужчин есть сердце.

Вельзевул рассмеялся и сказал:

–Прежде всего, я подарю тебе новое платье.

–Мне нравится это.

–Но из этого ты, Сара, уже выросла.

Примерно так весело и непринужденно протекала их беседа. В этом настроении они покинули ресторан и направились по ночной улице в сторону дома Вельзевула. По пути туда Сару больше всего занимала мысль, как быть с достоинством, чтобы Вельзевул ни в коем случае не догадался, что она добровольно принимает любовь дьявола, ведь доводы, найденные ею, казались недостаточными и в особенности мало убедительными. И в самом деле, идти к одинокому незнакомому мужчине домой       весьма неосмотрительно. Что это – опрометчивость? Очень уж она хотела, чтобы у него сложилось возвышенное представление о ней. Пусть бы он увидел в ней исключительную женщину, причем такую, о которой даже дьявол имел бы лишь слабое представление. Вельзевул произвел на нее столь благоприятное впечатление, что причина его интереса к ней, оставшаяся невыясненной, мало волновала ее.

2. У Вельзевула был лофт на Атлантик-авеню в старинном здании, на третьем этаже. Пять просторных комнат были обставлены роскошной антикварной мебелью. Самой красивой была гостиная, здесь высокий потолок и большие окна давали обилие воздуха и света. Преобладающие светлые оттенки в интерьере гармонично сочетались с кирпичной стеной и деревянными балками. Не смотря на потертые дубовые полы и облезлые оконные рамы квартира впечатляла своей изысканностью и уютом. Все в его доме свидетельствовало, что хозяин обладает глубоким восприятием красоты. Каждый предмет обстановки, как будто говорил об этом, а все вместе, утверждали за ним не только умение выделять благородное, но и способность елико возможно находить средства самовыражения. Какая бездна вкуса! И все это, позволю себе заметить, у существа, силы которого были обращены на то, чтобы сеять смерть и разрушение.

–Ты пока посмотри все тут, а я переоденусь и сделаю чай. У меня есть зеленый с жасмином от Харни и сыновья. Самый лучший. Красный «Золотая обезьяна» от Тивана и травяной от Целестиал Сиасонс с мандариновой корочкой. Какой для тебя?

–С жасмином.

–Хороший выбор.

Оставив Сару одну, Вельзевул удалился. Сара осмотрела все комнаты и вернулась в гостиную. С того места, где стояла, невольно посмотрела она на себя в узкое венецианское зеркало. В тяжелой резной раме со следами позолоты оно стояло с небольшим наклоном к стене и имело на поверхности мутные разводы. Искаженное отражение наполнило женщину безысходной тоской, но как ни терзал ее сердце мучительный вопрос, неотвязно преследовавший ее: «Что я делаю здесь?» она была положительна неспособна к действию. Ею владело странное чувство, в нем смешались грусть и страх. Не только оттого, что она не понимала себя, но оттого также, что она была склонна воспринимать любое неожиданное событие как угрозу своему благополучию. Неужели так оно и случилось! Кто она такая, в конце концов? Обычная женщина, да к тому же еще и не молодая. Шли годы, все планы ее рушились один за другим, денег не хватало, она больше не верила в себя, родители умерли – как тяжело было жить без них, а тут еще, кроме всего прочего, одиночество и разочарования угнетали своей безысходностью. Она была уже близка к нервному истощению. И надо же было такому случиться, чтобы вернулся домой брат со второй женой: их появление доставило ей радость, она хотела быть им нужной, но почти всегда встречала сопротивление, словом, все складывалось против нее и постепенно она перестала верить, что у нее все будет иначе. И вот когда наконец появился проблеск света, она, уже устав добиваться своего в таких условиях, вдруг ощутила безотчетный порыв уйти, убежать отсюда. Но бежать куда? От кого? Вельзевул покорил ее. С ним она в безопасности. В нем воплотились для нее величие и красота всего мира. Он был так многосторонен, что, казалось, он объединяет в себе одновременно несколько личностей, каждая из которых была исключительной. Да он просто явление! А сколько доброты он проявил по отношению к ней, осуществил ее мечту, принял участие в ее судьбе, не иначе, чтобы способствовать счастью, пожелал отомстить, дабы восстановить ее в правах, привел в свой дом, сейчас готовит чай. Да, что он за дьявол такой! Эти мысли в уютном полумраке богатой квартиры стоили ей такого напряжения, что она была не в силах стоять на ногах. Она села в кресло, обитое пурпурным бархатом, не только ради удовольствия быть в нем. Потом переместилась на диван и уже сидя в удобной позе подняла глаза и увидела на потолке, обрамленным позолоченным карнизом, какие-то слова, написанные готическим шрифтом. Коричневые слова были украшены завитками. Она прочла первые два слова Qui vera и тут услышала из кухни:

