Южное солнце-2. Миры отстранённости

И чудится Гоголь… И долгие страшные споры,
Что вел с непослушным Андрием чубатый Тарас.

И что-то несется сквозь ночь… На тебя… Издалёка…
И тайно вершится не божий, не праведный суд.
И чудятся скифы… И черная музыка Блока…
Кончаются звуки… А скифы идут и идут.

Полночи без сна… И едва ли усну до зари я…
Приходят виденья, чтоб снова уйти в никуда.
И слышно, как бьется пробитое сердце Андрия,
И слышно, как скачет по отчим просторам Орда.

На мокнущих стеклах полуночных фар перебранка,
И тени мелькают – от форточки наискосок.
А где-то, как некогда, тихо играет тальянка,
И в душу врывается старый, забытый вальсок…

Полоска рассвета, как след от веревки на вые…
Задернется штора… Отныне со мной навсегда
Года роковые, года вы мои ножевые,
Почти не живые, мои ножевые года.

Всё смолкнет внезапно…
Поверишь, что лопнули струны.
Спохватишься – где он, главу не склонивший редут?
Иное столетье… И это не скифы, а гунны,
Зловещие гунны в тяжелых доспехах идут…

«Октябрь… Во мгле ощетинились ели…»

Октябрь… Во мгле ощетинились ели,
Потупила женщина раненый взгляд.
Намокли кусты… Журавли улетели.
А я всё хочу воротиться назад.

Туда, где туман над тропинкою ранней,
На луг васильками стекли небеса,
Где первые искорки робких желаний,
Зрачок о зрачок! – высекают глаза.

Где плющ закурчавился возле беседки,
Где гроздья рябины кровавят закат,
Где чахлое солнце повисло на ветке,
А я все хочу воротиться назад.

Туда, где поспела уже ежевика,
Где осы роятся… Ужалят… Не трожь!
И где позади журавлиного крика
Несжатой полоскою стелется рожь.

Где сад сторожит дед с берданкою злющей,
Где все заголовки нахально кричат
О светлом пути, о счастливом грядущем…
А я всё хочу воротиться назад.

«Золотистым нерезким просветом…»

Золотистым нерезким просветом
Осень тихо на кроны сползла.
И такое явилось при этом,
Что в душе – ни печали, ни зла.

Осветила… Зажгла… Заалела…
Утолстила нагие стволы.
У хатенки, что никла несмело,
Сразу сделались ставни белы.

И среди векового раздора,
Где овраг, запустенье и глушь,
Чей-то голос запел без укора,
Будто вспомнив июльскую сушь.

Ну а после, чуть солнце в печали
Утонуло средь пней и грибниц,
Долго птицы о чем-то кричали,
Хоть казалось, что нет уже птиц…

«Только дождь… Только ночь… Только ветер…»

Только дождь… Только ночь… Только ветер.
Только слабо чадит огонек.
Только листья с нищающих ветел
Закружились… И путник продрог.

Натянул капюшон и не слышит,
Что кричит ему женщина вслед.
Только ветку рукою колышет,
Только щурится молча на свет.

На неверном свету догорая,
Утомясь от небесных щедрот,
Только капля сверкнет золотая
И, поблекнув, по куртке сползет.

Молча выпью остывшего чаю,
И взгрустну, что сквозь влажную тьму
Никогда я уже не узнаю,
Что там вслед прокричали ему.