Пограничники Беларуси. Июнь 1941 – август 1944

Кончились гранаты, начал строчить из ручного пулемета. Завязался горячий бой. У немцев крик, все мечутся, многие падают. Но вот у меня и патроны кончились. Идти одному в штыки на автоматчиков бесполезно. И я решил начать выход из боя, – к этому времени раненые уже уехали далеко.

Жалко было портить пулемет, но пришлось: одному было бы трудно унести и пулемет и личное оружие.

Мне удалось ускользнуть от фашистов и выйти из окружения. Впоследствии я присоединился к своей части. Что произошло дальше о памятном для меня лесу у м..Слоним, я до сих пор не знал. Только в газете я прочел, что на шоссе тогда легли навсегда одиннадцать немцев и что остальные разбежались.

Я не теряю надежды на то, что мы еще встретимся с товарищами Златовым и Шатько, которые вынуждены были метаться во вражеском тылу.

****

Как выясняется сейчас, скромный войн Иван Мергалеев до сих пор никому в своей части не сообщал о совершенном им подвиге. Когда ему показали газету, в которой была воспроизведена его записка, он сказал: – Да, это было.

Т. Мергалеев служит в пограничных войсках с 1939 г., является примерным воином, отличником боевой службы. 20 декабря ему присвоено воинское звание ефрейтора.

17 Краснознаменный пограничный отряд

Из рассказов очевидцев боевых действий пограничников 4 заставы Брестского пограничного отряда на границе в первые дни войны

[Не ранее 1956 г.]

…На рассвете 22 июня 1941 г. немецко-фашистские захватчики открыли мощный артиллерийский и минометный огонь по 4 заставе и ее строениям, блокгаузам, огневым точкам и ближайшим высотам.

Одновременно пехота, артиллерия и танки гитлеровцев начали в трех пунктах на участке заставы переправу через Буг. Пограничная застава и ее малочисленные наряды мужественно и стойко встретили врага на линии границы, на переправах.

С первыми разрывами артиллерийских снарядов начальник заставы Илларион Григорьевич Тихонов, только что возвратившийся с проверки нарядов на заставу, и политрук Михаил Павлович Зуйков, не отдыхавший в эту ночь, подняли заставу по тревоге и организовали круговую оборону.

Для усиления пограничных нарядов, вступивших в бой с гитлеровцами на переправах, ст. лейтенант Тихонов выслал дополнительные группы пограничников: на правый фланг, в район наблюдательной вышки, на помощь секретарю комсомольской организации мл. сержанту Павлу Петровичу Семенову, группу старшины заставы Николая Федоровича Авдеева. Левофланговые наряды начальник заставы объединил под командованием политрука соседней заставы Николая Васильевича Самарина, оказавшегося в это время на службе в районе стыка двух застав. Эта малочисленная группа с политруком Самариным и приняла на себя удар батальона гитлеровских автоматчиков, поддержанных артиллерией и минометами.

В центре заставы еще в субботу было отмечено, что гитлеровцы сосредотачивают в Забужье основные силы полка – до 40 танков, более батальона пехоты с артиллерией и минометами.

Здесь-то, в 800 м от заставы и развернулся в 4 часа утра 22 июня 1941 г. неравный поединок советских воинов с немецко-фашистскими захватчиками, пытавшимися с хода форсировать р. Буг, раздавить охрану заставы, а затем внезапным ударом с тыла смять левый фланг укрепленной полосы, упирающейся в Лозовицкую долину.

В помощь пограничным нарядам, ведущим бой на этом направлении, И. Г. Тихонов выбросил группу во главе с заместителем политрука Иваном Петровичем Беляевым. Сам же, быстро оценив создавшееся положение и отдав ряд указаний по подготовке заставы к длительной обороне в условиях окружения, вышел на Буг и возглавил бой на переправе основных сил немцев, где к этому времени пограничники сорвали первую попытку коварного врага переправиться на советскую землю. Непосредственное руководство обороной заставы легло на плечи мужественного воина политрука М. П. Зуйкова.

Расчеты немецко-фашистских захватчиков с хода форсировать Буг и овладеть заставой провалились с первых же минут боя на переправах. Вооруженные только винтовками, ручными и станковыми пулеметами и гранатами, пограничники геройски сражались с врагом.

Гитлеровцы неистовствовали. Враг предпринял несколько попыток навести ближайшую к заставе переправу для танков и артиллерии, но каждый раз получал сокрушительный отпор. Он неоднократно прибегал к артиллерии и минометам, обрушивая на, воинов шквальный огонь. Но крепость над Бугом стояла.