–Зажги свечи Сара и садись за стол.

Прошло несколько минут и в полутемную комнату вошел хозяин. Он переоделся в удобную домашнюю одежду, на нем были белая рубашка с кружевами, кашемировый кардиган цвета коралла, серые брюки в тонкую голубую полоску из тончайшей шерсти и тапочки из лилового бархата. Вельзевул поставил на стол серебряный поднос с бутылкой лимонного ликера и шоколадными пирожными и, улыбаясь, поставил перед Сарой старинную фарфоровую чашечку с блюдцем. Он стоял рядом, и она с наслаждением вдохнула густой и насыщенный аромат его духов. Это был запах богатства, царственной роскоши и вместе с тем утонченного великолепия. У нее сердце упало от какого-то смутного, беспокойного, но приятного чувства. Это неясное чувство не давало ей покоя. Не нравилось Саре, что она зависима от Вельзевула, слишком развито у нее чувство собственного достоинства. В молчании прошла минута-другая. Избегая смотреть на Вельзевула, Сара подняла глаза к потолку и едва слышно сказала:

–Там что-то написано. Кажется, по-латыни.

–По-французски.

–Да. А что?

–Мой девиз: «Кто увидит дьявола, тот полюбит его».

Слова эти, так поразившие слух, лишили женщину самообладания, она устремила на Вельзевула проникновенный взгляд и, глядя на его ухоженное, красивое лицо, на его лилейные пальцы, утопавшие в волнах батиста, почувствовала, что готова к самопожертвованию. Сколько нежности и притязательности в этом девизе, полном благоговения перед жизнью и человеком и в то же время пронизанном ощущением силы! Эти слова так много говорили сердцу. Неужели только дьявол оценивает человека, исходя из того, какие заложены в нем возможности? В том, что Вельзевул выбрал ее, нет ничего удивительного. Да, она станет его женщиной, она принесет ему дары, достойные ее природы. Ее любовь будет гимном во славу дьявола! Он вдохнет в нее жизнь. Она обожествит силы, присущие бессмертным. Вместе они достигнут вершин прекрасного. Такое проникновение в сущность красоты – это значит полностью понимать ее содержание, невозможно без возвышенного наставника и руководителя. А кто постиг душу красоты лучше, чем дьявол? Кто лучше расскажет о ней, не убеждая в достоинстве своих суждений? Опять-таки он! Невозможно представить себе мир без него! Сара вспомнила своего первого мужа Джулиуса, с ним она прожила пять лет и все эти годы не переставала удивляться его рабской готовности ей подчиняться. Ленивый и женоподобный он имел обыкновение читать в постели и есть пиццу перед телевизором. Он любил триллеры и комедии, но страстью его были вестерны. У него не было никаких талантов, кроме одного, довольно необычного, требующего усердия: он умел вышивать по канве, поэтому стены дома были увешаны его однообразными шелковыми вышивками. Он был своего рода чудо, очень добродушный, считал всех своими друзьями, удивительно тихий, робкий – кроткий как кролик и такой же мягкий, словом, диванный муж: Сара терпела его до тех пор, пока могла глумиться над его слабостями. Когда Сара возвращалась с работы, обычно она с порога кричала: «Ты дома, солнышко?» и слышала с дивана: «Да, мамочка». Конечно, с Вельзевулом все будет иначе. Придется ей ему подчиняться. Что ж, пусть он будет дирижером, хоть ни разу в жизни не взял ни одного урока музыки, а она станет его симфонией, как-никак повелитель тьмы он. Так рассуждала увлеченная своими фантазиями женщина, которая любила лишь ту музыку, какую исполняют в кино, и которая не только ее изумляет мелодической насыщенностью. А Вельзевула, как я не мог не заметить, вдохновляла классическая музыка, в особенности великие творения Бетховена, Моцарта, Чайковского. Из современных композиторов Вельзевул выше всех ставил Леонарда Бернстайна, он даже финансировал Тэнглвудский музыкальный центр, где великий композитор преподавал до самой своей смерти в 1990 году. Мюзикл «Вестсайдская история» бриллиант среди мюзиклов, это совершенная музыка высочайшего порядка. Вельзевул даже написал небольшое эссе: «Бернстайну, слово признания». Это небольшое по объему сочинение заканчивалось такими словами: «Американская культура не только общечеловечна и грандиозна, она, скажу больше, изумляет своим многообразием, и это далеко не все. Этот культурный океан воплощает высокий дух великого народа, для которого справедливость и свобода не пустые слова. Такая мощная, яркая, жизнеутверждающая культура могла возникнуть только в стране, где процветание и накопление материальных благ и всеобщая тяга к музыке неразделимы. А за всем этим стоит очень многое».

