Шутить изволите? Юмористическая проза. Коллективный сборник

– Фу, какая ты грубая! – Ответила Лушка, она была бойчее на язычок. – Мы вот сидим-гадаем, для кого ты так вырядилась, а?!

– А вам не всё одно?!

– Ну, всё ж таки, интересно! – поддержала подругу Глашка.

– Не боись! Ваше деревенское хамло мне без надобности! Можете оставить себе!

– Ой! Ой! Ой! Уж, не киномеханику хочешь свою девичью честь подарить!?

– И то – дело! Зато кино бесплатно! – поддакнула Глашка.

– Не за так, же! – хохотали обе.

– Чё вы ржёте, кобылы стоялые! Нужен мне этот механик… Хоть и неженатый, да, что с того?!… Тоже мне занятие – коробки с пленкой таскать, кассеты менять да в дырку смотреть!

– В твою дырку-то, чё ли, или в чью? – зашлись смехом девчонки.

– Вот дуры бесстыжие! Да, не про то я! Мне, чтоб культурный был, грамотный, чтоб поэтичный взгляд на жизнь имел и приятное обхождение. А с этих балбесов, что взять?! «Чиво», «мобудь» да «кабудь», что ли, слушать?!

***

Подруги, настроенные на весёлый лад, не ожидали такого поворота перепалки и, чувствуя какой-то скрытый подтекст в словах Вальки, мигом успокоились. Затем Лушка осторожно спросила.

– И где ж такое водиться?!

– А вы не знали?! Да, к дяди Васи племянник из города приехал в отпуск, наверное, отдохнуть! Одет круто, образование высокое и жену ищет! И поэт, к тому же!

– Да, ну?! Так-таки и поэт?! Чё-то не помню таких племянников-поЕтов у дяди Васи…. Они недоумки!

– Ну, мало ли! У него их целая куча! Ты, Валь, продолжай, продолжай! – остановила подругу Глашка.

– Он сам сказал! И стихи ещё читал!

– Тебе! … Стихи!?… Не заливай! Больно надо ему с таким чучелом разговаривать! Да, ещё и стихами! – нарочито грубо сказала Лушка, вызывая наивную Вальку на откровенность.

– Я к ним за солью пришла, маманя послала! А он сидит! Я ему – здравствуйте! А он мне – Адью! А я ему – Валентина! А он мне – Жорж! Я соль у тетки Аллы взяла и бегом из дому!

– А говоришь, сам сказал, стихи читал! «Жорж» какой-то!? Ну, ты и трепло! – встряла в разговор Глашка.

– Говорю ж тебе – сам! Я картошку полю на огороде, а он идёт, и мне опять – Адью! Я ему – гуляете? А он – прогуливаюсь! Нам, говорит, ПОЭТАМ, нужно чаще на природу выезжать! Чтоб, говорит, вдохновение, чтоб не загасло! Пар-нас (кажется, так?!) обязывает энергию стиха держать! А я ему – так пару и у нас завались! Да, Вы в баньку-то сходили, у нас пар отменный, да с веничком, враз энергия прибудет.

– А стихи?! – разом спросили удивлённые подружки.

– Да, точно не помню! …Что-то про газ, что ли?!… Щас! … Пе… Пи..

– Пидарас, чё ли?! – засмеялась Лушка.

– Да, нет! У тебя одно похабство на уме! О! Вспомнила!

«Словно крыльям Пегас, пар вдохновение гонит в нас!» Во, как! А ты говоришь, трепло!

Лушка и Глашка удрученно молчали, думая одновременно: «Везёт же, дуре!», а Валюха, глядя на них, думала: «Хрен вам всем! Себе заберу!» И она, видя полное расстройство на их лицах, решила добить обеих, дабы неповадно было надсмехаться над её удачей.

– А ещё он меня в баню пригласил и сказал: «Будьте моей Музой!»

И доконала напрочь насмешников последней фразой, мстя за «чучело» и «трепло».

– Мы сговорились после кино вместе попариться!

Победа была полной. Недруги-подруги позорно бежали с поля сражения, побросав своё оружие – колкие шутки, идиотские приколы, пошлые намёки и тупые издёвки, и спрятались в кустах недоумения и уныния.

***

И тут появился ОН.

Валька с гордостью глядела на НЕГО.

Поэт, светлая личность, светоч надежды за замужество и просто обаяшка, шёл на улице, раскланиваясь с редкими прохожими.

Те же оглядывались ему вослед, и, как-то смущенно, улыбались.

Он был одет в толстовку, подпоясанную красным кушаком, широкие галифе были заправлены в кирзовые сапоги, довершала сей прикид, который можно смело назвать «поход в а-ля народ», фуражка «восьмиклинка». А из под её козырька лихо кучерявился чуб, цвета прошлогодней соломы.

Под чубом виднелся узкий лоб, а ниже лба горели два глаза, пылая неугасимым огнем лихорадки вдохновения. Видимо, это огнь и иссушил обе щеки поэта. Прыщавые, впалые щеки, подернутые розовым, разделял огромный нос, нависая утёсом над пухлыми, безвольными губами, имевшими форму бантика. Ямочку на подбородке прикрывала черная кисточка эспаньолки.

Он подошёл к девушкам, галантно поклонился и произнёс.

– Не соизвольте ли предложить мамзелям променад до синима!

Валька, прям, вся обомлела от этой фразы:

– Прям, ващеееее!

Лушка и Глашка сначала взирали на них оторопело-изумлённо.

А когда первая волна обалдения схлынула, у Глашки в глазах что-то мелькнуло…

Она прыснула в кулак и попыталась, было, открыть рот, но Лушка тихо прошипела: «Молчи, дура?!» и, обращаясь к Вальке, спросила.

– Это и есть твой поЕт?!

Лучше бы она этого не произносила!

За Вальку ответил ОН сам.

– Разрешите представиться! Жорж Недалече-Ушедший! Поэт по призванию в душе! Но кто это оценит?! Только она! Моя Муза!

Жорж указал на Вальку и продолжил.