4 часа группа пограничников под руководством Тихонова И. Г. и заместителя политрука И. П. Беляева сражалась на переправе. Более сотни пьяных гитлеровцев нашли себе смерть в Буге. Пять танков и четыре орудия ушли с переправы на дно. Пожилой крестьянин д. Рудовец[48 - Рудавец.] Андрей Петрович Тарданюк рассказывал нам: «На второй день войны меня и других жителей немцы заставили копать могилы и собирать трупы убитых гитлеровцев. Мы четверо суток с похоронной командой врага ловили и таскали баграми из омута убитых фашистов».

Но и пограничников оставалось немного. Смертью героев пали над Бутом пулеметчик Андрей Богданов, автоматчик Михаил Петров, Ефремов, Козырев, Соловьев… Трижды был ранен заместитель политрука Беляев и дважды И. Г. Тихонов. Но бой не стихал. И только тогда, когда кончились гранаты, замолчал станковый пулемет и на исходе были патроны, начальник заставы принял решение отойти с оставшейся группой к заставе. Однако соединиться Тихонову с заставой не удалось. Враг буквально наседал. Он яростно мстил пограничникам за убитых фашистов на переправе. В то же время и во дворе заставы разгорался бой. Две роты гитлеровских автоматчиков, прорвавшись на левом фланге, при поддержке танков и артиллерии атаковали заставу с тыла.

Три попытки прорыва сделал начальник заставы. Три неимоверных усилия на соединение с заставой – и безрезультатно. Прижатый к Бугу, Тихонов с группой наконец бросается в восточном направлении. На этот раз пограничникам удался маневр. Вырвавшись из окружения, прикрытые огнем ручного пулемета, с которым сражался И. П. Беляев, они стали отходить к опушке леса, за дер. Рудовец…

Пятнадцать часов длился бой на заставе. Дважды враг предлагал условия сдачи и прекращения огня. Но не таков гарнизон…

Озверевшие гитлеровцы рвутся к заставе. Они забросали гранатами подвальные помещения, стерли с лица земли окопы и блиндажи. Подавили гусеницами танков тяжело раненых воинов.

Без сознания, с перебитыми руками был схвачен в подвале Мишустин. Очнулся он в лагере пленных, в Забужье.

Тем временем на заставе не смолкал ружейно-пулеметный огонь и взрывы гранат. Северо-западный сектор сражался насмерть…

В то время, когда С. И. Мишустин вышел с поручением от начальника заставы на связь с политруком Зуйковым, гитлеровцы дополнительно подтянули к заставе танковую роту и две батареи артиллерии. Было ясно, что с небольшой группой не прорваться до ночи к заставе… Надо как-то отвлечь силы врага на себя, ослабить тяжесть обороны заставы, помочь защитникам продержаться до ночи… И Тихонов принял решение – отойти за дер. Рудавец, собрать оставшихся в живых пограничников соседних застав и не дать безнаказанно гитлеровцам переправлять войска в сторону Бреста.

Но кто прикроет отход, кто сдержит два взвода фашистов, наседавших на группу отважных? Хотя на час, на полчаса?…

«Я, – ответил И. П. Беляев.– Я сдержу фашистов. Двигайтесь, Илларион Григорьевич, к лесу, на новый рубеж».

И расцеловавшись с начальником заставы, заместитель политрука открыл из своего ручного пулемета смертельный огонь по фашистам. Дважды атаковали Беляева немцы и дважды откатывались назад. А тем временем он отходил к новой позиции. В пятый, в шестой раз ранен заместитель политрука. Но ручной пулемет не смолкал. Он бился с врагами до последнего вздоха, до последней возможности, пока видел врага и было сознание…

Обессиленного, истекавшего кровью схватили фашисты Ивана Петровича. Они учинили над ним кровавую расправу…

Как только немцы доставили Беляева в дер. Рудавец, они собрали народ к дому Маковских. Но никто из жителей не опознал Беляева. Никто де желал гибели лучшему докладчику на селе, затейнику художественной самодеятельности, самому уважаемому человеку в зеленой фуражке.

Таким знали люди Беляева, таким он сохранился в их памяти и поныне.

Час длился допрос местных жителей… И ни слова! Вдруг откуда-то прибежал к сборищу местный кулак Романовский. Он и предал Беляева немецкому офицеру обер-лейтенанту Штульману. Предав, просил разрешения одному расстрелять Ивана Петровича.

«Не тебе меня стрелять, гад ползучий! – ответил отважный коммунист.– Я знаю, меня убьют. Но не ты, предатель!»

