Без надежды

– …не забеременей, – доканчиваю я. – Знаю, знаю. Последние два года ты все время это говоришь перед отъездом. Я не забеременею, мама. Всего лишь вусмерть укурюсь и наширяюсь.

Она со смехом меня обнимает.

– Умничка. И не забудь хорошенько бухнуть!

– Не забуду, обещаю. А на выходные возьму напрокат телик, буду лопать мороженое и смотреть всякий треш по кабельному.

Отстранившись, она сердито смотрит на меня.

– Вот это уже не смешно.

Я со смехом снова ее обнимаю.

– Веселись. Желаю тебе продать кучу всяческих травяных препаратов, мыла и настоек, и что еще вы там делаете.

– Люблю тебя. Если понадобится, звони мне с домашнего телефона Сикс.

Я закатываю глаза – подобные инструкции она оставляет мне каждый раз перед отъездом.

– Пока! – говорю я.

Она садится в машину и выезжает на дорогу, оставляя меня без родительского надзора на все выходные. Большинство подростков уже достали бы мобильники и строчили приглашения на самую улетную вечеринку года. Только не я. Вместо этого иду в дом и собираюсь испечь печенье, потому что для меня это верх бунтарства, на который я способна.

* * *

Обожаю готовить выпечку, правда, получается у меня не очень. Обычно к концу у меня на лице и в волосах остается больше муки и шоколада, чем в готовом продукте. Сегодняшний вечер не стал исключением. Я уже напекла кучу печенья с шоколадной крошкой, брауни и чего-то еще не имеющего названия. Я сыплю муку в смесь для немецкого шоколадного кекса, и вдруг кто-то звонит в дверь.

Мне, конечно, следовало бы знать, что делать в подобных ситуациях. В дверь ведь постоянно звонят, верно? Но только не в мою. Я таращусь на нее, не зная, чего ждать. Звонок раздается во второй раз, я отставляю мерную кружку, убираю волосы с глаз и подхожу к двери. Открыв ее, я даже не удивляюсь при виде Холдера. Ладно, удивляюсь. Правда, не сильно.