3. Могу только сказать, не имея возможности знать все обстоятельства, что Вельзевул уходил из дома обычно вечером, а возвращался утром, поэтому он просыпался поздно. Ну, как поздно? В полдень. Из спальни он не выходил раньше этого времени. Хуже всего было то, что Сара завтракала почти всегда одна.

Его не было два последних дня, но в Сочельник она ждала его возвращения и была к нему подготовлена. Любимым цветом Вельзевула был серый: желая угодить его вкусу Сара купила в магазине Лорд и Тейлор на Пятой авеню вечернее платье с пайетками от Донны Каран. Розовой помадой накрасила губы, нанесла на лицо тональную основу и консилер, сверху которого положила сухую пудру. Чтобы подчеркнуть цвет глаз пальцами нанесла на веки лиловые тени. Волосы она заплела в косу, скрутила и собрала в пучок, закрепив шпильками. Преображение было удачным и Сара, любуясь собой, не отходила от зеркала, вставала перед ним в разные позы. Шикарному виду соответствовал роскошный парфюм Private Collection от Эсти Лаудер. Образно говоря, Сара купалась в божественном аромате этих духов, с наслаждением вдыхая травяные ноты, в которых угадывала или хотела угадать ноты гиацинта, липового цвета, резеды, жимолости и дубового мха. Впервые за долгие годы она была довольна своим видом и это вскружило ей голову. Что и говорить. В ожидании Вельзевула она не могла найти себе места; бродила по комнатам, бросая взгляды на часы, то и дело подходила к столу, сервированному к ужину, долго рассматривала офорт с видом виллы Фоскари в Ла Мира, потом, прислонившись плечом к стеклу, смотрела из окна на улицу. Было тихо и безветренно. Она смотрела на снежинки и подумала, что она может сказать о них лишь то, что они появляются в небе только затем, чтобы упасть на землю. А между тем в круглых подсвечниках из гладкого стекла горели свечи, а мягкие, задушевные голоса Дж. Гарленд, Ф. Синатры, Б. Кросби, Ната К. Кула и чарующие звуки музыки из таких песен как Single Beels, Silent Night, The First Noel, White Christmas наполняли комнату гармонией и светлой радостью великого праздника.