Перед расстрелом Беляева Штульман заставил кулака Романовского выкопать яму в ногах заместителя политрука. «Этот русс комиссар, достоин хорошей могилы, – говорил на ломаном русском языке офицер. – Гут храбрый воин, снять ремень, фуражку и встать лицом к стене!» – вопил немец.

«Нет, этого не будет! – ответил Беляев, – Лицом к стене не стану! Ремень и фуражку не сниму! Трусы! Боитесь стрелять мне в глаза!»

Свидетель этой расправы над пограничником Елена Андреевна Комлева рассказывает: «Вы не можете представить себе картины расстрела… Стоит Иван Петрович у стенки. Он мужественно и смело смотрит на изготовившегося к его расстрелу врага. Кулак Романовски у него в ногах роет могилу… А он стоит с открытыми голубыми глазами, весь, израненный и истекающий кровью, и говорит: «Я знаю, вы убьете меня, гады. Но не убьете то дело, за которое дрался! Прощайте, товарищи! На Буг мы придем! Коммунизм победит!» Двадцать фашистов стреляло в него.

Вот каков был этот храбрый товарищ с Урала. «У него, – говорит Елена Андреевна, – и отца расстреляли колчаковцы, и старшего брата убило кулачье в тридцатом году… Вот здесь он был расстрелян и похоронен».

Но останков Ивана Петровича не сохранилось. Предатель Романовский раскопал ночью могилу и куда-то выбросил труп…

Образец высокой стойкости и отваги проявил в бою на границе секретарь комсомольской организации этой заставы мл. сержант Павел Петрович Семенов.

Война застала комсомольского вожака со своим нарядом на посту, на наблюдательной вышке правого фланга заставы. Отсюда он видел, как фашистские захватчики переправлялись через р. Буг на советский берег. С поста, с наблюдательной вышки Павел Петрович и открыл огонь по врагу. Он мог бы спуститься в окоп. Но тогда не так хорошо были видны враги, труднее было бы вести прицельный огонь. Тратить пуль понапрасну он не хотел.

Мл. сержант понял, что здесь, на Западном Буте, началась война. С вышки он бил фашистов по выбору. Не покинул своего поста воин и тогда, когда был тяжело ранен. Мужественный пограничник сражался до тех пор, пока враги не забрались на вышку.

Они пытались живым захватить Павла Петровича. Но не таков был воспитанник славного комсомола. Живым он не сдался врагу. Он выбросился с вышки и о камни разбился насмерть.

«Одиннадцать трупов фашистов было подобрано и закопано нами у вышки», – говорит старый коммунист Василий Сергеевич Борисюк.

И долгое время как памятник погибшим героям осталась стоять в Лозовицкой долине изуродованная пограничная вышка.

По-разному сложились судьбы защитников пограничной заставы Лозовицы. Многое нам еще неизвестно. Многое из памяти свидетелей и очевидцев изгладилось временем. Но судьба начальника заставы старшего лейтенанта Иллариона Григорьевича Тихонова и его семьи достоверна.

«Как только стих бой на заставе, – рассказывают супруги Иван Дмитриевич и Анна Кондратьевна Плетнюки (местные жители дер. Рудовец), – вместе с другими гражданами мы вышли к заставе под предлогом поиска коров. Страшную картину во дворе разрушенной заставы увидели мы. Кругом лежат трупы фашистских захватчиков… Здесь были танки, артиллерия и до 70 гитлеровцев. Из подвала заставы немцы выносили изуродованные трупы защитников маленькой крепости. Жутко смотреть было на все…

И вдруг из развалин офицерского домика, прямо навстречу мне, – говорит Анна Кондратьевна, – бежит через двор Витя, двухлетний сынишка Иллариона Григорьевича. Я бросилась навстречу к нему, взяла мальчика на руки… И все, кто был со мной, встали на колени и со слезами просили разрешения у фашистов забрать семью Тихоновых к себе на квартиру, на поруки. К вечеру нам удалось пробраться в развалины домика. На полу, вся в крови, с перебитыми ногами, лежала Галина Алексеевна, жена начальника заставы. Рядом с ней, под койкой, барахтался трехнедельный ребенок – дочка Валентина.

Уже ночью привезла я несчастных к себе в дом. Отходила детей. А вот Галину Алексеевну пришлось отправить в соседнее село. Иван Дмитриевич ее отвозил, да и в тюрьму к фашистам за это попал. Семь месяцев Галина Алексеевна пролежала в больнице, две операции перенесла. Возвратилась она к нам, но не надолго. Немцы вскоре забрали ее. Два года она томилась в лагерях. И все-таки вернулась живая. Советская Армия нас освободила. Знали бы вы, сколько мы пережили! Сколько сил и здоровья вложили в сохранение детей офицера».