Было за восемь вечера, когда пришел Вельзевул в хорошем расположении духа. Он с порога метнул на Сару удивленный взгляд и потом еще продолжал разглядывать ее с тем же чувством. Он даже представить не мог, что Сара может перевоплотиться в себя элегантную и сексуальную. Это казалось ему фантастическим и…. безрассудным. Ценя телесную красоту, он никогда не видел ее в одряхлевшем теле. Но отчего бы не дать Саре сделаться красивой, если ей так этого хочется? Саре польстило его замешательство, она сделала вид, что ее не заботит ни ее внешность, ни изумление Вельзевула, но про себя подумала: «Подожди, я тебя еще не так удивлю». Надо отметить, что в ее радости при виде Вельзевула было нечто эротическое. Он переоделся в домашнюю одежду, умылся розовой водой и бодрый сел за стол, продолжая удивляться всему, что видел. Перед ним были салат Цезарь, стейки под брусничным соусом, фрукты, апельсиновый сок и бруклинский Чизкейк. Мог ли он думать, что женщиной движет намерение основательно водвориться в доме? По случаю праздника на столе было меритажное вино Dominus Napa Valley. Вельзевул наполнил бокалы, взял свой и подняв его, вдохнул аромат.

–Вино это достойно королей, – отметил он.

Затем устремил на Сару пристальный взгляд и сказал:

–За тебя, Сара. Я приятно удивлен всем, особенно тобой!

–Мне хочется видеть тебя довольным. Чего там! Я готова сделать все, что зависит от меня. Ты знаешь, как много я могу!

–О, уж мне ли этого не знать, – спокойно сказал он ей.

Они выпили и поставили бокалы перед собой.

–Начнем с салата. Цезарь – отличное блюдо. Я сделала его по классическому рецепту, но немного по-своему, добавила чуть больше пармезана, чем полагается.

–Этот вкус – дар эпикурейству. Ты не говорила, что умеешь готовить.

–Я многое о себе не сказала, дорогой. Тебе надо узнать меня лучше.

Сара впервые употребила слово «дорогой» в отношении Вельзевула, и он не мог оставить это без внимания. Его доброжелательность разрешила все трудности положения: исчезло чувство принужденности: как все женщины Сара имела склонность отдаваться первому впечатлению, она все еще робела перед ним, немного терялась, плененная его значительностью, однако сейчас, она осмелела настолько, что совсем забыла муки скромности и свою зависимость от него.

–Не могу привыкнуть к тебе такой.

–Стало лучше или хуже? Я тебя спрашиваю, макияж мне совсем не идет?

–А я говорю тебе, что ты просто стала другой. Вот и все. Зачем тебе понадобилось красить лицо?

–Если ты не понял, зачем объяснять.

Сказав это, Сара вдруг сделалась серьезной, прикрыла лицо рукой, с минуту сидела молча, потом положила салфетку на стол, встала и направилась на кухню. На Вельзевула нашло какое-то оцепенение. Я мог бы сказать, что он был в глубоком раздумье. Вот только никаких мыслей у него в голове не было. Он просто перестал понимать, что происходит. Да и что тут понимать? У женщин много глупых причуд – не считая того, что каждая любит на свой необузданный манер. Это уж несомненно! Наконец, он повернулся на месте, положил локоть на верх стула и стал смотреть в сторону кухни. Сара не возвращалась. «Что она там делает? – подумал он и вслед за ней пошел на кухню. Сара сидела в слезах склонив голову на руку. Он сел рядом, совсем не зная, как ее утешить.

–В чем дело, – спрашивает.

Не поднимая голову, Сара сказала:

–Дело вот в чем. Я дура, хотела быть красивой для тебя.

–Прости. У меня нет чувства происходящего.

–Ты тут ни при чем.

–Но как же так?

–Я наказана за свою самонадеянность.

–Сара, я хочу, чтобы ты была красивой для меня.

–Правда, хочешь?

–Да, – ответил Вельзевул. Хотя на самом деле, он чувствовал, что принужден отдать должное ее усилиям.

–Ах, – смахнув слезу, проговорила Сара с глубоким вдохом. – Я не очень привлекательна и уж тем более не так молода, как ты.

–Сара, я старше египетских пирамид.

–Очень смешно, – улыбнулась сквозь слезы она. – Все время забываю это.

–Да и я тоже. Я не осознаю свой возраст.